Мир дзэн

Теперь вам должно быть понятно, что мастера дзэн используют парадоксы отнюдь не из любви к дешевой мистификации, хотя порой, когда нужно разрядить атмосферу, из парадоксов делают своего рода шутки. Как правило, описать высшее переживание, на котором строятся парадоксы, совершенно невозможно. Подтвердить или опровергнуть значит ограничить; ограничить значит погасить свет истины; но есть определенные слова, которые наставляют учеников на Путь, и именно из них составляются парадоксы, часто, как матрешки, вложенные один в другой.

Нужно добавить, что если Хуан-бо часто критикует буддистов, которые следуют более привычным путем и культивируют знание, добрые дела и сострадание посредством последовательных ступеней существования, это совсем не означает, что он оспаривает ценность всего этого для человечества. Будучи буддистом, Хуан-бо, конечно же, должен был считать эти понятия необходимыми для должного поведения в повседневной жизни; действительно, Пэй-сю поведал нам, сколь возвышенна была его жизнь; но Хуан-бо опасался, что такие понятия, как добродетель, могут направить людей в сторону дуализма, что люди начнут считать просветление чем-то постепенным, или таким состоянием, которого можно достичь, не следуя интуиции.

Понятие «одного ума» у Хуан-бо. Из текста следует, что Хуан-бо был не вполне удовлетворен термином «ум» для обозначения неизъяснимой реальности, находящейся за пределами, доступными мысли, — он много раз подчеркивал, что «один ум» на самом деле вовсе не «ум». Но это нужно было как-то назвать, а слово «ум» часто использовали его предшественники. Так как ум есть нечто неосязаемое, видимо, это слово казалось Хуан-бо самым подходящим, особенно потому, что именно оно помогает понять, что та часть человека, которая обычно считается существом, живущим в теле, в действительности совсем ему не принадлежит, но присуща всему (нужно помнить, что по-китайски синь означает не только разум, но и сердце, а в некоторых случаях еще и дух или душу — иначе говоря, так называемого настоящего человека, обитателя дома-тела). Если мы хотим заменить слово «Абсолют», которым время от времени пользуется и сам Хуан-бо, мы должны постараться не выискивать в тексте никаких предвзятых понятий в отношении к природе Абсолюта. И, конечно, понятие «один ум», если мы не откажемся от предвзятого взгляда на него, точно так же может сбить с толку, что и предписывал Хуан-бо.

В предыдущем переводе я попробовал применить понятие «универсальный ум» вместо «одного ума», желая как можно лучше прояснить его значение. Но я встретил множество возражений и вскоре понял, что предложенный мной термин понимается неоднозначно, а также и ошибочно; таким образом, здесь я вернулся к термину «один ум», который по крайней мере является буквальным переводом с китайского.

Практика дхъяны. Книга мало рассказывает о дхьяне, которую, за неимением лучшего перевода, часто называют медитацией или созерцанием. К сожалению, оба слова неточны, ибо они подразумевают наличие некоего объекта; если же «объектом» оказывается безобъектность, то они становятся обозначениями какого-то сноподобного транса, что ни в коем случае не является целью дзэн. По-видимому, Хуан-бо знал, что его читателям, как и большинству буддистов, известны основы практики дхьяны. Он почти не учит, как надо медитировать, предупреждая лишь о том, чего следует избегать. Если считать мир явлений иллюзорным, то придется устанавливать границу между реальным и нереальным. Мы не должны ничего игнорировать, лучше постараться дойти до той точки, с которой все различия видятся как пустые, где нет желаемого и нежеланного, существующего и несуществующего. Причем это не означает, что нам следует сделать наше сознание пустым, иначе мы будем такими же бесчувственными, как бревна и камни, а если мы останемся в этом состоянии, то не сможем больше жить повседневной жизнью и соблюдать предписание дзэн: «Ешь, когда голоден». Скорее, мы должны культивировать бесстрастие, осознавая, что сколь бы ни были привлекательны явления жизни, ни одно из них не существует вечно.

Просветление — это всегда вспышка. В нем нет ни степеней, ни градаций. Хорошо обученный человек может быть готов к просветлению, но его ни в коем случае нельзя считать частично просветленным — точно так же масса воды может долго нагреваться, а потом вдруг закипать; это случается внезапно, и до самого момента закипания с водой не происходит никаких качественных изменений. Правда, нужно оговориться, что в жизни мы можем пройти три ступени: две из них — дорога к просветлению, а одна и есть собственно просветление. Для большинства людей луна есть луна, а деревья есть деревья, и это первая ступень. Следующая ступень (но на деле нисколько не выше первой) — ощущение, что луна и деревья есть совсем не то, чем они нам кажутся, потому что всё есть «один ум». На этой ступени мы понимаем, что в беспредельном единстве нет места различиям; для некоторых это понимание столь же реально, сколь до того луна и деревья. Говорят, что, когда человек испытывает просветление, луна снова становится луной, а дерево — деревом; но просветленный человек видит их по-другому — ведь для него единство и многообразие вовсе не исключают друг друга!

(…)

Дж. Блофельд

Мастер учил меня: «Все будды и живые существа есть не что иное, как Один Ум, вне которого нет ничего. Этот Ум не имеет начала, никем не рожден[23] и никем не может быть разрушен. Он не желтый и не зеленый, не имеет ни формы, ни образа. О нем нельзя сказать, что он существует или не существует, или же что он старый или новый. Он не длинен и не короток, не велик и не мал, ибо он выше всех границ, мер, имен и сравнений. Это то, что ты видишь перед собой, — но только начни о нем думать, и сразу впадешь в ошибку. Это подобно безграничной пустоте, которую невозможно ни представить, ни измерить. Только Один Ум и есть Будда, и нет никакого различия между Буддой и живым существом, однако живые существа привязаны к формам и стремятся к внешней буддовости. Но из-за самого поиска они уже утратили ее, поскольку тем самым используют Будду, чтобы искать Будду, и пользуются умом, чтобы найти Ум. Пусть даже они будут стремиться к буддовости целую эпоху, они не смогут ее достичь. Они не ведают, что если остановить концептуальную мысль и забыть о беспокойстве, Будда появится перед ними, ибо этот Ум есть Будда, а Будда есть все живые существа. Ум не становится менее великим оттого, что проявляется в обычных вещах, но не становится и более великим, проявляясь в буддах».

(…)

В. Из того, что вы сказали, следует, что Ум есть Будда; но не совсем ясно, что это за Ум, который есть Будда.

О. Сколько же у тебя умов?

В. Какой ум есть Будда — обычный или просветленный?

О. А что ты понимаешь под «обычным» умом и «просветленным» умом?

В. В учении о трех колесницах говорится, что существуют оба ума. Почему же вы, достопочтенный, сомневаетесь в этом?

О. В учении о трех колесницах ясно сказано, что различение обычного и просветленного разума — это иллюзия. Ты не понимаешь. Цепляться за идею существования вещей — значит ошибочно творить пустоту вместо истины. Разве все эти понятия не иллюзорны? Будучи иллюзорными, они скрывают от тебя Ум. Если ты освободишься от концепций обычного и просветленного ума, то сразу поймешь, что нет Будды, кроме Будды в твоем собственном уме. Придя с Запада, Бодхидхарма сразу же стал учить, что вещество, из которого созданы все люди, есть Будда. Но вы, люди, продолжаете пребывать в заблуждении, держась за понятия «обычного» и «просветленного» и направляя свои мысли во внешний мир, где они галопируют, будто лошади! Вы блуждаете словно в тумане! Я говорю вам, что Ум есть Будда. Как только вы задумаетесь или почувствуете что-нибудь, то сразу же впадете в двойственность. Время, не имеющее начала, и краткий миг суть одно и то же. Не существует того или этого. Понимание этой правды есть полное и совершенное просветление.

23

«Не рожден» не в смысле вечности, потому что в этом случае возникают противоположности, а в смысле, что он не принадлежит к категориям, допускающим изменения или оппозиции.