Случайная судьба

— Так давай согрешим! — с энтузиазмом предложил Гриффин. Прежде чем Поппи смогла его остановить, он схватил ее в охапку и через мгновение она жалобно пискнула, почувствовав, как он натягивает на нее куртку. Вслед за этим на колени к ней шлепнулась шапка. — Надевай, — скомандовал он, направившись в другую комнату.

— Но я не хочу, Гриффин, — взмолилась она, когда он принялся натягивать на нее ботинки. — Уже темнеет. Я боюсь. — Он распахнул дверь, и холодный ветер стегнул ее по лицу. Но тут Гриффин ловко натянул ей на голову шлем, и ветер куда-то исчез.

Подогнав снегоход, он усадил ее на него и надел свой шлем. Потом поднял забрала на обоих шлемах и придвинулся к ней вплотную.

— Повтори, что ты не хочешь. Если это действительно так, я отнесу тебя в дом.

Не скажи он этого, Поппи, вполне возможно, и отказалась бы. Она не видела никаких оснований быть втянутой в эту авантюру, не говоря уже о том, что ей это было попросту неприятно. Но чувство, которое она испытывала, было двойственным. Конечно, поездка на снегоходе после всего того, что ей пришлось пережить, всколыхнула бы печальные воспоминания прошлого. И в то же время все это казалось сейчас таким далеким, почти нереальным. Куда реальнее было то, что она испытывала в эту минуту — почти детский восторг, жгучее нетерпение.

Нет, она вовсе не хотела возвращаться в дом. Эта ночь действительно была создана для того, чтобы праздновать.

Поездка вокруг озера была похожа на волшебный сон, обед перед раскаленной печкой оказался потрясающим. А уж заниматься любовью в жарко протопленной комнате было все равно что оказаться в раю. Потом они ненадолго выбрались наружу, где, завернувшись в одеяла, посидели на крылечке. На затянутом облаками небе не было ни звездочки. Влажный, липкий туман превратился сначала в мелкий дождь, а затем в мокрый снег, и только озеро мягко мерцало в темноте.

Убаюканная тишиной, Поппи едва не спросила, когда он возвращается в Принстон. Он все равно уедет, она это знала. Устанет от всего этого и вернется домой.

Она не сможет поехать с ним. То есть, конечно, смогла бы, только ей не хочется. Поппи любила Лейк-Генри. Ей нравилось жить здесь, нравились его жители, нравилось, что тут все друг друга знают, нравилась атмосфера покоя и безмятежности.

Не желая нарушать очарование этой минуты, она так и не спросила его, когда он собирается домой. Но, проснувшись среди ночи, когда Гриффин встал, чтобы подбросить дров в огонь, она вновь вспомнила об этом. А потом еще раз, пару часов спустя, проснувшись от шорохов на крыше.

— Красные белки, — сонным голосом пробормотал Гриффин, крепче прижимая ее к себе.

— Снег с дождем, — прошептала Поппи, гадая, почему он это сделал? Неужели только для того, чтобы ей было удобно опираться на него спиной? Впрочем, ее не очень это волновало. Слишком хорошо ей было сейчас, чтобы ломать себе над этим голову.

Правда, она не уснула, вернее уснула, но не сразу. Лежа с отрытыми глазами и прислушиваясь к шороху снега за окном, Поппи гадала, почему ее все-таки гложет смутное чувство вины за то, что она отдалась ему. По изменившемуся звуку она могла бы точно сказать, когда снег сменился ледяным дождем. Однако снег это был или дождь, он хорошо убаюкивал. Под этот монотонный стук в стекло она сама не заметила, как уснула.

Мокрые хлопья снега так залепили окна, что внутри домика царил полумрак, и Поппи с Гриффином не сразу сообразили, что проспали.

Рывком сев на постели, Гриффин бросил взгляд на часы.

— Вот это да — половина одиннадцатого!

— Но ведь сегодня же воскресенье. К тому же холодно, — сонно пробормотала Поппи. — Забирайся обратно — я без тебя замерзла.

Обхватив ее за талию, Гриффин заглянул ей в лицо.

— Думаю, Мика уже гадает, куда это я запропастился.

Печка полностью прогорела, и в комнате было жутко холодно. Не потрудившись одеться, Гриффин нагишом распахнул дверь и выглянул наружу.

— Все к черту замерзло! Слава тебе, Господи, что мы вчера покончили с трубами! — Он плотно захлопнул дверь и скользнул ужом под гору наваленных поверх постели одеял.

Поппи почувствовала, что он весь дрожит, и прижалась к нему, чтобы согреть.

— Сегодня ты никуда не поедешь!

— Интересно, как бы я это сделал, если мы отрезаны от всего остального мира, — радостно сказал он, подтыкая одеяло. — Я понятия не имею, доберемся ли мы вообще до берега.

Поппи ухмыльнулась.

К полудню ледяной дождь лил уже вовсю, что сделало мысль о возвращении на снегоходе еще менее привлекательной. Поев сваренного на плите супа и бутербродов с арахисовым маслом, они снова забрались в постель. И, как ни странно, уснули. Проснувшись около часа, они снова решили выяснить, что происходит снаружи. Вокруг, сколько хватало глаз, все обледенело. Лед на озере казался достаточно прочным, но обжигающе холодный дождь продолжал моросить. Вернувшись в дом, они устроились возле печки.

— Какое у тебя первое воспоминание в жизни? — неожиданно спросила Поппи.

Гриффин улыбнулся.

— Самое первое? Надо подумать. — Некоторое время он молчал. — Как Рэнди пошел в школу. Мне тогда было три года, он был моим товарищем по играм, и я страшно расстроился из-за того, что он уезжает. Помню, стоял на крыльце, пока он забирался в школьный автобус, и чуть не плакал. А твое?

— Как отец держит меня на коленях и читает мне сказку. Жаль, что ты не знал его. Он был на редкость добрым человеком. А какое у тебя самое лучшее воспоминание?

— Самое лучшее? День Благодарения, я тогда уже учился в колледже. Всякий раз у нас собиралось человек тридцать гостей. Мне это нравилось. А когда я закончил колледж, Синди сбежала из дома, и все было уже не так, как прежде. А твое?

— О, оно совсем свежее! Как Мэйда обнимает Лили прошлым октябрем. В этом было что-то символическое. — Спустя пару минут после этого Гриффин вошел в ее жизнь, знаменуя этим новое начало, только тогда она об этом еще не догадывалась. Мысленно обругав себя за излишнюю чувствительность, Поппи постаралась перевести разговор на другое. — А самое тяжелое?

— Ночь, когда умерла мама. А твое?

— Сам знаешь. Авария.

— А если бы тебе предложили загадать любое желание, что бы ты загадала?

— Ты первый.

— Иметь пятерых детей, трех собак и кошку. Теперь ты.

— Двух. Я бы хотела двух детей, — выпалила она. И удивленно посмотрела на него.

Гриффин промолчал, даже не попытавшись пошутить по поводу столь неожиданно вырвавшегося у нее признания, — и горячая волна любви и признательности затопила Поппи. Будь на то ее воля, она осталась бы тут до конца своих дней.

В эту минуту раздалось страшное «крэ-эк», и огромная сосна, вывернув из земли корни, с ужасающим грохотом обрушилась на землю. Спина Поппи покрылась мурашками. Гриффин, не будучи местным, не сразу сообразил, что происходит. А когда сообразил, почувствовал настоящий страх.

— Если такая же чертовщина творится сейчас в кленовой роще, чем это может кончиться? — отрывисто спросил он.

Заметив, как беззвучно шевельнулись губы Поппи, Гриффин принялся поспешно собирать ее вещи.

Назад они возвращались медленно. Перед ними разворачивалась картина ужасающего разгрома: сломанные или вывороченные с корнями деревья, обрушившиеся на землю деревянные пристройки… А остановившись возле дома Поппи, они онемели: чудовищных размеров дерево рухнуло на его крышу.

В этот момент дверь с треском распахнулась, и на крыльцо, отпихивая друг друга, вывалились Мэйда и Лили с Роуз. Мэйда поскользнулась на льду и наверняка упала бы, если бы дочери не подхватили ее под руки. Все трое уставились на Поппи с Гриффином.

Глава 18

Перекошенное от ужаса лицо Мэйды было белее снега, и сердце Поппи ухнуло в пятки. Естественно, первое, что пришло ей в голову — с кем-то из близких случилось несчастье.