Случайная судьба

Поппи перебралась из-за стола на диван, всем своим видом показывая, что намерена остаться. И Мика был вынужден признать, что она имеет на это право. В конце концов, после него и девочек она была для Хизер самым близким человеком. И тайны, оставшиеся в прошлом Хизер, касались и ее тоже.

Мика отчаянно гадал, с чего же начать, но Гриффин взял инициативу на себя.

— Когда я приехал к вам в Миннеаполис, — произнес он, повернувшись к Эйдену, — вы наотрез отказались со мной говорить. Что же заставило вас передумать?

Эйден сделал еще глоток:

— Вы тогда бросили одну фразу… Насчет того, почему я стал юристом. Она заставила меня призадуматься. Похоже, вы оказались правы. Я действительно из тех, кто стремится всегда поступать правильно — сколько себя помню, с детства был боязливым и законопослушным. Поэтому Роб и держал меня при себе на коротком поводке.

— Но для чего вы были ему нужны — поинтересовался Гриффин. — В конце концов, он ведь был Диченца.

Эйден слегка поджал губы.

— Когда у вас столько денег, сколько у этой семьи, лучше заранее придумать, как ими распорядиться, пока дядюшка Сэм не заграбастал все подчистую. А Чарли Диченца скорее удавится, чем согласится поделиться с кем-то. Помните эти его разговоры о раздутом правительстве? Чушь! Он вовсе не против раздутого правительства — скорее уж наоборот. Чем больше в нем мест, тем больше их достанется его дружкам и подпевалам. Единственное, чего он не хотел, это платить. Его знаменитый фонд Диченцы и был создан для того, чтобы избежать уплаты налогов.

— Выходит, вам известна вся их подноготная?

— Конечно. Я попал к ним сразу после колледжа — с новеньким дипломом юриста в кармане. И все это время, пока я нянчился с Робом, он так и лежал там. Потом появилась Лиза. Понимаете, Роб был моим другом, я чувствовал себя обязанным ему… Ну и, конечно, не следует забывать о той власти, которой обладал его отец. Я ничуть не сомневался в том, что он станет вице-президентом. А в этом случае меня наверняка ждало бы теплое местечко у него под крылышком — либо в Белом доме, либо в конгрессе. Господи, какой же я был дурак — тешил себя надеждой, что воспользуюсь им, чтобы иметь возможность творить добро! — Из груди Эйдена вырывался стон, больше похожий на рычание. — Как же наивен я был!

— Наивны? — переспросил Гриффин.

— А то нет? Я знал все, что касалось отношений между Робом и Лизой, но сообщил копам лишь часть правды и не сразу сообразил, что совершил преступление. — Эйден в отчаянии махнул рукой. — Не сразу понял, что продался, сыграл предназначенную мне роль. А потом внезапно почувствовал, что меня выворачивает наизнанку. Только последний подонок мог поступить так, как заставили поступить меня. И тогда я вышел из игры. Лучше уж быть каким-нибудь захолустным адвокатом, решил я. Ну а остальное вы знаете. Мальчишки, которых мне приходится защищать, — обычное хулиганье: уличные драки, стычки, поножовщина. Обычно я выстраиваю план защиты, а потом передаю дело семейному юристу, который пыжится от гордости, думая, что ему первому пришло это в голову.

Мика почувствовал, что начинает потихоньку закипать. У него дел невпроворот, а ему приходится сидеть и слушать весь этот словесный понос!

— Да, вы прямо-таки образцовый гражданин, — с насмешкой процедил он. — Ходячая иллюстрация к детской сказке «Как плохой мальчик стал хорошим!»

Эйден уставился на него.

— Я старался.

— Вот теперь постарайтесь и для Хизер тоже, — рявкнул Мика. — Все, что от вас требуется, это рассказать правду.

— Она была славной девушкой.

— И такой осталась. Что-нибудь еще можете сказать?

— Она любила Роба Диченцу, — пробормотал Эйден.

— А Роб тоже любил ее? — вдруг спросил Гриффин.

Эйден шумно вздохнул и перевел взгляд на Гриффина.

— Он вообще был неспособен кого-то любить, так как вырос в семье, где любовь была всего лишь одним из условий сделки — ты для меня делаешь то-то, а я для тебя то-то. В большинстве случаев при заключении браков преследовалась какая-то политическая цель. Искренние чувства были там не в чести. А любовь Лизы была искренней.

— Она действительно имела на него определенные виды, как писали газеты? — поинтересовался Гриффин.

— Нет. Она была простой, неискушенной, не слишком уверенной в себе. А Роб… На самом деле это он бегал за ней, а не наоборот, как утверждали после. Лиза работала в фирме, обслуживающей банкеты, свадьбы и тому подобное, услугами которой пользовалось семейство Диченцы. Оно часто устраивало вечеринки, так что Лизе приходилось бывать у них в доме по меньшей мере раза два в месяц. Возможно, Роб и увлекся ею так сильно потому, что она с самого начала старалась держать его на расстоянии. А еще ему страшно нравилось, что у нее за душой ни гроша. Это просто бесило старого Чарли. Он любил валять дурака, притворяться, что он такой же, как все. Старик действительно выбился из низов, но он был из тех, кто по головам шагает к своей цели. Конечно, потом он постарался выжать из своего происхождения все, что только можно: смотрите, мол, вот я какой — живое воплощение американской мечты! Но это совсем не значит, что ему было приятно, когда его собственные дети якшались со «всяким сбродом».

— Вы знали, что Роб ее бьет? — спросил Гриффин.

Эйден снова уткнулся в свой кофе.

— Слышал… — неохотно выдавил он наконец. — Роб говорил, что она сама, дескать, напрашивается. Слишком часто открывает свой рот — вот и получает по заслугам.

— И сколько же раз она «получала по заслугам»?

Эйден пожал плечами и отвел глаза в сторону. Это было признание.

— И вы ничего не сделали?! — возмутился Мика. На скулах его заходили желваки, стиснутые пальцы побелели от напряжения. Эйден покосился на него с опаской.

— Пытался. Я предупреждал его, что в один прекрасный день кто-то из ее подружек вызовет копов и тогда ему не поздоровится. Говорил, что ему не миновать тюрьмы, но Роб только смеялся мне в лицо.

— А как насчет беременности? — поинтересовался Гриффин.

Эйден старался не смотреть ему в глаза.

— Когда она сказала ему, что ждет ребенка, Роб совсем взбесился — вопил, что она затеяла все это, чтобы загнать его в ловушку. Что ребенок не его. Потом, немного поостыв, заявил, что даст ей деньги на аборт, но просто потому, что любит ее.

— А ребенок и в самом деле был от него? — не выдержал Мика. Насколько он знал свою Хизер, она была однолюбкой. Ну, может быть, и не совсем так, но у нее не было привычки стрелять глазами налево и направо.

— Откуда же мне знать! — буркнул Эйден.

— Но какие-то предположения у вас были? — не отставал Гриффин.

— Я почти уверен, что это был ребенок Роба. Я же говорил, что она была влюблена в него по уши. Другие мужчины для нее просто не существовали.

— И она согласилась на аборт?

— Нет. В этом-то и была проблема.

— Не понимаю. Вы хотите сказать, что они так и не смогли договориться?

— Да.

— Она действительно вымогала у него деньги, как утверждают его родственники?

— Нет. Не думаю, что это вообще приходило ей в голову. Лиза была слишком доброй и наивной. К тому же она страшно боялась вывести его из себя. Стоило Робу разозлиться, как он моментально кидался в драку. А рука у него была тяжелая, и Лиза прекрасно это знала. Трудно сказать, на что она надеялась. Скорее всего, успокаивала себя тем, что со временем Роб смягчится и тоже захочет ребенка.

— А откуда вам известно, на что она надеялась? — подозрительно осведомился Мика.

— Она сама мне говорила.

— Она что же, позвонила вам по телефону и все это рассказала, да?

— Ей не нужно было звонить мне по телефону. Я постоянно был рядом. Между прочим, это я возил их на свидания.

— Так вы были шофером Роба?

— Сам я предпочитал называть себя его доверенным лицом. Я ведь был его лучшим другом. И Лиза, бедняжка, думала, что, может быть, мне удастся убедить Роба, что иметь жену и ребенка вовсе не так уж плохо, как ему кажется.