Случайная судьба

— Если я скажу тебе его имя, ты разозлишься и больше не станешь с ним разговаривать.

— С «ним»? Кто это? Джон? Чарли? Мой физиотерапевт? Или массажист?

— Ух ты! В вашей глухомани и массажист есть? — съехидничал Гриффин. — Хороший?

— Гриффин!

Он примирительно замахал руками:

— Слушай, давай не будем ссориться. Вчера на озере ты казалась такой счастливой, вот я и заговорил про горы. Может, согласишься спуститься со мной на тобоггане[3]?

— Нет.

— А на снегокате?

— Нет.

— Это из-за аварии?

— Нет! — рявкнула Поппи, прекрасно зная, что это ложь. Лыжи, снегокаты и сани были неотъемлемой частью ее жизни, которая осталась в прошлом. За двенадцать лет, что прошли с того несчастного случая, у Поппи так и не хватило духу вернуться к своим любимым развлечениям.

— Боишься? — насмешливо прищурился Гриффин.

— И чего ты привязался? — вздохнула она.

— Потому что знаю — тебе это по силам. И мне до смерти хочется составить тебе компанию.

— Не могу, я ведь уже тебе говорила, — напомнила она и опять удивилась, что нисколько не злится — может быть, потому, что в голосе Гриффина не слышалось ни малейшего намека на сочувствие. — Если ты все еще на что-то надеешься, это твои проблемы. А я радуюсь и тому, что есть. Моя жизнь меня полностью устраивает.

— Ладно, — сдался он. — Ты действительно все очень доходчиво объяснила. Считай, что мне просто захотелось побыть с кем-то, кто относится ко мне по-дружески, потому как у вас в городе все шарахаются от меня, точно от прокаженного. Вчера на озере ко мне просто поворачивались спиной. Сегодня было то же самое, так что я плюнул на все и отправился к Чарли. У него тихо, словно на кладбище.

— Все отправились на гору. — Острая жалость к Гриффину вдруг шевельнулась в ее сердце.

— Кроме одной леди, — поправился Гриффин. — Она не из местных. Я встретил ее у Чарли, и мы разговорились. Представляешь, я и слова не успел сказать, как она открыла рюкзак, и оттуда выбралась кошка!

— Ух ты! — Поппи попыталась представить себе эту сцену. Впрочем, для нее это была не новость. — Шарлотта Бодо, — хмыкнула она.

Гриффин от удивления поперхнулся и с трудом откашлялся.

— Откуда ты знаешь?

— Ее прозвали кошатницей. Она подбирает бездомных кошек, выхаживает их, а потом находит им новых хозяев. Наверняка у нее в машине их было не меньше дюжины. — Вдруг неожиданная мысль пришла ей в голову. — Нет… не может быть! — Она подозрительно уставилась на слегка оттопыренную полу его куртки. — Только не говори мне, что ты…

Гриффин даже не пытался отпираться, и она вдруг поймала себя на том, что начинает испытывать к нему нечто вроде уважения.

— Но эта кроха… она такая славная!

— Так ты ее взял? Господи! Ты действительно это сделал?!

Гриффин осторожно потрогал вздутие на куртке.

— Не вздумай сказать мне, что у тебя аллергия.

— Нет у меня никакой аллергии.

— Значит, ты не любишь кошек?

— Я обожаю кошек! Когда я была маленькой, у нас их был полный дом. Ах, Шарлотта, ну и хитрюга! Вбила себе в голову, что кошку обязаны иметь все, но ведь это не так! Я своими глазами видела, как она сует своих кошек детям с Ридж, у которых такой вид, словно они и сами не каждый день едят досыта. Так что очень скоро, думаю, эти несчастные животные снова оказываются на улице.

— Эта явно домашняя. Между прочим, я уже купил все, что ей нужно, у Чарли. Так что никаких проблем!

— Лично я их вижу, — отрезала Поппи. Сердце у нее сжалось — все-таки он очень славный, и ей искренне хотелось верить, что он об этом просто не подумал. — Кошки предпочитают тепло, а у тебя на Литтл-Беар тепло, только если ты сидишь дома и топишь печку. Из чего следует, что тебе придется всюду таскать ее с собой, а потом везти в Принстон. Но кошки терпеть не могут ездить в машине.

Гриффин сунул руку за пазуху.

— Странно, она ничуть не возражала, пока я вез ее к тебе. По-моему, вообще проспала до самого дома. И сейчас еще спит как убитая. Нет, кажется, проснулась!

Поппи как раз пришла к выводу, что Гриффин — просто прелесть, когда на фоне его рубашки мелькнул ярко-рыжий, как у белки, хвост. Едва сдерживая нетерпение, она вцепилась в ручки кресла.

— Это малыш?

— Похоже, нет. Та леди сказала, что ей два года, стало быть, по кошачьим меркам совсем взрослая. Но она очень маленькая.

— Дай посмотреть.

Подойдя к ней, он расстегнул куртку побольше и нагнулся, чтобы Поппи могла полюбоваться его приобретением.

Сначала она разглядела только комок огненно-рыжей шерсти. Приемыш Гриффина оказался оранжевым, словно спелый апельсин.

— Рыжая, вся в тебя, — одобрительно кивнула Поппи, осторожно приподняв одним пальцем маленькую, теплую головку. — На звук ее голоса головенка повернулась в ее сторону, и маленький носишко подозрительно ткнулся в ее пальцы. Увлекшись, Поппи сунула голову чуть ли не под мышку Гриффину. — Какая прелесть!

— Это точно! — сияя, словно новоиспеченный отец, горделиво подтвердил Гриффин. — И как, по-твоему, мог я отказаться? Бедняжка, скорее всего, родилась зрячей, но потом что-то произошло, и она ослепла. А ее хозяева не смогли или не захотели смириться с этим, вот и оставили возле дороги, где она ее подобрала. Конечно, она пыталась ее вылечить, но было уже слишком поздно. Твоя леди-кошатница сказала, что охотно оставила бы ее себе, но у нее и без того полный дом кошек.

— И те, наверное, обижают ее?

— Наоборот, защищают. Но этой крохе спокойно только у кого-то на коленях, а у ее нынешней хозяйки просто нет времени держать ее подолгу.

— А ты будешь? — не выдержала Поппи.

— Конечно. Когда работаю.

Поппи осторожно погладила теплую головенку. Но искушение было слишком велико — не выдержав, она сунула руку ему под мышку и вытащила кошку наружу. — Привет, милая, — проворковала она, продолжая ласково почесывать ее за ухом, пока та обнюхивала ее свитер. — Ты такая красивая, такая теплая. — Кошка, замурлыкав, кокетливо запустила коготки в плечо Поппи, щекоча ей усами шею, ухо, щеку. — Ну и чем я пахну? А? Это туалетная вода от Ральфа Лорена. Надеюсь, тебе нравится. — Кошка, одобрительно мяукнув, принялась обнюхивать у нее за ухом.

— А у нее, похоже, хороший вкус, — проговорил Гриффин. В голосе его было столько доброты, что в груди у Поппи что-то перевернулось. Он стоял совсем близко — такой добрый, такой красивый, по-настоящему красивый, с этой гривой красновато-рыжих волос, на фоне которых голубые глаза казались особенно яркими, а слегка заросший щетиной подбородок свидетельствовал о том, что он уже дня два как не брился — вероятно, с тех самых пор, как принял душ у Поппи.

Она смотрела на него и вдруг почувствовала, что в горле застрял комок. Она мысленно перенеслась назад, в тот самый день, когда их взгляды впервые встретились: она, в своем инвалидном кресле, и он, небрежно прислонившись к стене церкви. Правда, еще до этого ей пару раз довелось разговаривать с ним по телефону, и Поппи уже тогда почувствовала, как их тянет друг к другу. Но наяву это оказалось еще сильнее — сильнее, чем то, что ей когда-либо доводилось чувствовать, даже до той аварии. Поппи испугалась.

Она и сейчас боялась. И все же что-то внутри ее смягчилось. Может, все дело было в кошке. Да и как тут не смягчиться, когда на тебя смотрят прекрасные, незрячие глаза? Кошка мягко высвободилась из ее рук и спрыгнула на землю.

— Стой! — закричала Поппи. — Держи ее!

— Не волнуйся, все нормально.

— Но она же в чужом доме. Она может ушибиться!

В этот момент кошка, грациозно изогнувшись, небрежно покосилась на них через плечо. Потом, горделиво вскинув голову, уселась и принялась оглядываться по сторонам. Нос ее при этом слегка подергивался, усы встопорщились и тоже шевелились. Посидев так немного, она встала и двинулась к столу. С каждым шагом она двигалась все осторожнее, пока почти не уткнулась носом в ножку стола. Обнюхав ее со всех сторон, она потерлась об нее — сначала щекой, потом шеей, потом принялась тереться спиной, грациозно изгибаясь всем телом и громко мурлыча. Поппи и Гриффин не сводили с нее глаз. Покончив со столом, кошка величественно двинулась к стене.

3

Тобогган — сани для спуска с гор.