Жизнь Мухаммеда

— В тех, которые уверовали, она увеличит веру, — убеждал он, — и они радуются. А тем, в сердцах которых болезнь, они прибавят скверну к их скверне, и они умрут, будучи неверными. Разве вы не видите, что подвергаетесь искушению каждый год?

Мухаммед знал, что вера не проникает в сердца людей, принимающих ислам под угрозой или из соображений выгоды. Но он знал также, что дети насара вырастают тоже насара, а дети яхуди становятся яхуди. И он был убежден, что дети насильственно обращенных мусульман вырастут истинными мусульманами.

Некогда, говорил Мухаммед, Бог предложил земле принять на себя бремя веры. И, содрогнувшись от ужаса, отказалась земля. А человек принял в себя веру и заключил завет с Аллахом. Разве он, Мухаммед, учил когда-нибудь, что бремя веры — легкое? Нет, не учил. Рай не покупается дешевой ценой — вы будете бороться на пути Аллаха и распространять истину по земле, вы будете убивать и находить смерть в сражениях — и за это вам рай!

Глава 25

«Я ВЫБРАЛ СМЕРТЬ…»

— Племя за племенем принимает ислам

— Внезапная болезнь и смерть Ибрахнма

— Болезнь Мухаммеда усиливается

— Последний долг его жизни — хадж

— Прощальное паломничество

— Проповедь на горе Арафат

— Религия завершена

— Ночная молитва на кладбище

— Борьба со смертью

— Медина присягает Абу Бакру — первому халифу

— Мусульмане прощаются с прахом Мухаммеда

Четыре месяца милостиво даровал Аллах многобожникам на размышление, и этого им оказалось достаточно. Племя за племенем принимало ислам вместе с женщинами и детьми, шейхами и рабами. Немногие предпочли остаться в язычестве и платить дань, вечно дрожать за свою судьбу — все ли условия договора с Мухаммедом выполняют они точно и неукоснительно, не обидели ли ненароком соседей-мусульман? До берегов Индийского океана и Красного моря, до пустынь Центральной Аравии разлился по полуострову ислам. Всюду уничтожали языческие капища, беспощадно вырубали священные деревья, в щебень обращали бетилы — вертикально торчащие из земли камни, идолов кочевников.

— Семя веры проросло! — радовался Мухаммед. — Из крошечного семени быстро растет могучее древо! Пришла помощь Бога и победа, и люди толпами устремляются к вере!

Даже разбойничьи шайки, укрепившиеся в горах Хиджаза и грабившие все и вся без разбора, смирил Мухаммед строгостью и милосердием. Всю кровь и преступления, совершенные в язычестве, предал он забвению, беглым рабам среди них дал свободу, и разбойники приняли ислам и вернулись к мирной жизни.

Люди писания в городах и оазисах давно привыкли к государственности и связанным с ней налогам; испокон веков они платили кому-нибудь дань — собственным князьям и царькам, персам и арабам, грекам и эфиопам. Теперь они платили Мухаммеду примерно столько же, и особой перемены в своей судьбе не ощущали; причин для враждебного отношения к исламу у них не было, на их веру Мухаммед не посягал, на их внутренние дела тоже — как и встарь, должны они были жить и творить суд по предписаниям своих священных книг.

Язычество не находило в себе сил для отпора исламу — оно уже умирало в сердцах людей. Священной войны с язычниками не было — достаточно оказалось одной угрозы, чтобы язычество пало.

К концу 631 года на покоренных Мухаммедом землях с язычеством было покончено, и умножившая свои силы умма пророка стала готовиться к новому походу на север — против Византии и зависимых от нее племен арабов-христиан была направлена в первую очередь выдвинутая пророком программа войны за веру — пока не покорятся люди писания и не станут платить дань.

Могущество и слава Мухаммеда росли, а реальная власть… падала. По необходимости он вынужден был все больше и больше важных дел перепоручать «спутникам» — его неизменным советникам со времен выселения из Мекки, верным мусульманам, авторитет которых рос с каждым годом. «Спутники» привыкли к власти и считали своим долгом следить, чтобы пророк кому следует поручал предводительство в походах, правильно назначал наместников и сборщиков налогов, справедливо делил добычу и распределял милостыню. Если Мухаммед поручал ответственное дело стороннику Али, Абу Бакр и Омар чувствовали себя обиженными и требовали от него объяснений и равной по значимости должности для своих сторонников. Когда Мухаммед возглавил поход на север, его сопровождали Абу Бакр и Омар, а Али пришлось оставить в Медине.

Для Али это было унижением и умалением заслуг, Мухаммед с трудом уговорил его подчиниться. Он потом поручил Али приводить к покорности Йемен, что вызвало недовольство других «спутников» и новые неприятные объяснения с ними. Абу Бакр возглавил паломничество 631 года, но возвестить верующим новые важные откровения Мухаммед поручил Али — новый скандал: Абу Бакр, обиженный и разгневанный, явился в Медину, требуя объяснений — почему пророк унизил его в глазах верующих, почему не ему доверил зачитать новые послания Аллаха?

Умма пророка охватывала сотни тысяч людей, ислам стал непобедим, начатое пророком дело уже давно двигалось усилиями тысяч людей. Мухаммед перестал быть нужен исламу.

Покорение Мекки и обращение курайшитов нанесло удар былой сплоченности мухаджиров. Вера не разделяла больше соплеменников, никогда не угасавшее чувство принадлежности к разным кланам пробудилось в них с новой силой. Они радели теперь о многочисленных родственниках, их волновало, как и встарь, положение хашимитов и омеядов, преуспевание максумитов и науфалитов…

Мухаммеду приходилось примирять соперничавшие партии и группы, внимательно следить, чтобы неосторожным словом или поступком не нарушить сложившееся соотношение сил. Все «спутники» были преданы исламу, они знали наизусть важнейшие откровения Аллаха, они помнили обо всех решениях и поступках пророка и посланника божьего, служивших для них образцом угодного Аллаху поведения и справедливости. И все-таки у Абу Бакра было свое представление об исламе, у Омара-свое, у Али, аз-Зубайра, Османа-тоже свое. С этим Мухаммед ничего не мог поделать.

В январе 632 года внезапно заболел Ибрахим. Внезапно — ибо мальчик до этого не отличался хилостью, он рос крепким, уже начинал ходить и произносить первые слова. Мухаммед любил держать его на коленях, радовался, глядя на сына, с нежностью нюхал маленького Ибрахима, всегда вымытого и помазанного растительным маслом к его приходу. «Мухаммед нюхает Ибрахима, как мать нюхает свое маленькое дитя», — говорили про него.

Теперь Ибрахим опасно заболел, и тоскливые предчувствия овладели Мухаммедом; он бросился спасать его. Марйам и другие женщины поили метавшегося в жару Ибрахима настойками трав и мазали его целебными мазями, Мухаммед не мешал им. Он сидел у постели своего единственного сына и молился — власть над жизнью и смертью в руках Бога, к нему он обращал свои молитвы, не молитвы — мольбы, просьбы о пощаде, милости и милосердии.

— Бог — свет земли и небес, — шептал Мухаммед. — Свет его подобен светильнику в нише, светильнику в стеклянном сосуде, сияющем, как жемчужная звезда. Зажигается от дерева благовонного, неземного; масло в нем вспыхивает без прикосновения огня. Свет к свету! Бог ведет к своему свету, кого захочет, Бог всемогущ. Спаси же, Господи, сына моего единственного!

Ты всемогущ! Людям, которых ни продажа, ни купля не отвлекают от призывания имени твоего, от молитв и очистительной милостыни, которые боятся дня суда твоего, ты посылаешь награды. Ты посылаешь свои дары, кому пожелаешь, без счета — спаси сына моего.

День сменялся ночью, тускло тлел фитилек масляной лампы.

— Прибегаю к Господу рассвета, — молился Мухаммед, — от зла того, что он сотворил, от зла мрака, когда он покрыл, от зла дующих на узлы, от зла завистника, когда он завидовал! Прибегаю к Господу людей, царю людей, Богу людей, от зла наущателя скрывающегося, который наущает груди людей, от джиннов и людей!