Семья

Раньше Джессика полагала, что зачатие — простая техническая процедура, ведущая к желанной беременности и полноценному материнству. А теперь, после стольких лет безуспешных попыток, каждую свою овуляцию она сравнивала с требованием банка вернуть просроченный кредит, причем денег на оплату кредита у нее каждый раз не было.

Раньше им с Паоло казалось, что они навеки останутся молодыми и страстными любовниками, но теперь (каждый раз), когда тест на овуляцию показывал, что для зачатия наступило подходящее время, они мрачно терлись друг о друга, словно преступники в шахтах, выполняющие тяжелую социальную повинность.

Сегодня утром Джессика привычно помочилась в маленькую пластиковую трубочку и увидела, что сорокавосьмичасовое окно, подходящее для оплодотворения, открылось. Значит, ближайшие две ночи — это ее ночи, лишь бы Паоло проявил себя наилучшим образом. Она чувствовала себя так, словно стоит на пороге судьбоносных свершений, — или сидит в приемной у зубного врача.

Вечером Паоло с пивом в руке устроился на диване с намерением посмотреть ежегодное лондонское дерби. Когда Джессика вошла в комнату, он окинул ее таким взглядом, что она ощутила сладкий укол в сердце. Пусть их семейная жизнь протекала теперь несколько рутинно, словно они выполняли скучные обязанности, а не собирались дать начало новой жизни, все же Джессика продолжала любить своего Паоло. И вид его красивого, благородного лица заставлял ее сердце радостно сжиматься.

— Я не знаю счета, — предупредил он, потягивая пиво. — Если ты знаешь, мне не говори.

Она и впрямь знала, что скачки прошли с нулевым счетом — типичный результат сумрачного лондонского дерби, но оставила свои знания при себе.

— Я ложусь спать, — объявила она.

— Что я говорил! — воскликнул комментатор в телевизоре.

— Хорошо, — пробормотал Паоло, не отрываясь от экрана.

— Ты бы не очень нажимал сегодня на эту жидкость, — продолжала Джессика, кивая на бутылку с пивом в его руках.

Паоло вспыхнул.

— Ясное дело!

— Потому что… ну, в общем, ты от него устаешь.

Она сказала это с несколько натянутой усмешкой, словно человек, который делает вид, будто шутит, а на самом деле шутить даже не собирается. Именно так, подумала Джессика, наша мать всегда сообщала нам не очень приятные новости. Глупая старая корова.

— Ясное дело, — с готовностью подтвердил Паоло, откладывая в сторону бутылку. — Я поднимусь вслед за тобой.

— Я восхищен духом этих юнцов! — взахлеб продолжал вещать комментатор. — Уж они-то никогда не сдадутся!

Что-то подсказывало Джессике, что расслабляться ей ни в коем случае нельзя. Потому что вдруг ребенок никогда не родится? Что тогда? Она не знала, как она сможет выдержать этот удар, или какая жизнь начнется у них с Паоло, если окажется, что их брак бесплоден. Ведь он тоже хотел иметь детей со всей страстью, на какую способен мужчина (и которая была, разумеется, совсем не той страстью, с какой хотела иметь детей она). Но что будет с их браком, если разочарование навеки поселится в доме, как безнадежно больной жилец?

— Жду тебя в спальне, — сказала Джессика.

— Иду, Джесс, — ответил Паоло, стараясь не глядеть ей в глаза.

Она всегда умела смутить его. И сегодня предстоящий секс показался ему экзаменом, к которому он совершенно не подготовился.

— О господи! — воскликнул комментатор. — С таким интервалом ему никогда не вырваться вперед!

Из высокого окошка на рабочий стол падал золотой луч солнца. Меган оторвалась от компьютера и обвела взглядом потолок своего крошечного кабинета. Ей показалось, что она заперта тут, как в тюрьме, причем ключи кто-то выбросил. За окном расстилался другой мир, но что это был за мир, она уже успела забыть. Тем не менее, Меган очень любила этот кабинет — первое нормальное рабочее место на ее первой настоящей работе. Каждое утро, входя сюда, она ощущала радостную дрожь. Мысленно улыбнувшись, Меган встала из-за стола и взобралась на вращающееся кресло. Эту операцию она проделывала с достаточной ловкостью.

Трижды в день женщина осторожно взбиралась на облезлую обшивку кресла, протертую множеством сидящих здесь до нее задниц, и, открыв фрамугу, высовывала на улицу голову. Если встать на цыпочки, то с ее наблюдательного пункта можно было обозреть большую часть школьного двора, примыкавшего к тыльной стороне здания. Меган нравилось слушать голоса детей, которые носились по двору во время перемены. И сами дети ей очень нравились: такие маленькие, хорошенькие и шумные. Словно стайка веселых птичек. Она ведь почти ничего не знала о маленьких детях, и все потому, что привыкла быть самой младшей в семье.

— Доктор?

Меган едва не свалилась с кресла.

В кабинет заглядывала измученного вида женщина, при этом она нервно теребила в руках скомканное кухонное полотенце. К ее юбке цеплялся хмурый ребенок, одетый в подобие миниатюрной футбольной майки. Меган снова уселась в кресло.

— Доктор, девушка в регистратуре сказала, что нужно вам показаться. — Женщина явно смущалась. — Я рада видеть вас снова.

При виде этой женщины у Меган не возникло ни единой ассоциации. Слишком много человеческих лиц и тел мелькало перед ней каждый день. Она пролистала бумаги, уточнила имя и дату рождения женщины, и тут только начала припоминать.

Несколько недель назад эта женщина уже была у нее, причем с этим самым малышом. Тогда малыш с чавканьем ел сладкий пончик и, пока Меган осматривала его мать и диагностировала у нее беременность, он ухитрился испачкать своими липкими пальцами все разложенные на столе бумаги. Женщину звали миссис Саммер, она была не замужем, и партнера с именем Саммер у нее не оказалось. Известие о беременности женщина восприняла, как последний приговор налогового инспектора. Немногим старше самой Меган (которой было двадцать восемь), миссис Саммер казалась высосанной, как лимон, преждевременно постаревшей от постоянного материнства. Малыш с жирным пончиком был ее четвертым ребенком, причем все дети были от разных мужчин.

— Чем могу вам помочь? — спросила Меган, с облегчением удостоверившись, что на сей раз ребенок ведет себя приличнее.

— У меня появились кровянистые выделения, доктор Джуэлл.

— Давайте я вас осмотрю.

Все ясно: ранний выкидыш. Если известие о своей беременности женщина приняла с нескрываемым ужасом, то неожиданно еще больший ужас вызвало в ней известие о выкидыше. Вцепившись руками в Меган, миссис Саммер причитала:

— Что я такого сделала неправильно? Отчего такое могло случиться?

— Дело не в вас, — спокойно объяснила Меган. — Четвертая часть всех беременностей кончается ничем. Вот, возьмите. — Она передала женщине коробку с прокладками. Одеваясь, женщина выбросила в мусорное ведро куски разорванного окровавленного полотенца и воспользовалась прокладками. — Право, дело не в вас, — снова повторила Меган, на этот раз мягче. — Наше тело само постоянно проводит множество тестов. Очевидно, оно обнаружило в эмбрионе какие-то отклонения. Почему такое случается? Самый честный ответ — мы не знаем. Выкидыши случаются без предупреждения. Это ужасно, я понимаю. — Некоторое время женщины смотрели друг на друга. — Я очень сожалею о вашей потере.

И Меган действительно сожалела. Ей вдруг стало совершенно ясно, почему эта женщина могла сперва ужаснуться, узнав о перспективе нового материнства, а затем так расстроиться, когда этого будущего ребенка внезапно у нее отняли. Пятый ребенок сразил бы ее окончательно и наповал, но потеря его стала для нее трагедией — все равно что смерть в семье, о чем ясно говорили катящиеся из глаз женщины крупные слезы. Меган ласковым голосом рассказывала женщине о хромосомных и генетических сбоях в организме и о том, что, как ни трудно нам это принять, часто эти сбои бывают несовместимы с жизнью.

— Вы с вашим партнером должны решить, хотите вы иметь еще детей или нет, — продолжала Меган. — Если нет, то вам следует начать практиковать безопасный секс.