Семья

— Ты не голодна, дорогая? Хочешь, мамочка разогреет тебе кашку?

Меган позволила себе немного расслабиться. Будь Дейзи моей дочерью, подумала она, я бы кормила ее хорошими продуктами, читала бы ей Гарри Поттера и ни за что бы не просверлила ее маленькие ушки ради какой-то дешевой бижутерии…

На глаза Меган навернулись слезы: Дейзи не была ее дочерью. Она была всего лишь пациенткой, и в этом районе у Меган еще таких три, и всех она должна успеть обойти до начала вечернего приема.

Сквозь толпу спрятанных под капюшонами юнцов в подъезде дома ей пришлось уже проталкиваться. На этот раз они не смеялись, хотя их ряды пополнились другими спрятанными под капюшонами существами более младшего возраста. Те вообще выглядели, как эльфы.

«Что за люди, — думала Меган, вырываясь на свежий воздух. — Плодятся, как кролики». Какое счастье, что она приходит сюда, чтобы их спасать.

У начальницы Кэт было все.

Бригитт Вульф построила свой бизнес с нуля. Своего бойфренда она встретила на одном из самых фешенебельных курортов Кении. И в довершение всего — она была независимой.

Если идеалом Кэт была полная, ничем не омраченная свобода, то из всех ее знакомых Бригитт подошла к достижению этого идеала ближе всего. У нее не было ни мужа, ни детей, и она могла в любой момент прыгнуть на самолет и полететь, куда ей заблагорассудится. Никто не мог считать Бригитт своей собственностью. И, в отличие от большинства живущих на планете людей, она не была связана прошлым.

Поэтому Кэт очень удивилась, когда, войдя в субботу вечером в кабинет к начальнице, она увидела, что та методично скармливает бумагорезке старые фотографии.

При виде Кэт Бригитт подняла руку, призывая не задавать лишних вопросов. Кэт села и стала смотреть, как постепенно пустеет коробка, в которой раньше хранились воспоминания ее начальницы.

Вот Бригитт выбирает из пачки какую-нибудь фотографию, некоторое время с холодной улыбкой на нее любуется, а затем отправляет в ворчащее жерло бумагорезки. Мусорная корзина, доверху наполненная разноцветной бумажной лапшой, говорила о том, что Бригитт уже довольно долго занимается этим делом. Кэт заметила, что на многих фотографиях ее начальница изображена со своим бойфрендом Дигби. Если, конечно, сорокапятилетнего мужчину, бизнесмена и городского застройщика позволительно называть бойфрендом.

Прошлое Бригитт было отмечено целой вереницей мужчин — все гораздо старше нее и богаче, и она поддерживала с каждым из них отношения года два или три, а затем меняла на что-нибудь новенькое. «Как машины, — говорила она Кэт. — Надо покупать новую, пока у старой не полетела вся техническая часть».

С Дигби она не расставалась дольше, чем с другими. Она любила повторять, что, мол, пусть Дигби остается до тех пор, пока она не найдет себе вибратор поновее, с которым прилично ходить на открытия выставок. А теперь Дигби изгонялся из ее жизни самым радикальным образом.

Бригитт научила Кэт всему, что знала о ресторанном бизнесе, и еще больше тому, что знала о жизни.

И теперь Кэт сидела перед Бригитт в терпеливом молчании, понимая, что происходящее перед ней что-нибудь да значит, и, в конце концов, она сможет извлечь из этого урок.

Своей карьерой Кэт была обязана этой женщине.

Ей было двадцать пять лет, когда Бригитт Вульф встретилась на ее жизненном пути. Тогда Кэт была свободным журналистом и получала крошечные гонорары за ресторанную хронику, которую писала в супермодные иллюстрированные журналы. Пиши только о том, что знаешь, — говорили ей в журналах, а после долгих лет заботы о подрастающих сестрах единственной областью, в которой девушка досконально разбиралась, пожалуй, была еда.

Кроме того, ей было кое-что известно о ресторанах, потому что все более или менее воспитанные парни, с которыми она встречалась, перед тем, как тащить в постель, сперва приглашали ее в ресторан, где усиленно кормили и (особенно) поили. По сравнению с миром ее детства рестораны казались совершенно другой планетой. Вместе с отцом и его друзьями-актерами Кэт и раньше бывала в ресторанах, но тех больше интересовала выпивка, а не еда. Впоследствии она с удовольствием позволяла молодым людям водить себя по таким заведениям. Не в последнюю очередь потому, что благодаря этому Кэт не приходилось готовить самой.

Бригитт Вульф была года на четыре старше Кэт, и когда они встретились, Бригитт уже являлась владелицей, а кроме того бухгалтером и шеф-поваром в «Мамма-сан» — забегаловке на Брюэр-стрит, где молодые люди выстраивались в очередь прямо на улице, чтобы получить из рук Бригитт порцию вьетнамской лапши с какой-нибудь подливкой.

В последующие десять лет азиатские рестораны начали расти в Лондоне, как грибы, причем сами азиаты не имели к ним никакого отношения. В этих ярких, модных местах подавали одновременно тайское карри, вьетнамскую лапшу, китайский рис и японское сашими, словно Азия была одной большой страной, а ее кухня подходила всем молодым людям, следящим за фигурой и жаждущим приобщиться к экзотике Дальнего Востока. «Мамма-сан» откликнулась на эту моду среди первых.

Кэт тоже встала в очередь на Брюэр-стрит и написала восторженный отзыв для своего иллюстрированного журнала. Когда она пришла сюда снова (на этот раз без всякого профессионального интереса), Бригитт предложила ей работу менеджера.

Так как иллюстрированные журналы, как правило, не спешили платить внештатным журналистам обещанные деньги, то Кэт приняла предложение. Вскоре тот именно журнал, в котором работала Кэт, пошел ко дну, в то время как ресторан «Мамма-сан» укреплял свои позиции и даже переехал в Сохо. У Кэт складывалось впечатление, что клиентами его остались все те же молодые люди в драных джинсах, которые раньше выстраивались на Брюэр-стрит, только теперь они стали на десять лет старше и солиднее. За плечами имели десятилетнюю карьеру, а в руках гораздо больше денег. Казалось, что Бригитт радовалась своему ресторану не меньше, чем они.

— Один великий человек однажды сказал: организуй свою жизнь так, чтобы не было разницы между работой и отдыхом.

— Шекспир? — спросила Кэт.

— Уоррен Битти.

Между женщинами возникла симпатия с первого взгляда. Кэт никогда раньше не встречала людей, которые цитировали Уоррена Битти, хотя ее мать и сообщила, что однажды в лондонском Палладиуме Битти схватил ее за задницу за кулисами. Бригитт была гораздо веселее всех, кого Кэт в своей жизни знала. После домашней каторги в детстве она, наконец, увидела жизнь, какую бы сама хотела вести.

Когда весь город еще спал, обе женщины вместе обходили городские рынки, где покупали для своего ресторана мясо (в Смитфилде), рыбу (в Биллингсгейте), овощи (в Нью-Спиталфилдзе). Краснолицые мужчины в заляпанных кровью белых халатах кричали друг на друга в предрассветном тумане. Кэт научилась нанимать на работу хороший персонал и рассчитывать плохой, когда тот оказывался падким на алкоголь, наркотики или юных официанток.

Кэт натренировалась разговаривать с поставщиками вина, с налоговыми и санитарными инспекторами и никого из них не бояться. Несмотря на небольшую разницу в возрасте, Бригитт стала для нее чем-то вроде матери.

Бригитт была одной из тех европейских женщин, которые еще в молодости открыли для себя привлекательный стиль жизни и придерживались его. Она никогда не выходила замуж, работала больше, чем все знакомые Кэт мужчины, но в то же время и столь же хорошо отдыхала: дважды в год Бригитт отправлялась в путешествие либо к подножию Гималаев, либо на Мальдивы, либо в автомобильный тур через всю Австралию. Иногда она брала с собой Дигби, иногда оставляла его дома, как будто он был не человеком, а любимым багажом.

Бригитт обожала свою жизнь, и долгие годы именно она была для Кэт примером и путеводной звездой, указывающей путь к ничем не обремененной жизни.

И вот теперь Бригитт сидела за столом и отбирала фотографии себя и Дигби на каком-то ослепительно-белом песке. Что это: Мальдивы? Сейшеллы? Бросив последний взгляд на фото, она скармливала его машине.