Страница 13 из 46
Таро немного повернул голову и, не отводя взгляда, произнес:
— Я вам так скажу, Кайтио, мы осмотрели здесь все во дворе, и теперь настал черед вашего дома. Рядовые Лиухала и Канто, проводите мастера Кайтио и его семью обратно и приступайте к обыску. Приказываю искать под каждым гвоздем!
Солдаты шагнули к отцу — он не шелохнулся. Мне показалось, что отец вот-вот ударит Таро, но он, посмотрев командору пристально в глаза, повернулся и пошел к дому. Солдаты не отставали. Мама, за все это время не проронившая ни слова, взяла меня за руку, и мы тоже отправились за ними.
Она шла медленно и, когда мы отстали на достаточное расстояние, прошептала:
— Я много раз исследовала участок и знаю, что здесь ничего не найти. Это просто дождевая вода, скопившаяся на дне давным-давно заброшенного колодца.
— Почему бы вам не сказать им об этом?
— Лучше, если они сами догадаются. Они останутся в дураках и уйдут ни с чем. Может быть, кто-нибудь из них даже попросит извинения.
— Только не Таро, — сказала я, вспомнив лицо командора, — этот точно ни в чем не уступит.
— Да уж, — вздохнула мама.
Когда мы вошли в дом, солдаты уже начали сбрасывать книги с полок, выворачивать ящики и вытаскивать их содержимое на улицу. У двери в кухню я увидела сгорбленную фигуру отца: он держался рукой за грудь и тяжело дышал.
— Все хорошо? — спросила мама.
Отец ответил не сразу, затем выпрямился, согнал боль с лица и произнес:
— Ничего страшного. Просто немного запыхался.
Позже я пыталась вспомнить, что сделала мама, пыталась найти в ее голосе или ее движениях подтверждение тому, что это был всего лишь вопрос, без подтекста. Потом я думала наоборот, искала доказательства тому, что она понимала больше и знала, что в тот момент отец в душе начал прощаться с жизнью. Пыталась и не находила никаких знаков, могущих убедить меня в том или другом. Между нами — пропасть, которую мне никогда не преодолеть, пропасть времени, изменений и неизбежных итогов, прошлое, которое останется навсегда таковым. И поскольку эту пропасть невозможно преодолеть, я должна идти по ее краю, должна позволить ей быть частью моей жизни, одной из темных трещин, существование которых невозможно отрицать и которые невозможно осветить.
Мама знала. Мама не знала.
А где же Санья? Она отстала на несколько шагов и не пошла в дом — надо бы ее проводить. Я оставила родителей смотреть, как солдаты переворачивают все вверх дном, и вышла на крыльцо.
Я увидела ее, стоявшую на дорожке в компании со светловолосым офицером, который часто сопровождал Таро и был, вероятно, его адъютантом. О чем они разговаривали, я не слышала, лица Саньи я тоже не видела, но держалась она напряженно. Офицер что-то сказал — Санья явно забеспокоилась, а заметив меня, вздрогнула.
— Мне пора, — сказала Санья то ли мне, то ли военному.
— Передавай своему отцу привет, — ответил тот и пошел к чайному домику.
— Это старый школьный приятель моего отца. Задавал всякие каверзные вопросы.
Когда я сейчас, после всего произошедшего думаю о ней, то этот эпизод встает у меня перед глазами четче всех остальных. Я тщетно пытаюсь воссоздать другие образы, но все равно вижу, как она стоит у ворот, ее черные волосы прилипли ко лбу и щекам — такая худая и угловатая под льняным балахоном. На ее лицо падает резкая тень от сетки, а нас окружает нежный шепот ветвей деревьев и потом медленно уносит ее прочь.
Я не поднимаю руки.
Я не говорю ни слова, чтобы задержать ее.
Я стою и смотрю на плавный танец теней деревьев на ее спине и на руках, стою молча, не двигаясь, и она уходит, не оглядываясь.
Наконец через два дня военные свернули все свое оборудование и уехали. Коротышка в очках зачитал нам официальное постановление: «Обнаруженную воду признать дождевой, скопившейся в заброшенном подземном коллекторе. В ходе обыска ни в доме, ни в саду не выявлено признаков иной системы подачи воды, кроме смонтированного на законных основаниях и имеющего все соответствующие разрешения на эксплуатацию водопровода».
В довершение всего они сломали замок книжного шкафа в гостиной и вытащили оттуда на улицу три дюжины хранившихся в нем дневников предыдущих поколений чайных мастеров. Отец было запротестовал, увидев такое кощунство:
— Вы ничего важного в них не найдете! Это личные дневники нашего рода. Зачем же ломать, если бы вы попросили, я мог бы вам дать ключ от замка.
Солдаты, выносившие дневники, не обратили на его слова ни малейшего внимания.
Они оставили после себя перерытый сад и искореженный чайный домик. Отец обратился к присутствовавшему тут же Таро:
— Неужели вы собираетесь оставить все в таком виде? Вы же понимаете, как сложно найти кого-то, кто мог бы здесь все отремонтировать.
В глазах Таро зияла черная пустота — неподвижная и мертвая.
— Мастер Кайтио, я как представитель официальной власти Нового Киана обязан изучить все возможные свидетельства о наличии на объекте пригодной к питью воды. И не моя вина, если они окажутся ложными.
Так они и ушли, не попросив извинения, не выплатив компенсации.
Мне казалось, что после ухода военных все образуется, но поразительная тишина, к которой мы даже успели привыкнуть, окружила нас неестественным спокойствием, словно неживая гладь воды.
Я ждала, когда шелохнется камень.
И когда пришло его время, оно случилось совершенно неожиданным образом.
После обыска прошло две недели, наконец из кухни опять послышались голоса родителей.
— Они все равно вернутся, — сказала мама, — они не отступятся.
— У них нет никакого повода, — ответил отец.
Мама помолчала.
— Все решено, — сказала она.
— Мы должны поговорить с дочерью, — ответил отец.
Я не успела вернуться к себе в комнату, поэтому сделала вид, что иду во двор. Отец вышел из кухни — я не глядя узнала его шаги — и встал за мной.
— Нориа! — позвал он тихо. Я остановилась и встретилась с ним взглядом. В сумраке прихожей его лицо было покрыто сетью тонких серых теней. — Мать хочет с тобой поговорить.
Мы пошли на кухню, где мама сидела перед пустой чашкой. Мне показалось, что тени последовали за нами: они обволокли большой фонарь под потолком и приглушили его свет, они легли на мамино лицо, они проникли повсюду.
— Садись, дочка.
Я послушалась, отец сел рядом с ней. Они опять стали одним целым, как тогда у ямы, словно две каменные колонны, словно сросшиеся стволы деревьев…
— Мы говорили о тебе. Нам хочется обеспечить тебе безопасную жизнь, но у нас разное мнение о том, какой она должна быть. — Она замолчала и вопросительно посмотрела на отца.
— Нориа, если ты не хочешь стать чайным мастером, то настало время сказать «нет». Я уверен, что, после того как Таро перерыл здесь каждый сантиметр, он оставит нас в покое. Вряд ли ему придет в голову пойти искать источник в сопке, а даже если и придет, то источник укрыт настолько надежно, что найти его невозможно. Так что мы здесь в безопасности, но твоя мать считает иначе.
— Таро не остановится на полпути, — сказала мама. — Жизнь не вернется на круги своя, потому что они подобрались куда ближе, чем ты думаешь, Нориа.
— Но ведь они даже не смотрели в сторону тундры, — сказала я.
— Есть кое-что, о чем ты не знаешь. Расскажи ей, Микоа.
— Тебе известно, что мы расходуем больше воды, чем другие семьи, — начал отец. — Ты также знаешь, что часть ее — это выдаваемая нам военными еженедельная норма, а часть мы берем из горного источника. Думаю, ты заметила разницу.
Конечно, я знала. Наша вода для чайной церемонии всегда свежая, как только что набранная из источника. Это часть искусства мастера чайной церемонии. Отец приучил меня пробовать воду на вкус и выбирать для чая только самую чистую, если только имелась такая возможность. Обычно мы пользовались той, что поступала к нам по водопроводу: в начале месяца она была тухловатой и пахла рыбой, как обычная очищенная морская вода, в конце же месяца вкус становился получше. Мы не экономили на воде, как другие, она у нас никогда не заканчивалась, и нам не приходилось покупать воду втридорога на рынке.