Святой в миру

В коридоре послышались странные звуки - надрывного плача, силящегося сдержать боль. Доран поднялся и выглянул из гостиной. Рыдала мисс Стэнтон. К кузине, протиснувшись мимо него, подошёл Коркоран.

-Мы найдём его, Бэрил, около пяти утра рассветёт и...

Он замолчал. Мисс Бэрил, закрыв лицо платком, резко покачала головой. Она захлёбывалась слезами.

-Она была такой красивой! Как же это? А... где Клэмент? Он искал её...

Доран, успевший подойти, услышал последние слова.

- Мы потеряли его, мисс Стэнтон. Он кинулся к топи...

Её плач смолк. Доран снова упал в голубую бездну хрустальных глаз.

-Он... Он на болотах? Сейчас? Он там? - она бросила лучащийся слезами взгляд в темноту за окном.

-Мы надеемся, что он успел добраться до леса до того, как хлынул дождь. Он знает опасность топи, и переждёт ночь в лесу. - Доран говорил то, во что хотел верить сам. - Утром мы найдём его.

Бэрил смотрела на него, не видя.

- И что он увидит, Боже мой...

Доран, до того, как услышал от Коркорана, что влюблён в эту женщину, считал, что она разумна и мила. Сейчас, когда он осознал некоторую долю истины в его словах, взволновался. Но смирил биение сердца и спросил, как пройти к мисс Хэммонд? Бэрил указала на дверь в конце коридора.

Мисс Хэммонд спала. Мистер Рэдклиф использовал лауданум, смесь опиума и алкоголя, иногда называемого опиумным вином. Часто его применяли как снотворное для заглушения боли и как успокоительное средство.

Доран ужаснулся. Лицо мисс Хэммонд было действительно изуродовано - мисс Бэрил нисколько не преувеличивала. Глубокие царапины рассекали лоб и подбородок, щека была закрыта повязками. Дверь распахнулась, и в комнату вошли мистер Эдгар Гилфорд и граф Хэммонд. Все торопливо вышли, понимая, что их присутствие излишне.

- Несчастная словно побывала в когтях дьявола, - проронил Коркоран. - Помню, кормилица мне говорила, что кусты ежевики имеют какую-то связь с нечистой силой. Но какую, я забыл.

- Наверное, что после Михайлова дня ежевику собирать нельзя, так как считается, что в этот день дьявола изгнали из рая, и он приземлился на колючий куст ежевики. Это старое поверье.

- О, бедный дьявол тоже, стало быть, поцарапался, - насмешливо бросил Коркоран.

Меж тем светало. Коркоран предложил взять с собой местных уроженцев, простолюдинов, они выносливей. Доран не спорил и вызвал грума Джона Найтли и конюха Родерика Уэста. Коркоран поинтересовался у последнего, как ему удалось найти мисс Хэммонд? Тот, несколько робея от красоты обратившегося к нему джентльмена, заметил, что искал вовсе не её - а не вернувшуюся с пастбища корову Чернуху, и вот случайно заметил на повороте тропинки в колючих кустах ежевики белую косынку мисс Софи, а потом и её саму разглядел - мисс Хэммонд в зелёном платье была. Он испугался - у мисс всё лицо в крови было.

-Как она могла в кустах-то очутиться?

-А там, милорд, тропинка по склону идёт, спуск крутой, поворот у куста резкий - если мисс бежала, и было темно, она могла на бегу влететь в куст.

Доран кивнул. Он так и думал. Глупышка подслушала разговор, пробудивший её от выдуманных грёз и вздорных заблуждений. Когда ей открылась истина - потеряла себя, и просто кинулась бежать от открывшейся истины, бежать без пути и вот - забрела в никуда... Впрочем, мисс Бэрил сказала, что ей и терять-то было нечего. Бедняжка не имела себя. По дороге он тихо обратился к Коркорану, спросив, почему мисс Хэммонд не привлекала его? Тот изумлённо окинул мистера Дорана взглядом сонных глаз, и на лбу его проступила едва заметная морщинка.

-А что же там могло привлечь, помилуйте?

- Вы считаете, что мисс Хэммонд - пустышка?

-Ну, обратного она не доказала. Я часто встречал такого рода существ - их нельзя полюбить, даже если попытаться. В них просто нечего любить. Через час ты исчерпываешь этих людей, просто выпиваешь - и вынужден с тоской смотреть в пустой бокал. Я не способен к иррациональной любви - любви ни за что. Такие, как я, не понимают, чем притягательны сильные страсти пустых людей. Мне жаль их, живущих в суетном волнении и смятении чувств, а они, должно быть, презирают меня за то, что я не знаю тревог и не способен к их дурацким страстям. Но это для меня не повод подражать Стэнтону.

Вчетвером они быстро миновали Лысый Уступ и спустя несколько минут оказались у Чёртовой топи. Ограждения её, хоть и пострадавшие от прошедших дождей, были видны. Следов Стэнтона нигде не было видно, хлипкая болотная тина присасывалась к сапогам, как спрут, ноги увязали по щиколотку.

Люди издревле сторонятся болот. Доран знал, что посреди топи часто вдруг появляется странный звон в ушах, кружится голова, ноги становятся ватными. Необъяснимый страх сковывает и словно парализует душу. Двигаться закованный ужасом и болотной вязью человек уже не может и словно со стороны наблюдает за своей гибелью, пока болотная вода не начнёт заполнять лёгкие...

В нескольких десятках ярдов от топи грум заметил палку с набалдашником из слоновой кости - и Коркоран узнал трость Клэмента. Непонятно было, зачем он выбросил её - если же просто выронил, то это, по меньшей мере, говорило о том, что до леса он добрался. С проклятьями им тоже удалось достичь Бандитского леса. Найтли предложил разойтись и прочесать лес, но Доран воспротивился. Расходиться не следовало. Далеко уйти он не мог, скорее всего, направился к Жабьему болоту - ведь это единственный маршрут, который он знал, когда его сиятельство водил их на пикник в лес. Коркоран выслушал резоны Дорана и молча кивнул. Они, боясь в поисках пропавшего потерять друг друга, громко выкликали имя Стэнтона, шарили глазами по кустам.

Увы, пятичасовые поиски ни к чему не привели. Ни в лесу, ни на Жабьем болоте следов не было. Ближе к полудню ноги у Дорана стали заплетаться, от запаха болиголова страшно свело виски. На болотной кочке нога его соскользнула, и если бы не Коркоран, резким движением перехвативший его руку себе на шею и стремительно вытянувший из вязкой хляби, - быть бы преподобному похороненным совершенно безбожно.

Когда мистер Коркоран вытаскивал его, рубаха мистера Дорана треснула по спине, и тут растерянный Коркоран удивлённо присвистнул, заметив следы аскетических упражнений последнего. Однако, при посторонних этой темы не коснулся, отдав ему свою охотничью куртку. Едва не провалился в болото и Найтли, - и тогда стало понятно, что дальнейшие поиски вчетвером проводить бессмысленно - надо поднимать людей. Родерик Уэст был послан наверх доложить о неудаче милорду Хэммонду, грум отпущен отдыхать. Коркоран с Дораном остались на полчаса внизу - под Лысым Уступом, в гроте, без сил свалившись на солому.

-Будем логичны, Коркоран. Будь он жив - подал бы знак или откликнулся. Я нигде не заметил его следов. После такого дождя он мог сразу выйти на болото - и пиши пропало. Болото манит, кстати...

- Знаю, замечал. Но почему он не кричал? Засасывает медленно, можно успеть не одну трубку выкурить.

-Ваш братец человеком был, что и говорить, странным.

-Был? - мистер Коркоран сонными глазами взглянул на Дорана. - Вы, стало быть, уверены...

- А вы разве нет?

-Ну... не хотелось бы. Но теперь, когда мы одни, просветите меня, ради Бога, Патрик, что это за кровоподтёки на вашей спине? Вы возили дьявола на чёртову мельницу или это следы аскетических самоистязаний? Если последнее - то выходит, что в добродетель вы всё же верите - иначе не пытались бы усмирить плоть подобными методами.

На эту тему Доран говорить отказался. Аскетом он себя не считал, и обсуждать подобные темы не пожелал. Коркоран, впрочем, особо и не настаивал, но с ласковой улыбкой заметил, что Дорану надо бы жениться.

Глава 20. "Доколе извинять мерзость?"

Когда мисс Хэммонд пришла в себя, она увидела склонившуюся над собой Бэрил. Та заметила, что глаза Софи открыты, и улыбнулась ей. К Софи медленно возвращалось воспоминание минувшего дня - но детали путались, она не понимала, почему лежит в постели, что здесь делает Бэрил, потом постепенно осознала, что вчера случилось что-то ужасное. Но что? Голова словно отказывалась вместить какое-то понимание, - отталкивала его и силилась забыть, но оно неумолимо проступало. Наконец она вспомнила. Ночь, ниша галереи, страшные в своей безжалостности слова Коркорана... Но этого не могло быть! Он сказал кузену, что она безразлична ему, и он собирается в Италию.