Из пыли времен

- Моя королева, - учтиво склонил голову Эсмир, положив руку на железное кольцо двери и не сводя глаз с Аделы.

- Пропусти! - велела Перворожденная, попытавшись оттеснить воина. - Там мои дети!

- Приказ короля, - не дрогнул сеанар, - Никому не входить.

Адела отступила, обхватив плечи. Тело содрогнулось под тонкой тканью сорочки, мороз пробежал по коже. Тихий голос Эсмира отразился ужасом в лазурных глазах, в горло провалился ком. "Случилось непоправимое!" - оборвалось сердце. Она качнулась вперед... Но Темная Стража не нарушит приказ короля пока тот не противоречит чести.

Руки женщины опустилися на округлый живот, в тщетной попытке сохранить тепло для еще нерожденного. Ковер под ногами скрывал прохладу голого камня, и все же онемение медленно поднималось от босых ступней, грудь сдавило... Но холод ли повинен в этом?

Плащ Эсмира сверкнул серебром в неровном свете факелов и "черный волк, воющий на луну", укрыл плечи королевы.

...Дарс Летар вглядывался в сапфировые глаза малыша; за спиной воинственно потрескивал камин.

"Пропусти! Там мои дети!" - слышал он крик Аделы.

Медленно опустил клинок в колыбель.

Малыш крутил головой, маленькие ручки цеплялись за густую бороду. Язычек мелькал по губам, собирая капли багрянца, но клыки уже скрылись; глаза сверкали сквозь мрак все теми же холодными искрами.

Дарс скомкал простынь и аккуратно отер кровь с губ Марена, малыш фыркнул, пытаясь отвернуться. Король отступил; серый бархатный халат, нагретый камином, грел кожу... Быстрый поворот, и свет памени упал мальчику на лицо; зрачки сжались до черных точек, сапфиры полыхнули ярче, но зубы остались ровными - клыки не проглянули. Малыш улыбнулся теплым "янтарным ладоням", ласкающим щеки.

Король облегченно выдохнул, улыбка дернула бороду; простынь скользнула по подбородку ребенка, собирая остатки "алой росы".

- Сильная кровь, - шепнул малышу Дарс Летар.

...Эсмир отступил за миг до того, как дверь приоткрылась и король боком протиснулся наружу.

Дарс понимал, что Адела постарается проскользнуть в покои, и не позволил сделать этого: ей не зачем смотреть. Он все расскажет, но позже. Каким бы красочным не будет рассказ - знать, не то же, что видеть. Воображение порой рисует картины более ярко, но до бесжалостной памяти ему далеко.

- Ступай в покои, - сказал король, протягивая Марена.

Адела приняла малыша; Эсмир осторожно придержал плащ, укрывающий ее плечи.

- Инген? Далиа? - прошептала Перворожденная дрогнувшим голосом.

На окаменевшем лице Дарса Летар не дрогнул ни один мускул.

- Ступай, - тихо повторил он.

Горло женщины дернулось, лазурные глаза опустились на маленького принца - малыш тянул ручки, пальчики хватались за сорочку, за плащ; вокруг губ, на щеках и подбородке алели сухие разводы.

- Он?.. - полный ужаса взгляд метнулся на Дарса.

- Нет, - смог улыбнуться король, ладонь легла на плечо жены. - Все хорошо. У него сильная кровь.

- Шрам так и не исчез, - горько усмехнулся король, потирая ладонь. - Иногда начинаю сомневаться, что я - Перворожденный.

- Отец... - рассеяно вымолвил Марен, мысли метались из реальности в прошлое и обратно.

Он смотрел в усеянное легкими морщинами лицо короля и не находил слов; мысли мелькали с бешеной скоростью. Теперь он помнил. Помнил все, что произошло. Каждое мгновение той ночи. Помнил, как мама укладывала его, помнил нежные пальцы на своей щеке. Голос, напевавший колыбельную. Запах - от нее всегда так приятно пахло. Помнил тепло ладоней, так отличавшееся от окружающей прохлады.

Ни одно воспоминание не выглядело таким ярким, как эти.

Принц тонул в разверзшейся бездне нахлынувших воспоминаний. Они накатывали безудержно, не считаясь с желаниями Марена. Он помнил - и от этого уже никуда не деться.

- Но ты говорил, - вновь пробормотал он. - Что это Голод...

- Именно к такому выводу я пришел, - подтвердил король.

- Но... как же Зверь?

- Запрет Крови настолько долго хранит нас, что даже легенды и мифы помнят лишь название: Дикие Родичи. Я не нашел прямых подтверждений, но... Видимо, так Голод на нас и действует... Этим объясняется и сам Запрет. Ты видел, это - уже не Инген.

- Но с Голодом можно справиться! Справляются же Охотники, ты сам рассказывал!

- Ты думаешь, я не искал его, своего первенца? После той ночи о нем не слышали... Перворожденный влекомый жаждой крови не остался бы не замеченным на Равнине. Но ни единого упоминания, ни единого маломальского слуха за пятнадцать витков!

Король поднял глаза на холст.

- Но ты видел не все, - он вновь обратил взгляд на Марена. - Инген не первый, кем овладел Голод. Он возвращался из Латтрана, когда встретил Зверя... Тогда погибли двое, а твой отец был ранен... Ерунда для Перворожденного... Тогда я не придал значения, его рассказу: мало ли, что создал Мир...

- И ты скрыл это от Большого Круга? - брови принца нахмурились.

Дарс опустил глаза.

- И я надеюсь, Боги простят мне эту ложь... Только после случившегося с твоим отцом, изучив кучи свитков в Атеом, я связал Голод и Зверя.

- Почему ты не рассказал раньше? - тихо вымолвил Марен, глядя, как с портрета улыбается Далиа Летар, как строго взирают глаза цвета глубоких вод, стоящего рядом Ингена, и как навершие Эртрефена сверкает из-под его плаща. - Я должен его найти. Голод можно одолеть.

На лице Дарса Летар мелькнула вымученная улыбка.

- О, мой мальчик. Вот поэтому и не сказал, - хриплый бас короля полнила горечь. - Но, похоже, даже петляя, Линии Жизни ведут нас к определенным моментам, когда нужно либо принять судьбу, либо отступить... Но ты - сын своего отца...

Сапфировый взгляд Марена не отрывался от картины, от изображенного на ней могучего воина с иссиня-черными волосами, с заплетенной в "косичку" бородой, перехваченной серебристой лентой. От женщины с ласковым васильковым взглядом и робким румянцем на щеках, что стояла рядом, и чья рука лежала в его ладони... В ладони, которой доверяла...

Память открывала все новые двери разума, все новые детали всплывали перед внутренним взором.

Марен помнил и отца, и мать, помнил каждую черту их лиц. Помнил запах и каждое прикосновение. Ласковый голос, поющий колыбельную, и бархатный баритон, повествующий о чести. Помнил, как отец впервые взял на руки, еще тогда: маленького и заляпанного кровью, только-только пришедшего в этот мир... Первый вдох свежего воздуха, после тяжелых родов...

"Перворожденные не отступают..." - впервые улыбнулся отец сыну.

Глава 2. 7 Эон 481 Виток 2 День Лета.

- Мы все сделаем, повелитель.

Воин в черных одеждах сливался с окружающей тьмой, раскинувшейся под плотной сенью деревьев. Сейчас, когда Дневное Солнце уже зашло, а Ночное еще не выбралось из-за Стальных гор, что на западе Ардегралетта, ни один Смертный не увидел бы и локтя своей вытянутой руки. Тьма заливала глаза, словно земляным маслом, топя не только любые проявления света, но и очертания окружающего мира.

Впрочем, и не каждый Перворожденный мог с гордостью завить, что взгляд его режет Истинную Ночь, как остро наточенный нож. Она потому и называлась Истинной, что мало чьему взору удавалось пробиться сквозь полог ее платья.

Но взгляд мужчины, что властно замер перед коленопреклоненным воином в черном, легко пронзал плотный саван. Он взирал с высоты исполинского роста надменно задрав подбородок. Нос чуть подрагивал, ловя тончайшие ароматы, доносимые слабым ветерком, под порывами которого трепетала серебристая лента, перехватывающая бороду "косичкой".

- Действуйте, - величественно махнула рука, заставив полы мантии колыхнуться.

- Мы все сделаем, повелитель, - повторил воин. - Можете в нас не сомневаться.

Он рывком поднялся, не смея поднять взгляд. И за ним последовали еще двенадцать мужчин в таких же черных кожаных доспехах без единого куска стали, которые только и годятся для осуществления задуманного.