Из пыли времен

Далиа уперлась спиной в колыбель, не оборачиваясь, нащупала рукой решетчатую стенку - больше отступать некуда! Она развела руки, собой закрывая маленького мальчика, который молча наблюдал за происходящим. Она - единственное, что отделяет Зверя от ребенка. ЕЕ ребенка!

Марен чувствовал запах матери. Видел, как испуганно подрагивает тело под тонкой тканью ночной сорочки. Как побелели костяшки пальцев, стиснувших решетку кроватки.

Перворожденная угрожающе наклонила голову, верхняя губа поднялась, обнажая проглянувшие клыки; из груди вырвалось тихое шипение: страх за сына, перевешивал все. И с криком полным ярости, женщина бросилась на Зверя в отчаянной попытке защитить свое дитя!

Быстрым коротким движением Зверь ухватил ее за горло, оторвал от пола, подняв на вытянутой лапе; глухой рык донесся из оскаленной пасти.

Далиа пыталась достать до морды, до черных глаз хищника, который, казалось, с любопытством разглядывал жертву. Ногти царапали Зверя по предплечью, по запястью, ноги колотили в покрытую шерстью грудь. Рука отчаянно цеплялась за черные пальцы, сдавившие горло; женщина хрипела и задыхалась.

Одно движение. Один удар когтистой лапы, и из разодранной щеки брызнула кровь. Тело Перворожденной обмякло.

Зверь поднес ее ближе и с шумом потянул воздух. Веки смежились, наслаждаясь сладким ароматом, разлетевшимся по комнате. И клыки впились в ключицу; хлынули алые струи, быстро окрашивая белую ткань ночной сорочки в багряный цвет, кажущийся в полумраке совершенно черным.

Марен шевельнулся в колыбели.

Зверь оторвался от тела Перворожденной, взглянув на мальчика. Окровавленная пасть приоткрылась, горло повторило утробное рычание. Малыш в ответ обнажил маленькие клыки и зашипел; детские глаза бесстрашно сияли подобно сапфирам. Волчья голова склонилась на бок, внимательно рассматривая ребенка. Ноздри Зверя дрогнули; мальчик дернул носом, передразнивая. Зверь презрительно фыркнул, разжав когтистую лапу - тело Далии безжизненно упало на пол, - и в следующий миг бросился на малыша!

...Марен открыл глаза.

Сердце бешено колотилось, стучало в висках. Сладкий запах забивал нос, а во рту держался стойкий металлический привкус.

- Т-ш-ш, - коснулось слуха. - Тише-тише.

Крепкие руки сжали юношеские плечи, встряхнули.

Тенета сна нехотя развеивались, холодными липкими нитями соскальзывая вдоль позвоночника. Пот струился по телу, и рубаха липла к коже, сковывая движения. Но сапфировые глаза быстро прояснялись.

В приоткрытую дверь лился теплый свет факелов, кожу покалывал свежий холодный воздух. Шелковая занавесь, прикрывающая балкон, слегка дрожала от сквозняка. В камине тихо потрескивали поленья.

От напряжения на лице Марена обострились скулы, брови собрались складкой на переносье, на щеках вспухли желваки. Короткие волосы блестели влагой, словно черная смола, и растрепанно торчали, как шерсть на волчьем загривке. Ноздри с шумом втягивали воздух, наполненный чадом.

- Это просто сон, - повторил тот же твердый голос.

Король Дарс Летар, сидел на краю кровати. Глаза цвета глубоких вод обеспокоенно смотрели на юношу. Казалось, даже морщин на лице чуть прибавилось, а в аккуратной короткой бороде и черных волосах серебрится больше седых волос... Хотя, нет. Это огонь так играет.

- Что... Что ты тут делаешь? - дыхание Марена постепенно выравнивалось.

- Относил Дею в ее покои, - рука короля легла Марену на лоб, смахивая испарину. - Зашел тебя проверить. Опять Зверь?

Юноша сглотнул сухую слюну, вяжущую горло.

- Да. И... мама, - терпкое послевкусие металла не исчезло в одно мгновение.

Король отстранился, отворачиваясь.

- Отец... - принц тронул его за плечо, стараясь заглянуть в глаза.

Лишь в такие моменты, когда рядом никого: ни слуг, ни стражи, юноша позволял себе обращаться к праотцу вот так, по-простому.

Протяжный вздох вырвался из груди Дарса, он согнулся, опуская локти на колени и пряча лицо в ладонях.

- Наверное, все же пришло время, - донеслось тихое бормотание. - Память - странная штука. Играет с нами, как хочет... Ты никогда не вспоминал того дня... Но... Может, это принесет тебе покой.

- О чем ты? - брови Марена вопросительно изогнулись.

Король поднялся с кровати. Мех, расстеленный на каменном полу, скрадывал шаги, что ложились по пути к двери совершенно беззвучно. Обернувшись на пороге, протянул руку, жестом приглашая следовать за ним.

- Пойдем, - хриплый бас прозвучал устало, но твердо.

Принц рывком откинул меха, соскакивая с кровати, и молча двинулся следом.

Огоньки факелов через равные промежутки тянулись по всей стене, заполняя коридор ровным, слегка подрагивающим светом. Запах смолы и чада, разбавлялся зимним воздухом; принц невольно передернул плечами от резкой перемены - прохлада замка окончательно скинула теплую негу с плеч. Красная ковровая дорожка, под босыми ногами, мягко пружинила, не давая почувствовать холодный камень.

Марен с нескрываемым любопытством смотрел королю в спину.

Сильные, обычно гордо расправленные, плечи Дарса, сейчас казались несколько ссутуленными, походка - медленной и сомневающейся, словно не хватало уверенности, стоит ли делать следующий шаг. Черные, посеребренные волосы беспорядочно спадали на серый бархатный халат, покрывающий плечи и шелестящий при каждом движении.

Король выглядел могучим велетом, которому на плечи упала вся неизмеримая тяжесть Мира, согнувшая обычно твердую спину.

Свернули, стало заметно темнее. Огонь робкими всполохами выглядывал из-за спины. Но отсутствие света для "детей ночи" не являлось помехой. Да, и юноша давно заметил, что в отличие от многих Перворожденных, даже Истинная Ночь - не преграда для его острого взора.

Король безмолвно вел принца по коридорам Цитадели Мелестан, которую Марен знал, как свои пять пальцев. Вместе с Колленом, кровным сыном короля, они столько раз сновали по этим мрачным переходам, исследовали каждый уголок, каждый камень и нишу. Искали потайные двери, секреты, что еще мог хранить замок. И часто небезуспешно.

Но, даже открыв многие из тайн, Марен чувствовал, что Цитадель ревностно хранит куда больше - крепость не стремилась раскрывать их кому ни попадя. Не зря же ходило множество слухов, что они, Перворожденные, не ее настоящие хозяева, хоть и распоряжаются, как таковые.

Знакомая галерея открылась темным провалом. Длинное неширокое помещение утопало во мраке. Но Марен прекрасно различал ряд скамей в центре, расставленных спинками друг к другу, и каменные, сейчас потушенные, очаги между ними.

Арочные ниши вдоль обеих стен украшали стальные пластины, что несли на себе имена предков Дома Летар, их годы жизни и правления. Некоторых и вовсе помнили только эти таблички родового святилища Теар де Тин.

Тут же, в нишах, висело оружие означенного предка. Чаще маскат [полуторный] или хедмор [двуручный], но встречались и парные крайверы [короткий меч], и даже несколько древних секир. Ни одно оружие не походило на другое. Оно не переходило наследнику, и ковалось только для своего хозяина (в большинстве случаев самостоятельно). Оно учитывало физические особенности и техники боя владельца. И каждое Марен знал поименно.

Юный принц не раз приходил сюда. Рассматривал клинки и искусно выведенные эфесы, украшенные самым причудливым образом. Иногда брал в руки, примеряясь к длине, взмахивал, прислушиваясь к пению стали и стонам рассеченного воздуха. И насколько неповторимыми выглядели мечи, настолько сильно отличались их "песни". Но независимо от различий, все они действовали на принца одинаково успокаивающе.

Но, конечно, не оружие привлекало его сюда.

В глубине галереи находилось кое-что более важное для Марена. На стене, рядом с портретом короля Дарса и королевы Аделы, висел портрет родителей. Два единственных портрета присутствующие здесь. И, уж наверняка, первые портреты Перворожденных во всем Ардегралетте!

В отличие от Смертных, Перворожденные не страдали жаждой самолюбования, и не изображали правителей на холстах. Для них, в вечно воюющем Сером Мире, единственным искусством всегда оставалось владение мечом.