Страница 13 из 14
— Что случилось? Красные подходят к городу?
— Практически. Наверное, это красные были или кто-то по их приказу. Местечко одно, к северу, почти у самых наших постов. Там всех вырезали. Подчистую.
— А при чем тут городская комендатура?
Тот промолчал. Когда они дошли до улицы, Изенбеков повернулся к Кильческому.
— Я тебе говорил, что ты мне не нравишься. Я тогда солгал.
— Да? Мне очень приятно.
— Я солгал. Ты мне очень не нравишься. И твои манеры, и твой подход ко всему вокруг. Тебе на все плевать. Да, не сегодня-завтра тут все закончится, придут красные, и начнется новая власть. Но всегда нужно оставаться человеком, понимаешь?
Кильчевский ошарашенно молчал. Его рассудок не совсем избавился от дурмана и поэтому, не сразу сообразил, что это есть ответ на его вопрос.
— Какое дело городской комендатуре, спрашиваешь? Никакого. Потому, что полиции нет. Военные только в штабах наполеоновские планы строят, а по вечерам хлещут спирт. Да, а самые садисты, во всех структурах, пытают подозреваемых в симпатиях к красным, и пытают страшно. Кто защитит простых людей? Да, мы почти бессильны. Но мы должны попытаться.
Такая гневная отповедь совершенно сбила с толку Кильчевского. Он молча дошел до автомобиля и сел в салон.
Внутри уже ждал хмурый Шемаков. Он внимательно посмотрел в лицо Кильчевскому, словно пытался убедиться, что его приятель сейчас на грешной земле, а не в высших сферах. Кивнул и откинулся на спинку и прикрыл глаза. В салоне было тепло и темно, и Кильчевский немного задремал. Ему ничего не снилось, видимо, организм просто восстанавливал силы после длительных наслаждений. Хорошо выспавшись, он открыл глаза и увидел, что автомобиль до сих пор едет, но за рулем уже вместо Изенбекова сидит Шемаков. Тот сидел рядом с Кильчевским и мирно похрапывал.
— Ты же не оставишь меня на обратном пути снова на окраине, чтобы я дошел пешком? — неудачно решил он пошутить.
— Нет, можешь не беспокоиться.
— Куда мы едем?
— Тебе же сказали. На север. Произошло массовое убийство. Нам надо посмотреть все своими глазами и возбудить дело. Потому, что больше некому.
Повисла тишина.
— Почему ты помогаешь мне, — прозвучал давно витавший в воздухе вопрос. Да, мы хорошо ладили в прошлом, но прошло много лет. Ты всем старым знакомым так помогаешь?
— Нет, не всем. Я знаю, откуда и от кого ты бежишь. Я не имею отношения, к счастью, к вашим делам, но мне тебя жаль.
— Жаль? Почему же? Если ты не в курсе всего, значит, и не можешь всего оценить.
— Мне жаль, что ты уже проиграл, только пока не понимаешь этого. Ты никуда не сможешь убежать от них.
— Ты же не знаешь, почему я бегу. Это знаю только я и те, в Москве.
— Да, я не знаю. Но должно быть, это что-то очень важное, если они тратят столько сил и ресурсов, чтобы изловить одного человека.
— Он, — Кильчевский кивнул на Изенбекова, — тоже знает?
— Он, вообще-то, и просветил меня насчет тебя. Он имеет кое-какие знания и опыт. Не в той же… организации, что и ты, конечно. Но имеет представление о предмете. Я давно уже думал, чего ты делаешь в Одессе, а потом головоломка сложилась.
— Откуда ты его знаешь? Ему можно доверять?
— Никому сейчас нельзя доверять. Я и тебе не доверяю сильно, извини уж. Ты внимание слишком могущественных сил привлек на этот несчастный город. И что еще выкинешь ты или твои преследователи — никто не знает, и это пугает. И себе я не верю. Но меньше всех я не верю ему.
— Ты познакомился с ним здесь?
— Нет. Но он мне очень дорог и не советую его огорчать.
— Приехали, — подал голос Изенбеков, который уже давно не спал и слушал их разговор. Здесь поверни направо и держись вдоль забора.
Машина остановилась, они вышли из машины и их взору открылся ужасная картина.
На большой территории типичного маленького местечка, чуть больше села, но с несколькими этажными домами, виднелись пожары и стоял сладкий удушливый запас разложения. Чуть дальше, на площади, виднелась куча какого-то тряпья, над которым возвышались какие-то строительные леса. Троица отправилась в том направлении.
Когда они подошли ближе, то поняли, что никакое это не тряпье, а трупы людей. В основном старики, женщины и дети, мужчин почти не было. И никакие это были не строительные леса. Вернее, не совсем. Это были деревянные балки, сбитые с лестницами, к которым в разных позах гвоздями были прибиты тела. Они обошли вокруг этой горы.
— Как думаешь, сколько здесь?
— Трудно сказать. Не видно, как плотно они лежат снизу. Навскидку несколько десятков, может больше.
— Позже пересчитаем. Пошли.
Они отправились дальше. Трупы были не только на площади, иногда им попадались тела внутри домов. Наверное, убийцы, кем бы они ни были, согнали всех в центре, а потом принялись прочесывать и дома.
Они втроем ходили примерно полчаса, но так и не нашли никого живого. Только на околице, возле последних домов, были замечены какие-то люди, суетившиеся возле сарая. Изенбеков уже решил открыть по ним огонь, но Шемаков движением рука остановил его.
— Оставь. Это просто мародеры из соседних сел. Они пришли поживиться тем, что осталось, но, думаю, ничего ценного здесь они уже не найдет.
— В хозяйстве все пригодится. От вил до дверей.
— Да, они не очень смущаются видом убитых соседей.
Шемаков достал револьвер и пару раз выстрелил в воздух. Мародеры хотели уже открыть стрельбу в ответ, но, поразмыслив, решили, что связываться не стоит, поспешно вскочили на лошадей и умчались.
— А если бы они решили тоже пострелять? — спросил Кильчевский. Вот была бы глупая ситуация, их гораздо больше, чем нас и, думаю, вооружены неплохо.
— Тогда бы мы по законам военного времени разобрались и оставили их тела лежать в открытом поле.
— Ты расскажешь, что здесь произошло? Или мы будем дальше ходить в молчании?
— Что тебя интересует? Я знаю не сильно больше твоего. Сегодня утром поступило сообщение, что обнаружили полный трупов городок. Руководство меня отправило сюда, чтобы провести все необходимые действия, пока не пришли красные и не обвинили в этом нас.
— А это точно не мы? Сам знаешь, какие люди последнее время прибывали с севера. Вся шваль и сброд, которому я не доверил бы сапоги себе почистить.
— Нет, это не мы. Это я знаю точно.
— А зачем ты меня взял?
— Чтобы ты начинал приходить в себя. Скоро, думаю, большевики подойдут к Одессе, а ты в разобранном состоянии, не способный даже свою голову найти, недолго проживешь тогда.
— Спасибо. Так у тебя нет никаких догадок, кто это сделал? Может, это сами большевики, чтобы обвинить нас?
— Вряд ли.
Они вернулись назад на площадь.
— Тут, похоже, один евреи. Еврейское местечко?
— Да. Поэтому, я и не думаю, что это большевики. В ненависти к евреям они пока замечены не были.
Кильчевский присел на корточки и осмотрел осторожно головы нескольких тел.
— Смотри. У многих выстрелы в затылок и спины. Пули, судя по размеру отверстий, винтовочные.
— Да, и у многих, резаные раны, видишь?
— За ними гнались, похоже. Возможно, верхом.
— Возможно. Но эта погода, то снег, то оттепель, стерла все следы.
— Как, думаешь, развивалась ситуация?
Кильчевский осмотрелся и прошелся вокруг. Потом закурил и прошелся еще.
— Думаю, дело было так. Учти, это моя версия и я многое просто придумал.
— Ну?
— Последний вопрос. Кто сообщил?
— Неважно. Беженцы случайные. Они тут не при чем.
— В общем так. Вчера днем, думаю, со стороны полей прискакал отряд. Где-то в полсотни человек.
— Почему не со стороны дороги?
— Там всегда кто-то двигается на юг, а вооруженный отряд, скачущий в противоход, точно бы заметили. Они прибыли в местечко и приказали местным собраться на площади. Знали, что мужчин нет, все воюют на разных фронтах и на разных сторонах. Часть людей собралась, часть решила спрятаться, решила, что делать плохо кончится. Тех, кто был на площади, убили и сожгли, потом решили проверить дома. Там тоже нескольких нашли. Начали грабить. Не исключено, что кто-то смог бежать, но, скорее всего, ночью в зимней степи в домашней одежде замерзли. Буду очень удивлен, если кто-то выжил и добрался до помощи.