Споры об Апостольском символе

В рассматриваемой книжке Гарнака находится «Послесловие», в котором есть несколько мыслей, которые мы считаем нужным отметить, так как они знакомят нас с общими воззрениями этого ученого на Символ вообще. «Мы желаем, — пишет он, — свободного, но ясного исповедания (Символа) и не выносим несовершенств древнего исповедания (Символа). Мы считаем себя обязанными указывать на эти несовершенства, стремиться к тому, чтобы не почитали их чемто существенным, и содействовать изменению их к лучшему». «Мы должны направлять свои усилия к тому, чтобы наступило время, когда бы все соблазнительное в Символе было исправлено более решительно, чем как это возможно теперь. Кроме этого, нужно, чтобы наша совесть не отягощалась формулами, которые не содержат прямого учения о спасении, хотя бы они и находились по букве в соответствии с Библией или древнейшим благовестием, ибо и эти последние также носят на себе преходящие черты своего времени». «Преимущественное право и священная обязанность евангелических теологов состоят в том, чтобы, не беспокоясь о чьем–либо благоволении или неблаговолении, трудиться в интересах чистого понимания Евангелия и открыто объявлять о том, что, по их убеждению, соответствует или не соответствует истине».

Как не много можно находить в вышеприведенных рассуждениях Гарнака такого, что сильно поражает чувство верующего христианина, тем не менее встречаются между самыми сторонниками этого ученого такие лица, которые находят, что Гарнак несмело и нерешительно идет по своей дороге. Подобного рода крайние приверженцы свободных воззрений изъявляют недовольство рассмотренным нами этюдом берлинского ученого и, не обинуясь, говорят, что это «ни рыба — ни мясо» и что это представляет собой что–то «комолое».

Другие приверженцы Гарнака смотрят с великим уважением на его произведение, посвященное Апостольскому символу, и заботятся лишь о том, чтобы глубже внедрить его идеи в умы протестантского общества и содействовать практическому разрешению вопроса о названном Символе. Впрочем, сколько мы знаем, немного лиц выступило в свет с печатным заявлением своих симпатий по отношению к делу, предначатому и защищаемому Гарнаком. Это и понятно. Знакомясь с литературой по вопросу о символе Апостольском, вышедшей из–под пера приверженцев Гарнака, мы скоро примечаем, что нового в этой литературе очень немного. При таких условиях много писать сторонникам Гарнака было совсем ни к чему. Посмотрим, однако, что именно высказано партией Гарнака в интересах дела, принятого под свою защиту этим берлинским профессором.

Что касается показаний относительно истории происхождения, развития и судьбы т. н. Апостольского символа, то сторонники Гарнака или обходят ее молчанием, или же повторяют известия и результаты исследований своего главы. В этом случае литература эта не представляет интереса.

С большим вниманием представители партии Гарнака относятся к тем вопросам, какие затронуты вождем партии в той части его произведения, которую мы назвали критической и которая ставит своей задачей произвести оценку содержания Апостольского символа. Но и здесь рассуждения рассматриваемых лиц не блещут ни разнообразием, ни находчивостью, ни ученостью.

Так, почти все они подвергают и со своей стороны критике тезис Символа: «Рожденный от Св. Духа и Марии Девы», или по более полному тексту: «Зачатый от Св. Духа и рожденный от Марии Девы». Все они судят по этому вопросу в духе скептицизма, но скептицизм этот развился еще раньше интересующего нас спора. Один из литературных сторонников Гарнака пытается обратить внимание на то, Что будто бы «член Символа: зачатый от Св. Духа и пр., возбуждает сомнение не только в рационалистических умах, но и смущает мысль многих искренно благочестивых людей» (Battenberg. S. 17). Другой приверженец Гарнака заявляет, что «сомнение относительно смысла вышеуказанного тезиса проистекает не из неверия, а из чистой наклонности к истине и точнейшего изучения Св. Писания», и затем он прибавляет: «История о девственном рождении Иисуса встречается вообще в Новом Завете только в первых главах первого и третьего Евангелий. Сам Иисус и писатели Нового Завета никогда не делают упоминания об этом и еще меньше соединяют с этим фактом вопрос о спасении человека. Евангелия от Марка и Иоанна выразительно начинаются благовестием о крещении Иисуса от Иоанна; да и Евангелие от Матфея и Луки связный рассказ начинают с этого же события. Притом история детства Иисуса у Матфея и Луки обнаруживает непреодолимые разности, что свидетельствует о баснословном характере рассказа (?). Наконец, и стиль первой и второй главы у Луки совсем другой, чем в дальнейшем повествовании того же Евангелия. Нужно помнить и то, что две генеалогии Иисуса, при всем их различии, указывают у Матфея и Луки на происхождение Его от Давида при посредстве Иосифа, а не Марии» (Bornema