Страница 32 из 32
— Там ничего не придумано, — сказал он. — Всё так и было на самом деле.
На вершине холма мы сели в траву и долго смотрели вниз, на долину. Длинной кухонной спичкой он зажёг себе сигару.
— Люблю хорошую компанию, — сказал Джон Форд. — И ещё люблю уходить из гостей самым последним, чтобы никто из оставшихся меня не обсуждал и чтобы помешать другим обсуждать ушедших. Точно так же я и фильмы снимал.
Над холмами на той стороне полыхнула молния. Вокруг нас высокая трава, ветер разгонял её светлыми и томными полосами. Листья на деревьях перевернулись и дрожали безвольно, как пожухлые. Ветер ненадолго стих. Потом у нас за спиной зашелестел куст — отдельно от остальных, неподвижных. Вскоре шорох смолк, зато в следующую секунду внизу, возле дома, встрепенулась и снова поникла одинокая древесная крона. Потом всё снова улеглось и замерло в неподвижности. Долгое, томительное затишье… И вдруг, внезапно, трава у наших ног полегла. В мгновение ока вокруг потемнело, небо опустилось ниже, прижимая предметы к земле, воздух стал тяжёлым. Жирный жёлтый паук, только что сидевший перед нами на листве, раздулся и лопнул, Джон Форд вытер пальцы о траву и повернул кольцо с печаткой, словно наколдовывая что-то. Я почувствовал на руке лёгкое, щекочущее прикосновение, посмотрел — это была бабочка, она только что сложила крылья. В тот же миг Юдит опустила ресницы. Оба движения ускользнули от меня, я опоздал на один вздох. Было слышно, как внизу, в долине, капли дождя барабанят по листве апельсинов.
— На прошлой неделе мы ночью ехали через пустыню, — сказал Джон Форд. — Это там, в Аризоне. Выпала такая роса, что пришлось включить «дворники».
«Down in Arizona» — при этих словах я начал вспоминать. Джон Форд сидел рядом, погружённый в себя, глаза почти закрыты. Ожидая новой истории, мы подались вперёд, и тут я поймал себя на мысли, что точно такое же движение проделал кто-то в одном из его фильмов: не сходя с места, он, вытянув длинную шею, склонился над умирающим, пытаясь понять, жив ли тот ещё.
— Ну, расскажите теперь вашу историю, — потребовал Джон Форд.
И Юдит рассказала, как мы подали сюда, в Америку, как неистово она преследовала меня, ограбила и даже хотела убить и о том, как мы наконец порешили тихо и мирно расстаться.
Когда она кончила, Джон Форд рассмеялся — долгим, беззвучным смехом.
— Ах, бог ты мой, — сказал он по-немецки, насмеявшись вдоволь.
Затем вдруг сразу посерьёзнел и повернулся к Юдит.
— И всё это правда? — спросил он по-английски. — В этой истории ничего не придумано?
— Нет, — ответила Юдит, — всё так и было.
Лето и осень 1971 года