Сутки на двоих

- Не так сложно, как сначала казалось, - улыбнулся Рене, он действительно рад такой бурной реакции, все-таки и простым это дело тоже не было. - Я сразу, как вернулся домой, съездил в госпиталь и договорился, чтобы кольцо считали залогом. А потом оплатил стоимость лечения.

- Ничего себе, не сложно! Ты молодец, конечно, но, думаю, для начинающего артефактора задача была очень серьезная, все-таки лечение было непростым и дорогостоящим.

- Зато теперь моя совесть чиста, - подвел итог Рене.

На кухне повисло неловкое молчание. Удивительно, но вот так посидев за разговорами, они забыли о самом главном, зачем сегодня вообще должны были встретиться. И начать разговор почему-то оказалось неимоверно сложно. Гри, вспомнив о поведении Рене, когда ей так требовалась поддержка, твердо намеревалась молчать сейчас, не помогая ему искать слова. Пожалуй, та последняя сцена в кабинете декана стала единственным, за что она обижалась на «мужа». Тогда говорить пришлось ей одной, вот пусть сейчас первый начинает он.

Григория принялась убирать посуду со стола. Чего же он тянет?

- Гри, прости меня, я не должен был так грубо говорить с тобой год назад. Сейчас я вижу, что ты сильная и самостоятельная, не боящаяся жизненных трудностей, - со вздохом признал Рене.

- Значит, до этого ты во мне сомневался? – оскорбилась девушка.

- Нет, я не сомневался в тебе. Но в том, что такая простая жизнь тебе не подойдет и станет тебя тяготить, был уверен, - уточнил мужчина.

- Надеюсь, ты убедился в обратном?- поинтересовалась Гри.

- Убедился, ты молодец. Ты вообще замечательная, удивительная и потрясающая, - и сказано это было так, что у Григории не получалось ответить спасибо за комплименты или просто отшутиться. Что-то грустное и горькое проскальзывало в таких хороших словах.

Но от необходимости искать ответ ее избавил требовательный крик.

- Ой, прости! Три часа прошло! – бросив мыть посуду, девушка побежала в спальню.

В маленькой комнатке стояло две кровати, одна небольшая, но взрослая, а вторая - маленькая детская, беленькая, украшенная резьбой и позолотой, с шелковыми простынями и воздушным прозрачным балдахином, совсем неуместная в такой комнате и квартире в целом, но новоявленный дедушка со слезами упросил принять хоть это.

Григория бережно взяла дочку на руки, та заливалась криком и не собиралась успокаиваться без вожделенного маминого молока. Наевшись, малышка пришла в благостное настроение, пусть и кроха, она уже не засыпала сразу после еды, всем видам бодрствования предпочитая воздушные ванны. Но сейчас после кормления и обмывания мама аккуратно не туго запеленала девочку в чистые пеленки. Им предстояло самое сложное, наверное, после процесса рождения, – знакомство и объяснение с папой.

Гри с ребенком на руках вышла в кухню-гостиную, где их ждал пораженный Рене. Не веря своим глазам, он подошел к ним и посмотрел на дочь, из-под чепчика которой выбивались достаточно длинные для младенца черные пряди, а на белокожем курносом личике блестели папины темные, почти черные глазки и сияла беззубая улыбка.

Он переводил взгляд с жены на дочь, не в силах произнести хоть слово, и вот тут Григория пришла ему на помощь. Ведь это было только ее решение, и ей совсем не хотелось, чтобы ребенок к чему-то подтолкнул мужчину.

- Я понимаю, что это слишком неожиданно для тебя, - тихо начала она, - ты надеялся сегодня со мной развестись и забыть, как страшный сон. Я узнавала, есть возможность развестись на пятилетие ребенка, как раз при условии, что это девочка, и нет споров об опеке, так что не все так плохо и ужасно, как может показаться.

- Не все так плохо и ужасно, говоришь? – севшим голосом спросил Рене. – Это ты специально, чтобы я почувствовал себя еще большей скотиной? – его, казалось, даже потрясывало от переполнявших эмоций, глаза лихорадочно блестели.

- Я не выставляю тебя скотиной, Рене, и совсем таким не считаю, - мягко ответила Григория. - Просто это мое решение и тогда, когда я сама практически настояла на консумации брака, и потом, когда узнала о беременности и оставила ребенка.

- Почему ты мне не сообщила? – упавшим голосом спросил Рене. - Ты ведь знала, где меня можно найти!

- Ты тоже знал, где меня можно найти, - не осталась в долгу Гри, - но за полгода, которые я тебя ждала, так и не объявился. Да и потом, заявиться к тебе и сказать, дорогой, так и так, я беременна и рожаю, а ты как хочешь, но развод пока невозможен, во всяком случае, в обозримом будущем. Так что, будь добр, бери на себя ответственность! Так ты это видишь? – против воли в слова пробрались эмоции, так тяжко сдерживаемые и до сих пор до конца не пережитые, что малышка завозилась и захныкала.

- Дай мне ее, пожалуйста, - попросил Рене и протянул подрагивающие руки.

С ума сойти, а ведь она считала его оплотом спокойствия! Григория, поколебавшись, бережно передала ребенка отцу, а тот, казалось, не дышал, глядя на дочь.

- Как ее зовут?

- Игнэсса. Игнэсса Вайтран, брачная мета была на моей ауре, так что дать дочке мою девичью фамилию жрецы не позволили, - извиняющимся тоном ответила Гри.

- Ты еще и свою фамилию хотела дать нашей дочери?

Рене ходил с дочерью на руках по комнате. Малышке нравилось разглядывать обстановку, правда, сейчас темные глазки почти все время останавливались на незнакомом лице мужчины, который, в свою очередь, не сводил с нее взгляд. Григория смотрела на них и чувствовала, что на глаза наворачиваются непрошенные слезы.

- Знаешь, Гри, а я ведь сразу в тебя влюбился, с первого взгляда, только увидев на вступительной церемонии. Даже дар речи потерял - с шальной улыбкой признался вдруг Рене, а Григории показалось, что она ослышалась, до того невероятно прозвучали его слова.

- Ты, наверное, и не запомнила, а я сразу после торжественной части подошел к тебе знакомиться. Ты стояла в кругу подруг и только окинула меня гордым взглядом и пошла дальше. Я ведь не знал, кто ты. А когда узнал, сразу понял: эта девушка не для меня, - с горечью произнес он, - да и еще видел, что ты особо не стремишься к мужскому обществу, и уже не один я сломал копье о каменную стену, но все равно пытался. И всегда безрезультатно. В те нечастые попытки ты совсем на меня не смотрела, ты вообще редко на меня смотрела, и на лице у тебя была написана только неприязнь. За мной ведь столько девчонок бегало, а ты проходила мимо и не замечала, а иногда и специально отворачивалась. Ну, я и не стал навязываться, понял, что тебе это неприятно. Но выкинуть из головы ту, которую видишь каждый день, очень, знаешь ли, сложно. А то злосчастное задание я воспринял как подарок небес, решил, что это последний шанс стать к тебе ближе. Радовался, как ребенок, когда нас в пару поставили, а ты взяла и подошла к преподавателю с просьбой о замене. Он мне это потом сам сказал, и добавил, чтобы я тебя не обижал, а то ты и так хотела от меня сбежать. И я старался хоть как-то тебя расшевелить, но ты упорно все игнорировала. Меня это раздражало ужасно! Я не хотел, но грубости вылетали сами собой, зато они вызывали у тебя хоть какую-то реакцию!