Искусная в любви

Виола прожила короткое девичье романтическое приключение с начала до конца. И когда он поднял голову и выпустил ее из объятий, она ощутила, что день кончился.

– Спасибо за танец, – засмеялся он. – И за поцелуй.

– Спокойной ночи, – тихо попрощалась она.

Он еще на минуту задержал на ней взгляд.

– Спокойной ночи, моя поселянка, – сказал он в ответ и направился мимо нее в сторону лужайки.

Глава 2

Треллик – очень милая деревушка. Он отметил это еще накануне, оглядев с того места, где главная дорога поворачивала к реке. Сегодня же утром, сидя у окна бара в гостинице «Голова кабана» и потягивая кофе, лорд Фердинанд Дадли разглядывал побеленные дома под соломенными крышами и засаженные яркими цветами аккуратные садики по обе стороны от лужайки. На берегу реки возвышалась каменная церковь с высоким изящным шпилем и широкой лужайкой перед ней, в центре которой рос огромный старый дуб. Рядом с церковью стоял увитый плющом серый дом священника. Из окна не было видно реки и торговых лавок рядом с гостиницей, но Дадли видел лес на дальнем берегу реки, служивший приятным фоном для церкви и деревни.

Ему не терпелось узнать, где находится имение «Сосновый бор». Он знал лишь, что оно располагалось где-то поблизости, так как поверенный в делах Бамбера упомянул Треллик как ближайшую к нему деревню. Но насколько близко? И было ли оно большим? И как оно выглядит?

Дом вроде тех, на которые он только что смотрел? Или что-то наподобие жилища священника? А может быть, это не большой дом, а груда развалин? Никто, похоже, не знал, что оно собой представляет, и меньше всех сам Бамбер, которого это совершенно не интересовало. Фердинанд ожидал увидеть именно руины.

Конечно, он мог бы узнать, куда ему дальше ехать, еще вчера, ведь именно с этой целью он и приехал в деревню.

Однако он не сделал этого. Была уже вторая половина дня, когда он прибыл в Треллик, и Дадли уговорил себя, что первое знакомство с «Сосновым бором» лучше отложить на утро.

На его решение отчасти повлияла атмосфера сельского праздника, на котором он неожиданно познакомился с очаровательной пышноволосой девушкой, с чьим смеющимся взглядом он встретился после соревнований по бегу в мешках. Ему хотелось остаться и повеселиться и снова увидеть ее.

Еще две недели назад он даже не слышал о «Сосновом боре». Теперь же ему самому предстояло все увидеть, и было любопытно, что его ожидает. Муж его сестры, лорд Хейуорд, полагал, что это пустая затея. Впрочем, Хейуорд никогда не был оптимистом, особенно когда дело касалось проделок двух братьев Ангелины. Он был невысокого мнения о семействе Дадли, хотя и женился на одной из его представительниц.

Ему не следовало целовать девушку вчера вечером, смущенно думал Фердинанд. У него не было привычки флиртовать с невинными сельскими простушками. Что, если усадьба «Сосновый бор» действительно располагается недалеко от Треллика и не пребывает в запустении? Что, если он решит остаться здесь на какое-то время? А она могла оказаться дочерью священника, что было вполне вероятно, поскольку она явно была одним из организаторов праздника, и вчера вечером он видел, как она вышла из дома священника. Фердинанд даже не потрудился узнать ее имя.

Черт побери! Он все же надеялся, что девушка не дочь священника и что имение находится достаточно далеко от Треллика. Украденный у нее поцелуй мог осложнить будущие отношения с соседями.

Правда, она так хороша, что могла искусить и святого, а Дадли никогда не считались таковыми. Ее огненные волосы и совершенные черты лица были чудесны, даже если рассматривать ее только вверх от шеи. А если добавить к этой картине остальные ее прелести… Фердинанд вздохнул и отвернулся от окна. Роскошная – единственное слово, пришедшее ему на ум, чтобы описать ее. Она была высока и стройна, но в то же время щедро наделена женственными выпуклостями там, где это необходимо. Он видел это и прочувствовал всем телом. Одного воспоминания было достаточно, чтобы его бросило в жар.

Выпив кофе, Фердинанд отправился на поиски хозяина гостиницы, чтобы расспросить его о «Сосновом боре».

Затем он позвал камердинера, который приехал с его коляской и багажом вчера ближе к вечеру.

Часом позже, свежевыбритый, в чистом костюме для верховой езды и сапогах, начищенных так, что он мог видеть в них свое отражение, Фердинанд пересекал реку по трехарочному каменному мосту за домом священника. Усадьба «Сосновый бор», как уверил его хозяин гостиницы, располагалась поблизости. Река с двух сторон была границей ее парка. Фердинанд не расспрашивал о деталях, ему хотелось собственными глазами увидеть, что представляет собой усадьба. Неожиданно на другой стороне реки он заметил группу сосен. Конечно же, «Сосновый бор»! По правую руку от него, между лесом и рекой вилась дорожка, которая исчезала из поля зрения за крутым поворотом реки позади деревни. Все выглядело многообещающе, но тешить себя надеждами было рано.

«Впрочем, это не имеет значения», – подумал он. Даже если мрачные прогнозы Хейуорда оправдаются, его материальное положение не станет хуже, чем две недели назад.

Если он что-то и пропустит, так это лишь неделю лондонского сезона и возвращение в город из семейного имения его брата Трешема с женой и детьми.

Настроение Фердинанда совсем улучшилось, когда он выехал на извилистую дорогу, затененную сплетенными кронами деревьев, – достаточно широкую, чтобы по ней мог проехать самый громоздкий экипаж, и совсем не заросшую, так как ею, по-видимому, часто пользовались.

Он даже начал напевать, что иногда делал, когда был один, посылая свою песню деревьям и голубому небу: «Вот и май настал, когда веселые парни поют и играют и милых своих провожают». Но когда он выехал на ярко освещенную солнцем широкую лужайку, то умолк и остановил лошадь. Лужайку пересекала дорога, сворачивавшая влево, не доходя до открывшегося взору дома.

Дом. Фердинанд от неожиданности даже присвистнул.

Определенно это было нечто большее, чем просто дом. Скорее его можно было назвать усадьбой, хотя это было бы преувеличением, признался он, вспомнив о величии Актон-Парка, где прошло его детство. Тем не менее усадьба «Сосновый бор» была крепким солидным домом из серого камня, построенным в большом парке. Даже конюшня и каретный двор, куда вела дорога, были весьма внушительных размеров.

Взгляд Фердинанда упал на двух мужчин, косивших траву. И только тогда его поразила аккуратная ухоженная лужайка. Один из мужчин с любопытством взглянул на него, опершись обеими руками о длинную ручку косы.

– Это усадьба «Сосновый бор»? – Фердинанд указал хлыстом на дом.

– Да, сэр, – ответил Мужчина, почтительно коснувшись своего лба, Фердинанд продолжил путь, испытывая небывалый подъем. Как только он решил, что отъехал достаточно далеко от косарей, то снова запел. «Танцуя на траве, – пел он, начиная с того места, где прервал песню, – тра-ля-ля».

Он взял высокую ноту и тут заметил, что лужайка не доходит до дверей дома, а кончается перед низкой, аккуратно подстриженной изгородью из самшита, за которой виднелся английский парк. И, если он не ошибался, там был и фонтан, и он действовал.

Почему, черт побери, Бамбер так легкомысленно отнесся к этой явно значительной собственности? Может быть, имение – лишь пустая раковина за впечатляющим фасадом? Определенно внутри оно должно быть сырым и ужасно ветхим. Но даже если это так, он будет считать, что его осчастливили. Почему перспектива увидеть немного плесени должна испортить ему настроение? Фердинанд бравурно закончил последний куплет своей песни.

Приблизившись к конюшне, он заметил перед парадным входом вымощенную булыжником площадку. Английский парк, с посыпанными галькой дорожками, самшитовыми кустами и аккуратными цветочными клумбами, располагался ниже, у трех широких ступеней. Спешившись у конюшни, Дадли был удивлен, что его встретил молодой человек, появившийся из одного из стойл.

Если верить графу Бамберу, он никогда не жил здесь, в далеком Сомерсетшире, и даже ни разу не был в имении. Он уверял, что не имеет никакого представления об этой своей собственности. Однако он, похоже, тратил деньги на его содержание. Иначе здесь не было бы двух садовников за работой на лужайке и конюха в конюшне.