Дороги богов

С отчаянным криком девушка рванулась из державших ее рук. Викинги не ожидали, что она сама ринется вперед — до этого ее приходилось тащить, — и руки их ослабли. Всего на миг, но и его Зарнице хватило, чтобы ужом вывернуться из тисков и опрометью броситься к пожарищу. Ноги сами донесли ее до прогоревших остатков стены. Она с маху перелетела через груду головешек и углей…

И нос к носу столкнулась с викингами.

Они подзадержались на пепелище, выискивая в дружинном доме кое-какое добро. Воины не ожидали увидеть живым еще одного защитника заставы, но опомнились быстро и, побросав вещи, схватились за оружие.

Но желание умереть, еще миг назад владевшее поляницей безраздельно, вдруг угасло, как свеча от порыва ветра. Кажется, само небо послало ей короткую и быструю смерть, но девушка застыла на месте, а потом что было прыти помчалась прочь, перепрыгивая через развалины и оставшиеся непогребенными трупы. Успеть добежать до берега Каменки, а там… Если ее и выловят, в теле уже не будет жизни.

Застава стояла на высоком берегу, в омуте которого жил водяной. Когда рубили крепостцу, нарочно пустили вниз по течению бревно, и оно, прошедшее десяток верст благополучно мимо отмелей и стремнин, задержалось только здесь. Окно подводного терема водяного не замерзало очень долго — хозяин Каменки любопытствовал, глядя на суету людей у себя под боком. Он не может не порадоваться гостю — сколько лет прошло с той поры, как перестали жившие на берегу люди отправлять ему красных девушек!

Оттолкнувшись, Зарница птицей бросилась с обрыва, краем уха, уже в полете, слыша удивленные и полные ужаса крики. Уже нырнув, она уловила два других всплеска — кто-то из викингов решился последовать за нею.

Не возьмут!

В тот миг, когда эта мысль пришла, кто-то изловчился и поймал ее за набрякшую водой косу, вытягивая наверх. Не задумываясь, девушка под водой нашарила не отобранный каким-то чудом нож и перехватила волосы у самого затылка, чтоб труднее было хватать сызнова…

И словно смертным холодом обдало сердце. Только что хотела смерти, а теперь пробудилась жалость к себе — не изведавшей любви и счастья, нецелованной, не познавшей мужа и не чувствовавшей, как во чреве сворачивается из крови дитя. И ничего этого уже не будет, и смутная тоска, что порой тревожила ночами, уйдет, чтобы потом родиться в душе новой девушки, века спустя…

Зарница не заметила сама, как вынырнула саженях в пяти от того места, где ушла под воду.

Викинги выбирались на берег. Один из них держал в руке косу, с удивлением разглядывая ее, — никак не мог понять, что это значило. Его товарищи, не пожелавшие мокнуть, из-за его спины увидели плывущую и закричали, указывая пальцами. Но Зарницу уже ничто не могло остановить. Не думая ни о чем, она гребла прочь от оскверненного берега, от прошлой жизни, от себя самой прежней.

За нею так и не бросились вплавь, но она поняла это, лишь когда выбралась-таки на берег, тяжко дыша и еле передвигая ноги. Ее шатало из стороны в сторону, в животе булькало — ныряя, она наглоталась холодных вод Каменки. Но, отползши от воды шагов на десять, вдруг неожиданно почувствовала, что не одна.

Странное чувство заставило ее поднять голову — и застыть с разинутым ртом. Сразу стало ясно, почему викинги не бросились ее преследовать дальше.

На берегу был всадник.

Могучий воин на массивном буром коне с долгой, чуть не до земли, гривой, обтянутый вороненой кольчугой с нашитыми зерцалами, в черненом шеломе и с темной же, под стать всему прочему бородой с легкими прожилками седины. Застыл, едва дыша, боевой конь; казался живым изваянием всадник. Положив на колени боевой топор, по лезвию которого змеились разводы вороненой стали, он молча испытующе взирал на Зарницу, и только кроваво-алый плащ бился на ветру за его спиной.

Всадник не шелохнулся, кажется, даже не сморгнул, но от него веяло чем-то, что заставило девушку молча опуститься на колени. И тогда он развернул жеребца и широким шагом поехал в сторону рощи.

Зарница поняла, что должна идти за ним — по-другому было просто невозможно поступить. Ноги сами выпрямились, и она зашагала следом.

На рассвете нового дня бурый конь шагал все так же широко и ровно, лишь на пологих склонах переходя на крупную рысь. Всадник за весь путь не шелохнулся в седле, не оглянулся назад и даже словно не замечал, что за его конем кто-то идет.

Зарница бежала за всадником. После омута тело онемело, но быстрая ходьба и бег разогрели ее, и после полудня она уже бежала легко и размеренно, словно на учениях. Вспоминалось, как в день посвящения в воины ей пришлось одолеть по жаре в кольчуге, со щитом и мечом, верст десять по лесу без дорог, прежде чем она выскочила на поляну, где ее ждали. Она должна была скрестить оружие с первым встречным не раздумывая, и ей в самом деле не дали и мига, чтобы перевести дух, напали сразу, с двух сторон. Тогда она положила все силы сражаясь, но сегодня от нее требовалось большее.

Ибо черный всадник не остановился даже на ночлег, только чуть сбавил ход. Зарница пробиралась по густому подлеску на хруст листвы и ветвей под копытами его коня. А на рассвете, когда стало все видно, черный всадник опять прибавил ходу.

Куда он ее вел, про то девушка перестала задумываться уже к вечеру второго дня. Молодое тело еще слушалось, но уже начинала подкатывать усталость. Новый рассвет застал ее неподвижно лежащей на дне оврага в куче прошлогодней листвы. Ноги и руки затекли и ныли, живот свело, но стоило ей увидеть над собой четыре плоских черных копыта, как откуда-то взялись силы. Может быть, их давало присутствие всадника, а может быть, они только что родились в ее душе, ибо только слепой мог не узнать в нем посланца богов. Не раз и не два озаряла разум шальная догадка — а ну как сам Перун явился ей! Всадник не давал к себе приблизиться, он всегда мелькал впереди неясным силуэтом и предстал перед нею во всей красе лишь раз, на берегу давно покинутой Каменки. Но сейчас, два дня спустя, уже начало мниться, что это было лишь блазнью, мороком и идет она за призраком-маньяком.

Правдой было только одно — изредка попадавшиеся следы конских копыт. Не будь их, Зарница уже давно упала бы на землю, не в силах подняться. Но она шла, пошатываясь, ничего не видя от усталости, то и дело спотыкаясь и падая, но шла…

Под ногами зачавкал топкий низкий берег ручья, ползущего в широкую реку, за которой привольно раскинулось до окоема не меньше моря озеро Нево. На глубоко вдающемся в его воды мысу высился частый тын, огромным кольцом охватывая добрую половину земли.

Зарнице некогда было озираться и раздумывать, куда пригнала ее судьба. Воротина, несмотря на поздний час, была приоткрыта. Она ввалилась внутрь, прошла меж двух ямин, в которых дотлевал огонь…

Всадник ждал ее там, в середине круга, слабо очерченного догорающими кострами. Он замер неподвижно, и девушка последними неверными шагами приблизилась к нему, к самым копытам его бурого коня, вдыхая густой конский дух, подняла глаза на спокойно взиравшее на нее лицо и за миг до того, как померкло сознание, успела понять — перед нею был сам Перун.

Глава 3

С этого дня и началась моя настоящая история. Из клети рабов я переселился в дружинный дом и стал слугой-отроком — как и многие мальчишки моих лет и моложе. Мы носили за викингами оружие, прислуживали им за столами, выполняли самую разную работу, в том числе и готовили драккары к новым походам. Остальное время уходило на обучение владению оружием — настоящий викинг должен был уметь метать копье, метко стрелять, сражаться мечом и топором, справиться, имея всего один нож, с тремя противниками.

Обычно викинги начинают проходить эту науку с раннего детства — в десять лет мальчишка получает свой первый меч, а в двенадцать может пойти в боевой поход полноправным членом дружины. Лишь вольноотпущенники вроде меня или разорившиеся фермеры вступали в дружину позже. Эрик Медведь был достаточно богат и могуществен в округе и даже в самом Бирке, когда ему случалось отправиться туда на тинг, и он мог позволить себе иметь большую дружину — почти в четыре сотни мечей. В его дружину люди шли сами, оставалось лишь выбрать из них достойных. Поэтому я мог гордиться тем, что отец выделил меня из толпы трэллей.