Дороги богов

Разжалась все еще протянутая вперед рука. Освобожденный меч со звоном упал на пол, а его владелец опустил глаза на прорванную кольчугу и медленно опустился на колени, прижимая руки к животу. Кто-то из спутников Волчонка, наконец смогший подойти, с усилием сорвал с побежденного рогатый шлем — и тут же уронил его, отпрянув:

— Одноглазый Один!

Волчонок не слышал этого крика. Он наклонился над Мечом Локи, который смирно лежал там, где упал. Но в тот самый миг, когда он уже протянул руку к обвившим черен позолоченным змеям, чья-то рука вынырнула из-за его плеча и по-хозяйски быстро легла на рукоять. Недоносок еле успел поймать ее за запястье и обернулся на лохматого парня. Еще не погасший в его глазах огонь битвы заставил бы попятиться кого угодно. Но лохматый лишь крепче стиснул рукоять:

— Отдай!

— Это меч моего вожака! — процедил Волчонок. — Я отдам его только ему!

— Он принадлежит мне, — гнул свое лохматый. — Когда отыщешь своего вожака, спроси у него, чей он на самом деле!.. Спроси у Фрейра, спроси у любого из Светлых! Я — Нари, сын его последнего хозяина!

Волчонок никогда не называл вожака отцом, и поэтому отступил.

В этот миг за их спинами раздалось звериное рычание и слитный удивленно-испуганный крик людей. Поверженный, едва не зарезанный одноглазый ас вдруг вскочил на ноги стремительным движением и, раскидав обступивших его, ринулся бежать прочь. Он шатался на бегу, но двигался так быстро, что было ясно — убить его не так-то просто.

Уже ступив на самый верх лестницы, он обернулся на миг. Зарево — огонь уже добрался туда — осветило его мощный торс.

— Все погибнут! — закричал он хрипло. — Счастливцы исчезнут в очистительном пламени Рагнарёка, а вы задохнетесь там, как крысы!

И исчез за углом.

— Он повредил разум! — сказал Нари, неумело держа за лезвие, прижимая к себе Меч Локи.

— У нас нет времени, — встрепенулся Волчонок. — Вожак!.. Он ждет!.. Он… где-то близко… Там!

Прислушавшись, он уверенно протянул руку в темноту.

Шагов через сто они наткнулись на колодец. Без раздумий спрыгнув вниз, Волчонок на дне, на ледяных, стылых, покрытых налетом сырости камнях, нашарил неподвижное, начавшее коченеть тело…

Когда его бросили сюда, он сперва не поверил — надеялся и ждал, что вспомнят, что еще раз придется пережить боль и муку и свое молчание. По прокушенным губам текла кровь… Тело долго ныло и скулило, прося о сочувствии, потом устало, успокоилось, задремало… Пробудившись вместе с болью, он долго сидел, прислушиваясь к тишине и до рези в глазах глядя во тьму. Потом затекшее тело дало о себе знать добравшимся холодом. Здесь, в подземельях, вырытых в чреве материнской скалы, никогда не было тепла.

Он попытался встать — и закричал, с ужасом понимая, что ноги ему больше не принадлежат. Как и руки. Он чувствовал их, знал, что они здесь, не отрублены, но сломаны. Он не мог пошевелиться и оставалось сидеть и ждать, что посулит судьба.

Долгое время его тревожило только одно — Светлые, Те, Кто послал его сюда. Камень, который дал ему Скирнир, он поневоле проглотил и уже не сможет дать знать Фрейру и другим, что исполнил все, что мог. Но прошло время, и досада отступила — ведь свое дело он сделал.

Сперва была уверенность — его убьют. Его просто не могли не убить — боги жестоко мстят людям, которые случайно приоткрыли их тайны. Ибо как можно жить и молиться тому, с кем ты совсем недавно вместе, за одним столом… Потому и исчезают из жизни те, кто однажды ступил на Дорогу богов, — одни погибают раньше срока, другие навсегда уходят в Мир богов, отрекаясь от прошлого и умирая для родни и друзей.

И он умрет — потому что негоже слабому человеку вмешиваться, когда боги вершат свои дела. Если каждый будет указывать им, что и как творить, мир перевернется.

…И Тополь ждал казни. Он не поверил, когда понял — его забыли тут нарочно, оставив наедине с холодом, намерзающим на неподвижное, коченеющее тело льдом и мраком неизвестности.

Он ждал. И это ожидание конца помогало ему цепляться за жизнь. И когда его толкнуло что-то живое, он, на миг очнувшись, сразу подумал про главное — ожидание кончилось. Один вспомнил о нем.

Тополь не чувствовал своего тела, не мог пошевелить даже пальцами, и ему оставалось послушно, сквозь полудрему, принимать прикосновения хлопотавших вокруг людей. Сперва его долго ворочали с боку на бок, потом рывками подняли наверх. Он хотел сказать, что не может идти сам — с губ сорвался короткий хриплый стон, и тотчас донесся знакомый голос:

— Потерпи, вожак!.. Мы сейчас!

Волчонок! Но его не должно было быть здесь!.. Он слишком далеко! Тополь попытался позвать, попросить людей открыть ему, кто тут, умолить не мучить хотя бы его рассудка перед концом, но на его хрипы и стоны никто не обращал внимания. Его подняли и бегом поволокли куда-то. От толчков и мотания из стороны в сторону сознание померкло совсем…

Прогоревшие поверхи рухнули как раз на их головы. Кого-то из несущих на разостланном плаще Тополя задело обгоревшее бревно. Человек пошатнулся, падая, но прежде чем он выронил свою ношу, его место занял Волчонок.

Они вырвались из клубов огня и дыма, когда уже все поверили, что их не найти. Одежда на многих горела, и их тотчас же подхватили, валя на землю и сбивая пламя. Волчонка укутали с головой в чей-то плащ, принялись охлопывать, ерошить волосы. Он стал отчаянно отбиваться и завопил, стараясь перекричать шум:

— Пустите меня! Там мой вожак!

— Да ты горишь! — рявкнул над ухом знакомый бас.

Волчонок выпростал макушку из складок плаща, морщась от запаха паленых волос:

— Медведь?

— Мы спешили и гребли всю ночь. — Лесовик придерживал Волчонка на руках как маленького. — Подошли на зарево только что. Оно видно издалека!.. Нас встретили на берегу и сразу сказали, что ты и вожак внутри…

— Вожак! — вспомнил Волчонок, вырываясь. — Он еще жив!.. Пусти меня!

Тополя уже перекладывали на носилки из копий и щитов. Он застонал, когда его неловко перевернули на бок.

— Осторожно! — мгновенно взвился Волчонок.

— Все! — Медведь подошел сзади, набросил на плечи Недоноску плащ. — На «Тур»!

Они чуть задержались только пройдя мост Биврёст, оглядываясь на Асгард. Город догорал, и зарево понемногу затухало, опускаясь все ниже. Уцелевшие жители сбились кучкой, как попало свалив чудом спасенные вещи. Раненых и обожженных устроили отдельно, там, где над кострами уже булькали в котелках травяные взвары. Десяток всадников, среди которых выделялся Фрейр, замерли в отдалении. У стремени его лошади стоял Нари, обнимая Меч Локи. Он заметил лесовиков и подошел. В глазах его светилась гордость человека, занявшего наконец свое место в жизни.

— Мы победили! — сказал он, кивнув на неподвижное тело Тополя. — Благодаря ему. Он спас их всех. — Нари обернулся назад, на асов. — Только Одина не смогли найти, как и сына Фенрира, — видимо, они погибли вместе, на развалинах старого Асгарда… А город мы отстроим! — торопливо добавил он.

— Кто это? — шепнул Медведь Волчонку.

Тот отмахнулся от воина и протянул Нари руку:

— Мы будем помнить о вас!

— Мы — тоже! Если будет нужна помощь — ты знаешь, где меня найти.

Они пожали друг другу руки, и лесовики, неся своего вожака, стали спускаться к берегу, где их ждал драккар.

…Тополь знал, чувствовал, что его несут. Но куда? Над ним звучали голоса, громом в ушах отдавались шаги людей. Но кто они? Враги или друзья? И где тот голос, смутно знакомый, который…

— Волчонок, — наконец всплыло имя. — Сын…

Тот, шедший подле носилок, встрепенулся, останавливая их и наклоняясь над Тополем:

— Я здесь, вожак! Здесь!

В порыве он сжал руку вожака, и тот застонал от боли. Но та же боль пробудила в нем последние, уже угасающие силы.

— Волчонок!.. — чувствуя, что силы уходят, заговорил он. — Найдите Волчонка!..

— Я здесь, здесь! — закричал тот.