Потеряшка

Потеряшка

ВНИМАНИЕ! РОЗЫСК!

Ушла из дому в Новогоднюю ночь и до сих пор не вернулась…

Возраст: на вид 65-70 лет, рост 162 см, среднего телосложения, волосы прямые, средней длины, окрашены в русый цвет. Глаза серые, нос прямой, особых примет не имеет. Была одета в длинную норковую шубу, белый пуховый палантин ажурной вязки и коричневые полусапожки 37-го размера с рельефной саламандрой на подошве.

Всех, кто располагает какими-либо сведениями, просим сообщить…

… Вот, опять!

Опять он приснился ей, и сердца их стучали в унисон, мысли были общими, и восторг от полного единения переполнял обоих. Нет-нет, ничего ТАКОГО ей не снилось; они просто проживали какой-то обычный день. Что-то делали вместе, куда-то ходили. Говорили о чем-то, и она касалась его руки, и вот тут-то и накрывала обоих волна взаимной щемящей нежности.

В этих снах она всегда была абсолютно уверена в его чувствах, и смесь душевного покоя и состояния полёта оставалась неизменной на протяжении многих лет, согревая дни тёрпким послевкусием сновидения.

Злата Вандовская уткнулась лицом в подушку, чтобы свет наступившего дня как можно дольше не стирал ускользающее видение.

- Ну не уходи, останься, сколько можно уже оставлять меня одну?! Тающий мой рыцарь, ты, как всегда, в своём репертуаре! – подколола она его, и с сожалением открыла глаза. – Ладно, иди уж… И возвращайся скорее, я жду тебя, ты же знаешь…

…Она впервые увидела его в каком-то детском фильме, когда ей было 11, а ему… А его уже несколько лет было на этом свете. Тогда, правда, она в силу возраста даже предположить не могла, во что это выльется, и лишь укол острой жалости запал в ее память.

Когда ей было шестнадцать, он впервые пришел в ее сон. Пришел почти врагом, с каким-то упреком, и взгляд его был пронзителен и холоден. В том сне его злые глаза были чистейшего синего цвета, какого бывает дуга у радуги, и этот цвет заворожил ее, не позволив испугаться. Несколько дней она ходила под впечатлением, вновь и вновь вызывая в памяти его образ, будто уговаривая, приручая его и привыкая сама.

А когда она вышла из этого состояния, то обнаружила, что все вокруг стало для нее другим. Детские влюбленности и пристрастия выцвели и стали смешными. Повседневные проблемы, хоть и не исчезли вовсе, измельчали на фоне одной-единственной: его не было среди живых, и это никак нельзя было исправить.

С тех пор она жила сразу две жизни. Одну – реальную, с дождем и солнцем, запахами и вкусами, родными и друзьями. Как все. Но – без него.

Вся же воображаемая параллельная жизнь С НИМ прошла в предлагаемых обстоятельствах: что было бы, если…

… Для начала она собрала всю информацию о нем. Все, что смогла найти в подшивках старых газет и журналов библиотечного архива. Как-то перетерла и приняла факт, что даже если бы, то… он старше на тридцать лет, и ей, шестнадцатилетней, эта разница тогда показалась убийственно-огромной.

Дни рождения у них совпали, но она почему-то не удивилась, а посчитала неким знаком и порадовалась, что так проще предполагать какие-то его мысли, чувства и поступки, потому что он во многом такой же, как она.

Постепенно она пересмотрела все киноленты с его участием, прочла все книги, которые он упоминал в своих интервью и дневниках, и по которым были сняты фильмы. Переслушала, соответственно, всю музыку, так или иначе связанную с ним.

Еще будучи школьницей, она узнала, что у него было больное сердце и несколько инфарктов, один из которых стал последним в его неполные сорок. Размышляя, что было бы, если бы она была рядом и знала, как помочь, она поступила в медицинский и стала кардиологом.

Потом перебралась в город, который не был ему родным, но в котором он прожил самую знАчимую часть своей жизни и где был похоронен последней законной женой. Туда, где она могла бы случайно встретить его на улице, совпади они еще и во времени.

Гораздо позже, уже во взрослой жизни, она в какой-то публикации прочла, что он долго не имел своей квартиры и подолгу жил у друзей на дачах. И задумалась: а если бы у нее была дача, и ему бы пришлось пожить у нее? Вскоре взяла участок, построила просторный дом и «случайно» просчиталась на одну гостевую спальню. За всё время на даче не было такого количества гостей, чтобы занять все комнаты, и эта, «лишняя», оставалась всегда невостребованной. И правильно, ведь это была его спальня!

В общем-то, всю свою жизнь она строила так, чтобы случись вдруг чудо и появись он из ниоткуда, - быть готовой к этой встрече.

При этом она нисколько не была похожа на обычных фанаток известных людей: не ходила на вечера памяти, не клеила его портреты на стены, и никогда, отвечая на вопрос: «А кто Ваш любимый артист?», не называла его имени. Несколько визитов на кладбище и тоненькая папочка с газетными вырезками в дальнем ящике стола… В этих «уликах» вряд ли кто-то бы заподозрил материальные проявления ее параллельной жизни. Это было только ее, и она надеялась, что и ИХ - тоже.

Первые варианты сценариев ИХ жизни были похожи на «Доктора Паскаля» и все истории понемножку о перерождениях детской влюбленности во взрослого мужчину во взаимные чувства по мере взросления героини. Позже – примерялись и подгонялись «под себя» лав стори счастливых в любви киногероинь и подруг по реальной жизни.

…В реале, как и многие ее сверстницы, она вышла замуж еще в институте, и брак оказался вполне удачным. Двое детей, двадцать пять лет супружеской жизни, а потом цивилизованный развод по обоюдному согласию.

В параллельной же жизни сценарии менялись в соответствии с переменами в ее реальной судьбе.

Шли годы. Она из девочки превратилась в прелестную девушку, затем – в очаровательную молодую женщину. Потом они сравнялись в возрасте, и вот уже на нее из зеркала смотрит старуха, а он… Он так и остался сорокалетним.

Ее дети выросли, выросли и внуки. Они разлетелись по миру в поисках своего места, своей любви, строя карьеры и дома, сажая деревья и растя сыновей. Иногда так складывалось, что они встречались в родном городе, в ее доме. Но все яснее она понимала, что редкие встречи, более частые звонки и фотографии в электронной почте – это всё, что ей осталось. Иногда кто-то из внуков гостил в том самом загородном доме, но приезжали они, как правило, своей компанией, а ее присутствие их скорее напрягало, чем радовало.

Нет, она не рыдала, встречая в одиночестве очередной праздник; грустила, конечно, и очень, очень скучала, но философски принимала такое положение вещей, понимая, что у большинства ее ровесниц-подруг все значительно хуже.

И потом… У нее всегда был он. Правда, теперь она стеснялась своего возраста, и находила утешение в том, что, будь он жив, она бы все равно на его фоне выглядела бы молодухой. Застукивая себя на подобных уловках, она отпускала в свой адрес иронические реплики и там, где с фактами спорить было трудно, чувство юмора не раз спасало ее от фиаско в дискуссиях с самой собой.

И у нее всегда были сны, в которых они были вместе.

Вот и сегодня, утром 31-го декабря, он не дал ей скучать в одиночестве, наполнив весь предпраздничный день флером своего присутствия. И уже не для себя одной она готовила изысканные закуски и накрывала стол подле наряженной елки. Не только для себя сделала особую укладку и надела вечернее платье. И в полночь, поднимая бокал с шампанским, она представляла, что он, пусть и невидимый, сидит напротив и его невидимый бокал полон невидимым вином…

Вынырнув из очередного наваждения, Злата представила, как все это выглядит со стороны и смутилась, потом рассмеялась:

- Мадама неописуемая, ты, матушка, совсем на старости лет из ума выжила! Радуйся, чудище чудное, что никто не видит тебя, и мысли твои феерические прочесть не может, а то стыдобища-то какая!..

В заключение этого спича она долила бокал доверху и лихо выпила его до дна: