Страница 62 из 72
- Кольца…- изумленно прошептал Григорий.- Смотрите, кольца… брошки… серьги… ну, право, целый ювелирный магазин!..
Голос лейтенанта стал строгим:
- Григорий, у нас нет времени… Где Макарыч и девочка?.. Тут промедление непростительно, пошли!
Гриша еще успел сгрести с досок в изорванную сумку горку безделушек, а на те, что просыпались наземь и в щели, махнул рукой.
Лейтенант шагал широко и уверенно, Емелька едва поспевал за ним, неся брезентовую сумку с камешками. Григорий, замыкающий цепочку, скользил совсем неслышно, точно и не касаясь ногами сухого, ломкого суглинка.
В самом конце штрека, где лунное сияние пересиливало подземную темь, их встретил Трифон.
- Вокруг ни души,- доложил он, облегченно вздохнув.- Только грызутся меж собою да воют полуволки.
Емелька поразился виду приятеля: на черном лице Костика лишь блестели зубы да белки глаз.
- Ты что же это, Костик… угольной пылью умывался?
Костик смутился:
- Нет, я по нишам… по забутам лазил.
Удивился и Василий Иванович:
- Зачем?
Костя опустил голову:
- Мне все время голос Кудряшки слышался. Вот и сейчас…
Лейтенант вскинул руку, и все пятеро затаили дыхание.
Снизу, из серой гущи кустарников, донеслось рычание, потом пронзительный визг, и все затихло, лишь сторонний шорох ветра шелестел.
- Понятно,- сказал Василий Иванович.- Это у тебя шибко работало воображение. А по забутам больше не лазить. Очень опасно. Там ведь нет крепления: полезешь - и не вернешься… Усек?
- Угу,- промычал Костик, глотая слезы.- Но… голос Кудряшки все же доносился…
Лейтенант взял у Емельки сумку с камешками и передал Трифону:
- Ты посильнее, Триша. Пошли.
42
Дедушка Пивень и гость. Майор Пташкин. Саперы у колодца. Анка и Макарыч найдены. Митька Ветерок и разбойник.
После того, как через хуторок Сухой Колодец прокатился фронт, оставляя за собой руины и пожарища, и Пивень остался один-одинешенек среди развалин, Аким Назарыч шумно радовался любому гостю.
Шустрый незнакомец средних лет. в старой шинелишке, вязаной шапчонке и стоптанных башмаках появился на хуторе чуть свет и сразу же направился к Сухому колодцу. Аким Назарыч имел привычку вставать со вторыми петухами. Правда, петухов у него теперь не было, но привычка осталась. И, заметив незнакомца, он радушно пригласил его в свою мазанку.
Незнакомец был плотен, коренаст, с движениями рассчитанными и уверенными, с быстрым и цепким взглядом в упор, с привычкой осторожно озираться. Прежде чем присесть к ящику, который в мазанке заменял столик, гость задержался у порожка, что-то перекладывая из кармана в карман, а когда сбросил шинелишку, на его поношенной гимнастерке блеснули орден Красной Звезды и медаль «За отвагу».
- Э, да ты, солдат, как вижу, геройский,- облегченно заметил хозяин.- Садись и угощайся, чай сейчас поспеет, а пока отведай солдатских даров… Правда, сначала ты не очень-то мне приглянулся: есть у тебя во взгляде вроде бы колючка. Ну, да люди не сразу узнаются. Неспроста в народе говорят: не узнавай друга в три дня, узнавай в три года.
Гость с интересом осматривал коробку португальских сардин.
- Откуда у тебя, дед, такое? Это же, пожалуй, из генеральской кладовой?..
Аким Назарыч улыбнулся одними глазами:
- Нашему солдату что рядовой фашист, что генерал: за шкирку и но шее! Касательно консервов, сыра, шоколада - штуки пользительные, пригодились.
Гость откинул голову и коротко хохотнул. Смех прозвучал неестественно, будто сдавленный. Намазывая маслом ломоть хлеба, он мимолетно спросил:
- Слышал, тут у вас какие-то работы начинаются?
- Да, вроде бы,- неопределенно ответил дед.- Вон сколько горя фашист принес: камня на камне не осталось. Если ищешь работу - оставайся.
С аппетитом жуя бутерброд, гость все поглядывал на солдатские дары, сложенные на полке у степы.
- А что ж, и остался бы. Да жить-то где? Говорят, работы с колодца начнутся? А зачем тот колодец, если он сухой?
Дедушка Пивень снял с печурки котелок, налил гостю в жестяную кружку чаю:
- Зачем да почему - это начальству виднее, а ты для начала сказал бы, голубь, кто, откуда, куда?
Гость ожегся чаем, осторожно отставил кружку.
- Ну, дедуля… Ты, может, из милиции? Или без всякого уважения к моим боевым заслугам? Я трижды под Сватовом ранен и два месяца в госпитале провалялся. Уволен подчистую, инвалид. А ты сразу с допросами…
- И вовсе не с допросами,- пожал плечами Пивепь.- У нас всегда было принято расспрашивать гостя о его путях-дорогах…
Гость покивал головой, объяснил:
- А зашел я, дедуля, на хуторок не случайно… Хочется узнать об одном человеке… Крепко дружили мы с ним, да то ли куда-то уехал он, то ли погиб… Может, слышал, дед, про Васильева?.. Геолог Васильев Иннокентий? В этих местах он когда-то работы вел…
- Иннокентий Федотыч?.. Как же, знал его. Пусть земля ему будет пухом…
Гость мучительно покривился:
- Значит, молва не солгала. А мне все не верилось. Брел наудачу: а вдруг кто-то знает и скажет, что Иннокентьюшка жив…- Он помолчал, задумавшись, и вдруг спросил: - А что Иннокентий спрятал в этом вашем колодце? Свою находку?..
- И добрый струмент,- добавил дедушка Пивень.
- Молоточек с длинной ручкой, лопату, кирку?..
Аким Назарыч согласно кивал головой:
- Струмент был в добротный брезент завернут бечевой перетянут вдоль и поперек.
- А находка?..
- Стало быть, шкатулка? - уточнил дед.- И она со струментом.
- Ты видел ее, дедуга… находку? Велик он, тот черный камень?
Хозяин неторопливо убирал с ящика остатки завтрака.
- Не ведаю,- молвил безразлично.- Васильев с камнями все время возился.
Гость опять болезненно покривился и устало повел рукой:
- Мне тоже они, эти камни, дедуля, без интересу. Что взял бы я на память, так это молоточек Васильева. Помню, как он, бывало, камень с земли поднимет, или голыш, или плитняк,- и молоточком цок-цок… цок-цок… А потом этак внимательно разлом осматривает. Малая вещица - молоток, а память была бы дорогая…
Дедушке Пивню пришлись эти слова по душе, и он тепло подумал о госте: сначала показалось - вроде бы колюч, а присмотреться, прислушаться - добрая струнка жива.
- Это я понимаю,- сказал Аким Назарыч, подбрасывая в печурку щепок и жмурясь от близкого огня.- Память - это свято. Ладно, очистим колодец, возьмешь себе тот молоток.
Гость не успел ответить, лишь криво усмехнулся, как у мазанки послышались голоса и кто-то постучал в дверцу.
- А входи запросто, любезный,- живо откликнулся Аким Назарыч.- Ко времени гость не в убыток!..
Дверь приоткрылась, и крепыш-майор заглянул в мазанку. Он широко и весело улыбнулся, и на лице его отчетливо проступил бурый рубленый шрам от переносицы до виска.
Пивень засуетился, приглашая гостя к столу. Офицер козырнул Акиму Назарычу, подал руку:
- Гвардии майор Прохор Пташкин. Прибыл по просьбе товарища Верзина…
- Вы насчет колодца? Сапер? - уточнил Пивень, но майор не ответил - внимательно изучал гостя.
Лицо Пташкина стало суровым, он потребовал коротко:
- Документы!
Недовольно кривясь, гость расстегнул карман гимнастерки.
- Справка из госпиталя. Больше ничего нету. Я рядовой Сергей Мишин. Ранен под Сватовом… Да и какие у солдата документы, кроме боевого номерка?..
Он подал майору потертую бумажку, и тот развернул ее, прочел, еще раз внимательно взглянул на гостя:
- Здесь сказано, что ваши документы пересланы из госпиталя в Трудовской военкомат. Что ж, подождите два-три дня, в тот край пойдет моя полуторка, она и довезет вас до Ясиноватой. До Трудовских рудников оттуда - рукой подать…
Солдат принялся горячо благодарить, но майор остановил его недовольным жестом:
- Не стоит благодарности. Помогать раненым фронтовикам - святой долг…
- Вы говорите, машину придется ждать два-три дня; так разрешите помогать вашим солдатам,- попросил Мишин.- Картошку там чистить, дрова колоть или еще что-нибудь… Чтоб не стыдно было кусок хлеба принимать.