Страница 46 из 72
- Уж ладно. Немного осталось. Неделя пройдет незаметно. А только больше никаких квартирантов не впущу.
- Врешь,- вяло прервал ее Лохмач.- Впустишь. Потому что любишь деньги.
Она не обиделась: такой разговор, по-видимому, возникал между ними не впервые. Будто извиняясь, спросила плаксиво:
- А как же мне жить,одинокой, бедной?
Он отрывисто хохотнул:
- Как жила в оккупации. Будешь гадать на картах, толковать сны. В общем, дурачить простаков.
Они удалились, голоса заглохли.
Перепрыгнув через невысокий забор, ребята вышли к параллельному переулку. Костик обрадовался скамеечке у ворот.
- Давай посидим немного. В бурьяне я весь искололся.
Он с удовольствием уселся на скамеечке и закрыл глаза.
Анка хотела было взять его шутя за ухо, но отдернула руку: ухо у Костика распухло, из мочки сочилась сукровица.
- Сегодня тебе досталось…
Костик словно бы не расслышал:
- Я понял только одно, Кудряшка. Эти двое собираются через неделю смыться.
- Точно! - подтвердила Анка.- А тетка Фекла получила от них три кольца. Откуда у них кольца?
- Выменяли или награбили,- отозвался Костик.- Подумать только: золотом платит за комнату! Дела у них, как видно, нечистые… А тот лохматый чуть-чуть ухо мне не оторвал… Ладно, пускай теперь походит с пластырем.
- Пойдем к Василию Ивановичу,- предложила Анка.- Надо быстрее ему рассказать.
Костик сделал жалобное лицо, но тут же вскочил на ноги, отряхнулся:
- Пошли.
Они прошли в глубину двора, оглянувшись на тихие окна дома, и, завидя у колодца ведро на цепи, Костя самоуверенно пообещал:
- Сейчас я побью рекорд: выпью ведро воды. Пыль от того бурьяна, понимаешь, набилась в нос, в горло. Лишь бы только хозяева не погнали…
Стараясь не греметь цепью, достал из темной глубины полное ведро свежей и прозрачной воды. Она была душистой, сладковатой на вкус. Поставив ведро на сруб колодца, Костик пил и пил не отрываясь. Анка встряхнула его за плечо:
- Хватит тебе… бочка!
Неохотно отстраняясь от ободка цинкового ведра, Костик засмеялся:
- Бочка - очень уважаемый товарищ… Это же Василий Иванович!
- Я и забыла,- спохватилась Анка.- Давай-ка поспешим к нему.
- Минутой раньте - минутой позже,- рассудил Костик.- Давай явимся чистенькими. Похвалит.
Аккуратно и экономно, чтобы Анкин кусочек мыла, который она достала из кармашка, быстро не стирался, они отмывали, оттирали руки, удивляясь, откуда взялись на пальцах, на ладонях нефтяные, будто чернильные пятна, сажа и даже сурик.
Потом они набирали полные пригоршни чудесной, как в сказке, живой, богатырской воды, брызгались, фыркали от удовольствия, погружая в нее разгоряченные лица, а седая старушка, наблюдавшая за ними из окна, покачивала головой и улыбалась. Ей было приятно видеть, как девочка, привстав на носки, старательно причесывала мальчишку, как он терпеливо выбирал из ее скромного жакетика и беленьких кудряшек мелкий назойливый репейник.
Вскоре она вышла с другой стороны дома и встретила их у калитки. Костик насторожился, а Кудряшка тоненько пропела:
- Извините, бабушка, что мы без разрешения…
Старушка подала им какой-то бумажный сверток:
- Возьмите, ребятки, подкрепитесь. Сколько сирот оставила война…
Костик повыше поднял голову:
- Мы, бабушка, не побираемся.- Он немного замялся.- Правда, если добрые люди дают, не отказываемся, чтобы не обидеть…
Старушка согласилась:
- То верно… Вы, детки, везде бываете, и все новости - у вас. Что там у старого шурфа случилось? Говорят, много народу нахлынуло, сам начальник милиции примчался…
Они переглянулись, и Костик переспросил:
- Старый шурф?.. Это что за пригорком на откосе?
- Там, сердешные… Слух идет, будто из шурфа слышен крик…
Такой осведомленности старушки ребята не удивились: в Донбассе издавна ведется, что, если где-нибудь в шахте случится беда,- всей округе за два-три часа становятся известны подробности.
- До свидания, бабушка, и спасибо,- сказал с неловким поклоном Костик.- Мы к шурфу!
Сверток был теплым, и Кудряшка на ходу развернула его. Пять вареных картофелин и щепотка соли в бумажке - все, чем смогла поделиться добрая старушка. И, беря в руки картофелину, ощущая ее тепло, как ласку, Анка заморгала часто-часто. Костик это заметил и нахмурился:
- Будешь киснуть - Старшому доложу. Он за такие слабости не хвалит.
Анка тихо всхлипнула:
- Мне ту старушку жалко: может, это у нее последняя картошка.
Косте тоже стало жаль старушку, а заодно н Анку, и, чтобы утешить ее, он пообещал:
- Пусть немножко поубавится дел, мы раздобудем где-нибудь невод, наловим рыбы, и я той бабушке две самых больших щуки отнесу.
Кудряшка перестала всхлипывать:
- А почему две?
- Ну, как ты не понимаешь - одну от меня, другую от тебя.
- А от Емельки? - не унималась Анка.- Без него мы с неводом не управимся.
- Ладно,- согласился Костя.- Три щуки… Только где бы взять невод? А тебе задача: запомни тот домик с колодцем во дворе…
Они миновали последний домишко окраины и вышли в открытое поле, где на отлогом откосе, у старого шурфа… Что там происходило, у старого шурфа? Костик даже присвистнул:
- Гляди, какая туча!..
Анка уставилась в небо, но он встряхнул ее за плечо:
- Туча людей, поняла?.. Вон там, у шурфа.
Они разом бросились к чернеющей вдали толпе, а за ними с лаем погналась дворовая собачонка. В другой раз Костик непременно наказал бы такую задиру, но сейчас было не до нее: споткнувшись о камень в жухлой траве и сбив колено, он услышал словно бы дружный вздох, отдельные выкрики, потом нарастающий гул голосов, дробные рукоплескания и… хохот.
Костик с разбегу врезался в толпу, сразу же наткнулся на тупой и упрямый локоть, присел, проскользнул у кого-то меж ногами, извернулся и протиснулся в первый ряд. И увидел, вставая, черный провал шурфа, а над провалом, будто струна, дрожала и пружинила натянутая до отказа веревка. Было что-то живое в коротких рывках, в покачивании, в движении веревки снизу вверх, из непроглядной глубины к свету дня, к мощному бревну, перекинутому над пропастью.
С одного взгляда на лица людей, застывших в немом ожидании, Костик понял: кого-то поднимали из шурфа. Он успел подумать: кто же туда угодил? Ежели человек, так разве он уцелел бы?..
И, словно в ответ на его испуг и смятение, из черной глубины донесся дикий и надсадный крик, а вслед за ним знакомый и неожиданно веселый голос:
- Экая тварь, орал бы и орал… Ну, не трепыхайся, растяпина!..
Как же было не узнать голос Василия Ивановича! Да пусть он вознесся бы за тучи и подал оттуда лишь возглас, Костик сказал бы тотчас: «Бочка!» Случалось, иногда он размышлял о странной фамилии Василия Ивановича: такой богатырь, а фамилия вроде бы насмешливая. Мысль об этом мелькнула в сознании Костика, чтобы тотчас же смениться другой: почему из шурфа были слышны два голоса - резкий, надсадный, без слов, и добродушный, с улыбчивым оттенком, голос Василия Ивановича?
На этот раз Костику и Анке повезло: они прибыли к шурфу в решающую минуту, когда бравый лейтенант уже почти возвратился из своей опасной экспедиции.
Почти возвратился… До поверхности оставалось еще три-четыре метра. Еще одно дружное усилие тех четырех парней, которые, обливаясь потом, мягко и равномерно выбирали веревку из глубины, и Василий Иванович осветился солнцем. Он уже успел что-то сообщить людям наверху, и Костя ощущал в этой напряженной толпе как бы проблески радости. Значит, дела у лейтенанта шли неплохо, и веселая нотка в его ровном голосе это подтверждала.
А что за подросток выскользнул из толпы, упал, спружинил на сильных руках и заглянул в обрыв, за кромку шурфа?
Раздался пронзительный женский крик:
- Остановите мальчишку!..
Другие обозвали подростка «дьяволенком», «сумасшедшим», «шальным», а коренастый бородач ловко и крепко схватил его за ноги и оттащил от шурфа. Костик узнал Старшого и стал протискиваться к нему. Задача оказалась нелегкой: видимо, решив, что у мальчишки какая-то нервная причуда, трое ладных дядек негрубо, но надежно обнимали Емельку.