Страница 40 из 82
Хансанги пригорюнились. Они подумали одинаково о чем-то молча, затем светлый жёлтый произнёс:
— И будет Джонг теперь вечно бродить банхалом с чувством, что его разорвали на части? И одна сторона его тела будет все время болеть и кровоточить, словно от него отодрали с мясом кусок? Бедный Джонг, он наказан ещё больше, чем его хансанг....
— Или бабу себе какую найдет, — вдруг совсем не в тему проворчал изобретатель. — С квартирой, пышным бюстом и большой зарплатой. Эту, как её... Бизнес-леди.
Поняла всю степень его цинизма, очевидно, только Лив. Изобретатель посмотрел на её возмущенное лицо, на удивленные взгляды жёлтых, которые не поняли ни единого слова из его тирады, и махнул рукой:
— Это я так... Предположительно.
Он ещё раз обвел глазами троицу, застывшую в ожидающем недоумении, и немного стушевался:
— Ну, чего вы? Чего? Я, может, и сам... Брезгаю таких вероятностей.
Девушка перевела взгляд на Теки.
— А вы разве не враги? Вы не должны радоваться, что Шинга ... пали? — Лив задала вопрос, прозвучавший немного злобно. Она все ещё не могла понять, что происходит, почему и зачем она здесь.
— С чего вдруг? — совершенно искренне удивился Джемин.
— По-моему, — ответила убеждённая в своей правоте девушка, — вы только и делали, что ссорились и гоняли друг друга с цветных владений.
— Мы не ссорились, а соревновались, — сказал Мин. — Чувствуешь разницу?
Лив отрицательно покачала головой.
— На мой взгляд, это были типичные разборки, кто круче.
— Ну, да, — сказали хансанги удивленным хором. — Но разве это вражда?
Геннадию Леонтьевичу к этому времени надоело уточнение формулировок, и он тяжело и громко засопел.
— В общем, — сказал изобретатель, — к проблеме встречи Лив с Саввой, у нас, по милости вас троих, прибавляется ещё одна задача. Зелёный должен выжить. Вот так изменились правила. Оставшимся на Ириде рыцарем Шинга займется Джемин.
С трудом освободившись от походных доспехов Шинга и от тряпок, которыми её заботливо укутал Джонг, девушка осталась в джинсах и футболке. Этот наряд ей откуда-то тоже принесла вечно недовольная Нан-Сунан. Вспомнив домоправительницу, Лив решила, что пришло время задать вопрос, который её так мучил все это время. Девушка и очень хотела спросить, и боялась услышать ответ:
— А что случилось с Маджонгом? — с замиранием сердца произнёсла она.
— Ушел, — с досадой сказал Джемин, и выругался. — Один его возьми. Шинга всегда были немного нежнее, чем это требуется по этикету.
— Куда? И почему? — в глубине души Лив знала ответ, но она должна была услышать его со стороны.
— Это бывает крайне редко, — пояснил светлый жёлтый, — но бывает. Что-то встает между хансангами. Связь рвется. Это сначала очень больно. А потом смертельно. Он умирает, в конце концов.
— Девушка? — Лив обмерла. — Это случается, когда между хансангами встает девушка?
— Вот глупая птица, — в разговор бодро вступил изобретатель. — Эти пары так зациклены сами на себе!
Он метнул уничижительный взгляд в сторону Теки. Хансанги потупились, словно совершили что-то неприличное.
— То, о чем ты говоришь, — продолжил Геннадий Леонтьевич, — для них не имеет никакого значения. Мужская и женская двойная особь встречаются только для воспроизводства. Никакой романтики и трепета чувств. Они не ищут свою половинку, ты не поняла ещё что ли? Нет того чувства одиночества, которое заставляет людей в твоём мире связываться незнамо с кем, лишь бы не одному. У них все это есть в такой железобетонной пропорции, что тебе и не снилось. Так что никакого трепета и желания смотреть вдвоем ночью на звёзды, когда все здравомыслящие люди спят. Тут что-то другое...
Изобретатель задумался.
— Тёмный Шинга был странный, — сказал Джемин. — В нём всё было как-то ... Чересчур.
— Джонга это часто раздражало, — подхватил Мин. — Он не показывал вида... Но я знаю. Ему всегда было неудобно, когда его хансанг вдруг с самым серьезным видом начинал распевать гимны во славу монахини. Ни с того, ни с сего...
— А если это одна девушка, а не женская пара хансангов? — Лив не унималась. Тяжесть вины давила и давила на её сердце, никак не желала отпускать. — Если вклинилась просто одна одинокая девушка?
— Откуда тут одна девушка? В одиночку они вообще не выживают. Гибнут стремительнее, чем мужские хансанги.
— Тогда Шинга, может, ещё живы? — обрадовалась Лив. — Джонг был вполне себе здоровый ещё час назад.
Она тут же ухватилась за эту ниточку, ведущую к возможности исправить ситуацию, и пропустила мимо ушей искреннее удивление Геннадия Леонтьевича на её намек о некой одинокой девушке.
— Маджонг точно ушел, — хмуро покачал головой Джемин. — Ножницы монахини режут без промаха. Почему остался жив в этот же момент второй зелёный, мы не знаем. Вполне вероятно, что он уже того... Отсроченный уход. Это бывает, но длится недолго и сопровождается такой жуткой агонией, что лучше бы уж сразу. А очень-очень редко он выживает и становится банхалом. Половиной сущего. Но в таком состоянии он тоже не живет. Это такая пустота, что её нечем заполнить.
Изобретатель деловито оглядел свой немногочисленный отряд.
— А вообще, хватит болтать. Вы думаете, монахиня будет сидёть, сложа руки?
— А она-то одна... — осенило Лив. — В смысле, так же, как и я. Без хансанга, то есть... И ни у кого это не вызывает никаких подозрений.
— Вот дурья башка, — засмеялся Мин, — так на то она и монахиня... У неё высшее служение. Ей даже пара не нужна. Потому что... Потому что она — Монахиня.
Так он закончил, не внеся никакой ясности в сомнения Лив.
— Ты закончила возиться со своими тряпками? — перебил эту условно светскую беседу Джемин. — Тогда я проверю, свободен ли путь, и вы с Мином можете выдвигаться.
— А вы можете... вот так, врозь? — испугалась Лив, что она может стать участником или даже опять виновником ещё одной трагедии.— В смысле, один пошел, другой остался? На долгое время?
Хансанги торжествующе переглянулись:
— Годы тренировок. Медитация учителя. Меня так просто не порвать...
Геннадий Леонтьевич посмотрел на этих самовлюбленных чудаков и насмешливо хмыкнул.
— Или сюда, птица. Сделаю на тебе парный фокус. Надолго не хватит, но к окраине выйти успеешь. Если на высокого юххи не наткнетесь...
***
Если по узким улицам Ириды не бежать от погони, сломя голову и сдерживая все время норовящее выпрыгнуть от ужаса сердце, то они очень даже симпатичные. Спокойные и неторопливые. А ещё на удивление немноголюдные. Словно жители города вложили всю энергию в преследование Лив, и отправились отдыхать по домам, наслаждаться сиестой.
А ей это как раз было очень на руку. Ничто не мешало осматриваться, и Лив замечала даже самые мелкие детали окружающей обстановки. Впрочем, именно мелкие детали, с первого взгляда незримые, создавали ощущение обжитости, уюта и любви самих жителей к этому месту.
Яркость и красочность уже не били по глазам, как это было в самом начале её пребывания на Ириде. Лив привыкла к сочности и наполненности каждого оттенка, так же, как не удивлялась навязчивой парности. Даже у самого небольшого и скромного здания обязательно присутствовала архитектурная симметрия, и это превращало обычное в торжественное и значительное. Пара небольших, чуть завитых к верхнему портику колонн, совершенно одинаково ажурные балкончики, расположенные с двух сторон двойных подъездных дверей, симметричные горгульи, словно выдавленные лепниной наполовину из стены здания. На каждом доме было что-то такое, уравновешивающее его, делающим природно-устойчивым, основательным, и с точки зрения человека, и согласно с правилами мироздания. У многих домов в специальных «загончиках» стояли по две пары совершенно одинаковых велосипедов. Велосипеды были очень знакомые Лив, ничем не отличающиеся от таких же, что она видела в большом количестве в своем городе. Наверное, это был и здесь один из самых популярных способов передвижения. Найтеу она больше нигде и ни у кого, кроме как в замке Шинга, не встречала. Хотя, впрочем, и видела-то она довольно мало за пределами гостеприимного замка, призналась себе Лив. И вот отплатила за все хорошее, привела беду в крепость зелёных стражей. Эх, Оливия, Оливия...