Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 3 из 18



Вирккунен провел Анну в свой кабинет на четвертом этаже, где работал убойный отдел. Помещение казалось большим и светлым. Оно располагалось в середине коридора прямо напротив комнаты отдыха. Все папки и документы стоят по ранжиру на полках, компьютер на столе выключен. На окне висит кашпо с тремя пышно разросшимися ампельными цветками, на полу – юкка размером с небольшое дерево. На стене – фото блондинки и трех светловолосых детей, улыбающихся с экзотического берега смотрящему. За ними море и солнце – все, как полагается в счастливом отпуске счастливой семьи.

На металлическом столике уже привезли кофе в термосе и чашки, в корзинке под полотенцем спрятались обязательные утренние булочки. Анна задалась вопросом, хватило бы ей сил от всего этого отказаться. В кабинете хватало места еще и на второй стол, для совещаний. За ним сидели трое полицейских в штатском.

– Доброе утро всем, – поздоровался Вирккунен. – Хочу представить вам нашего нового старшего констебля: Анна Фекете, прошу любить и жаловать.

Двое из сидевших встали и подошли к ней пожать руку.

– Утро доброе! – поздоровалась с Анной женщина-офицер. – Что же, добро пожаловать в нашу команду, приятно видеть здесь еще одну женщину. Эти парни меня иногда жутко раздражают. Я Сари, точнее, Сари Йокикокко-Пеннанен – жуткое имечко у меня, правда?

Высокая светловолосая женщина ростом с Анну всем своим обликом излучала доброжелательность. У нее были тонкие, но теплые руки и крепкое рукопожатие.

– Всем здрасьте! Приятно познакомиться, я немного волнуюсь, надеюсь, что мы сработаемся.

– Не парься! Нам уже доложили, что ты чертовски хороший полицейский, так что нам очень приятно, что ты будешь работать здесь. Кстати, у тебя отличный финский и даже не слышно акцента, – сказала Сари.

– Спасибо. Вообще-то я давно живу в Финляндии.

– Да? Сколько?

– Двадцать лет.

– Значит, переехала совсем ребенком?!

– Мне было девять, мы перебрались сюда весной. А летом мне исполнилось десять.

– Ух ты! Пожалуй, тебе стоит как-нибудь все об этом рассказать. Позволь представить тебе нашего Рауно Форсмана.

Молодой мужчина забавного вида, примерно тридцати лет, протянул Анне руку и поздоровался. В его голубых глазах мелькнуло любопытство.

– Доброе утро, добро пожаловать к нам на огонек.

– Доброе! Рада знакомству, – ответила Анна, чувствуя, как в животе у нее перестают трепыхаться бабочки и отпускает сковывавшее ее напряжение. Эти люди пришлись ей по душе, особенно Сари.

Третий сидевший за столом не поднялся. Только Вирккунен начал поворачиваться к нему с раздраженным выражением лица, как тот открыл рот.

– День добрый, – бросил он куда-то в сторону Анны и тут же повернулся к Вирккунену. – Прошлой ночью в экстренную службу поступил звонок. Кто-то из этих понаехавших, извините, новых финнов или как их нынче полагается называть, позвонил в панике и сообщил, что его убивают. Так что не пора ли нам за работу?

Вирккунен кашлянул.

– Эско Ниеми, – сказал он Анне, – твой напарник.

Изнутри обвисших, разрисованных куперозом щек напарника послышалось невнятное фырканье. Анна подумала, что у него, наверное, насморк, и поздоровалась. Эско встал и протянул ей руку. Ладонь была большой и шершавой – легко было вообразить, как такой рукой сминают преступников и четким движением швыряют за решетку, – но оказалась вдруг неприятно вялой. Анна терпеть не могла таких рукопожатий. Они не внушали доверия. Еще Эско не желал смотреть в глаза. Тут Вирккунен предложил выпить кофе, и народ потянулся к столику, от которого поднимался соблазнительный аромат. Витавшая в воздухе напряженность спала, и Анну окружила приятная болтовня. Свежая, еще теплая плюшка пришлась ей по вкусу.

Когда они выпили кофе и съели булки, Вирккунен попросил Эско доложить о событиях прошлой ночи.

– Девушка назвала свой домашний адрес – это в районе Раяпуро. Патруль выехал туда под утро, но ее не оказалось дома. На месте были ее отец, мать, двое младших сестер, все, кроме звонившей. Семейство, – кстати, это курды, – подняло такой ахлям-сахлям, что разбудило весь дом, – продолжил Эско. – Отец девушки сказал, что она гостит у родственников в Вантаа. Здесь написано, что с полицией общался он. Так, их четырнадцатилетний сын… Да как же их имена упомнишь, – пробормотал Эско и начал рыться в бумагах на столе, ища имя. – Вот, Мехван. Так вот, этот четырнадцатилетний Мехван был за переводчика.

– Почему не взяли настоящего переводчика? – спросила Анна. – Детей нельзя брать на перевод, тут ведь серьезное дело.

– Разумеется, мы его пригласили, только вот наш дежурный переводчик был занят в больнице, а до другого мы в этой суматохе не дозвонились. Да и платить двум переводчикам – за сверхурочную работу – крайне неблагоразумное расходование бюджетных средств. Патруль получил приказ разобраться в ситуации, насколько возможно. Так они и поступили. Когда цейтнот, важна каждая секунда. Парни сделали все в точности, как им было приказано.

– Как в Боснии, – прошептала Анна.

– Что? – спросил Эско.

Он наконец-то посмотрел на нее воспаленными красными глазами. Анна постаралась не отвести взгляда. Ее уже тошнило от этого мужика, хотя они были знакомы всего несколько минут.

– Ничего. Я ничего не сказала.

И опустила глаза.

Лицо Эско выразило удовлетворение. Он налил себе кофе.



– Так или иначе, в квартире все выглядело вполне прилично, – продолжил Рауно примирительным тоном. – Никто из членов семьи не знал, во что дочь вляпалась и почему. Коллеги из Вантаа выехали на место. Девушку, – так, ее зовут, секундочку… Бихар, – обнаружили в полном здравии там, где, по словам родителей, она и находилась. Либо она видела кошмарный сон, либо позвонила спросонья – разницы нет. Говорят, она лунатик. Разговаривает во сне, а потом ничего не помнит.

– Очень подозрительно, – сказала Анна.

– Согласна, – сказала Сари.

– Чего подозрительного, если девушка признается, что позвонила по ошибке? – сказал Эско.

– Кто по ошибке звонит в экстренную службу? – спросила Сари.

– Да вашу мать, туда звонят даже тогда, когда теряют ключи от дома или когда у любимой пуделицы вдруг начинается течка, – вспылил Эско.

– Это другое. Речь идет о звонке по ошибке, – сказала Сари.

– А сколько лет этой Бихар? – спросила Анна.

– Семнадцать, – ответил Рауно.

– Семнадцатилетняя девушка-курдка звонит в экстренную службу и сообщает, что ее хотят убить. Мне это кажется реальным кошмаром, – сказала Анна.

– Надо выяснить, как ее одну отпустили в Вантаа, – добавила Сари.

Эско промолчал.

– Предлагаю прослушать запись звонка, – сказал Вирккунен. – Ну-ка, Эско, включи.

Сначала слышался треск, затем деловитый голос дежурного, потом тишина и шепот девушки:

– Они убьют меня. Помогите. Мой отец убьет меня.

Дежурный просит повторить.

Девушка молчит.

Дежурный справляется насчет ее местонахождения. Девушка называет свой домашний адрес и отключает телефон.

– Она напугана, – сказала Анна.

– Безусловно, – согласилась Сари. – Боится до смерти, что кто-то услышит.

– Почему тогда она не сказала, где находится? – спросил Рауно.

– Может, не знала? – предположила Сари.

– Может, она хотела навести полицию на настоящее осиное гнездо, – сказал Рауно.

– Вероятно, она не знала, по какому адресу находится, а домашний адрес был единственным, который она могла назвать точно, плюс она торопилась и явно боялась, – сказала Анна.

– Может, она просто хотела навлечь неприятности на голову своего папашки, – пробурчал Эско.

– Мать расспросили? – спросила Анна.

– Попытались. В отчете зафиксировано, что на все вопросы отвечал только отец. И Мехван, – сказал Рауно.

– Разумеется.

– Какие у нас планы в связи со всем этим?

– Начинайте заниматься этим делом. Учтите, что модное нынче определение «насилие на почве чести» незнакомо финляндскому законодательству, но тут может речь идти о противозаконных угрозах или даже лишении свободы. Сегодня у нас понедельник, девушка находится в Вантаа. Разве в этом возрасте не ходят в школу? – спросил Вирккунен.