Страница 47 из 50
— Наверное, это из-за бури! — предположила Лиза. — Вы заметили, что сегодня и клиентов почти нет?
Либидовский кивнул и открыл рот, чтобы прокомментировать и это явление с точки зрения сексопатологии, но тут входная дверь резко распахнулась и на пороге с холодным, застывшим в злобной маске лицом появилась Светлана.
— Константин. — Администратор подошла к телохранителю Виктории. — У тебя там, в предбаннике, должна быть бумага… Дай мне один листок!
Телохранитель, пристально взглянув на Светлану, поспешно устремился наверх впереди нее.
В импровизированной приемной у кабинета хозяйки они остановились.
— Чего это она на тебя взъелась? — шепотом поинтересовался Костя у Светланы, косясь на хозяйскую дверь.
— Понятия не имею. Наверное, сдуру! — Она произнесла это нарочито громко.
— Тиш-ше… — с ужасом прошипел Костя. — Услышит еще…
— А мне плевать, услышит или нет! — Администратор уже почти кричала. — Я увольняюсь!
— Ты что?.. — Телохранитель растерянно приоткрыл рот.
И так и простоял с обалдевшим видом все то время, пока Светлана торопливо писала свое заявление об уходе…
— Вот, вручишь ей! — Она с торжествующим видом протянула Косте листок. И, круто развернувшись, вышла, даже не глянув в сторону кабинета.
Быстро спустившись вниз, Света прошла в кафе. Увидев Лизу и Либидовского, Светлана Юрьевна взяла три бокала шампанского и направилась к их столику.
— Ну? — Она усмехнулась и поставила перед Лизой и доктором по бокалу. — Выпьем за меня!..
— А у вас что… день рождения сегодня? — робко спросила Лиза.
— Что-то вроде этого, — кивнула администратор. — Называется, правда, немножко по-другому: не день рождения, а день освобождения!
— От чего? — осторожно поинтересовался Либидовский.
— От всего вот этого! — пояснила Светлана и широким жестом обвела рукой вокруг себя. — Давайте выпьем!
— Простите, Светлана Юрьевна, но я ничего не понимаю! — призналась Лиза.
— Лизочка, отныне для тебя я — просто Света. Я увольняюсь!..
— Вы?! — Доктор и Лиза спросили это дуэтом, и довольная произведенным эффектом Светлана залпом осушила свой бокал.
Спустя полчаса за их столиком атмосфера явно изменилась, в основном благодаря Светлане, не привыкшей к такому количеству алкоголя, которое она употребила в течение тридцати минут. Захмелевшая, она уже, наверное, в десятый раз за это время объясняла Лизе и Либидовскому, как она счастлива, что уходит из «этого террариума».
— Светочка, мне кажется, что вам не надо больше пить, — робко заметил доктор.
— Вам это кажется! — Она назидательно подняла указательный палец правой руки. — А я… Я чувствую себя прекрасно! Я наконец могу сказать громко и вслух, что ненавижу Вику! Плевать я на нее хотела… И… знаете, что я вам скажу? Все-таки там, наверху, — палец теперь указывал на потолок, — учитывается все! Поэтому она в последнее время подурнела! Не нах-ходите?..
— Нет, не нахожу, — честно признался Либидовский.
— В вас говорит корпоративная лояльность, — неожиданно без запинки произнесла сложное сочетание Светлана. — А я — свободный человек! Я объективна. Она уже не та Виктория, из-за которой мужчины выворачивали шеи.
— Как это? — поинтересовалась Лиза.
— Ну, оглядывались на нее. Сейчас в ней просматривается что-то совсем иное… Я помню, как-то вечером… Да, собственно, когда здесь кошелек нашли! Какое у нее было ужасное лицо! Прямо вижу: в полумраке она напоминала химеру с собора Парижской Богоматери.
— Ну, это вы уж преувеличиваете, — снова возразил доктор.
— Нет и нет! Вы помните — у Пушкина? «Красота и зло несовместимы»!
— По-моему, Пушкин говорил про гений и злодейство, — осторожно заметил Либидовский.
— Какая разница?!
Разговор явно приобретал философский характер, и Лиза сочла этот момент самым подходящим, чтобы удалиться:
— Извините, меня клиенты ждут… Пойду!
Доктор кивнул, а Светлана не обратила на ее слова ни малейшего внимания. Прежде всего потому, что увидела направлявшегося к их столику Константина.
— О-о-о, добрый вестник… — не замедлила она прокомментировать. — Сейчас позовет меня к Виктории, та станет уговаривать, и я, может быть, размякну…
Однако ее прогноз не подтвердился.
— Вы Викторию Сергеевну не видели? — На лице телохранителя отразилась крайняя степень растерянности.
— На тебя что, тоже магнитная буря подействовала? — полюбопытствовал Либидовский. — Она же в кабинете.
— Ее там нет… — Костя жалобно посмотрел на присутствующих.
— Ты же у входа стоял! — Не успевшая уйти Лиза покачала головой. — Она должна была мимо тебя пройти, если ушла!
— Она не проходила…
Светлана откинулась на спинку стула и неожиданно громко расхохоталась.
— Напилась, что ли? — Телохранитель неприязненно покосился на нее.
— Да, я напилась! — сквозь смех проговорила Светлана. — Но ты-то… ты! Два года тут работаешь и не знаешь, что у нее в шкафу есть дверь на улицу!..
— Какая дверь? — На Костю было жалко смотреть.
— Обыкновенная дверь! Наша Виктория — женщина-загадка: вся состоит из тайн, интриг, секретов… Ей бы в средневековье жить! Вот тогда она бы всех нас с легкостью взяла бы — и отравила!..
— Слушайте, что она несет?! — побледнел телохранитель.
— Слушай, Костя. — Лизе стало жалко парня. — Она не несет. Она знает здесь все закоулки. Так что пойди, пожалуйста, и убедись сам. Да, Светлана Юрьевна?
Лиза повернулась к столику и увидела, что Светлана, положив голову на стол, сладко спит, а на ее губах, словно приклеенная, застыла блаженная улыбка…
Спидометр показывал уже сто двадцать, когда Виктория начала сбрасывать скорость: впереди показался дачный поселок. Быстрым движением она приглушила спидолу, из которой всю дорогу гремел голос Ирен Жакоб.
Скорость наконец была сброшена, и очень медленно машина начала петлять по узким и не всегда заасфальтированным улицам поселка. Чувствовалось, что дорога эта была ей отлично знакома, настолько уверенно Вика сворачивала в довольно запутанные, порой производившие впечатление тупиков, переулки. Дачу Дрона она миновала так, что, если бы ее даже ждали здесь заранее, никто бы не заметил машину не только из окон, но и из будки охранника…
Ее целью был дом напротив этой дачи — слегка покосившийся, невзрачный, явно предназначенный на снос. Об этом свидетельствовали пустые глазницы окон, через которые просматривались стены с грязными ободранными обоями — остатки чьего-то убогого быта.
К домику Вика подъехала совсем с другой стороны, благо за ним поселок пока не имел продолжения и переходил в довольно густой, почти девственный лес.
Заглушив мотор, Виктория глубоко вздохнула и внимательно всмотрелась. Очевидно, результат ее вполне удовлетворил, потому что сразу вслед за этим она достала из-под сиденья пластиковый сверток. Нисколько не таясь, Вика развернула его и извлекла на свет довольно увесистый пистолет. Опустив оружие в сумочку, она выбралась из машины и стала пробираться к дому.
В Настиных глазах отражалась ярость. Все еще связанную и с заклеенным ртом, эти двое отморозков втащили ее в дом и, усадив на стул в полупустой комнате, ушли… Вот уже минут, наверное, пять она пребывала в этом беспомощном и унизительном положении. Терпение девушки, наконец, иссякло.
Сделав над собой неимоверное усилие, Настя поднялась со стула и начала мелкими шажками двигаться к двери… Она почти достигла своей цели, когда створки неожиданно распахнулись и на пороге, в сопровождении все тех же отморозков, появился Дон Антонио… Это действительно был он — Антон Михайлович Дронов, просто Дрон, так самозабвенно распевающий под гитару цыганские песни на четверговых вечерах Марии Петровны, «добрый гений», столько хорошего сделавший и самой Насте, и даже ее матери, человек широкой души и необыкновенной щедрости…
— Эт-то что еще за балаган?! — Он грозно повернулся к своим спутникам. — Кто связал девочку?