Страница 42 из 50
— Вот и отдохнули бы! — Он просительно посмотрел ей в глаза. — Винца бы хорошего попили, потанцевали… А?
— Нет…
— Насть, ну почему? Я хоть и прост, но не дурак, уже все понял! И ни на что не претендую, просто попрощаться хотел, вот и все, а?
— Видишь ли… — Настя немного замялась. — Вина мне нельзя совсем. Да и танцевать, наверное, не стоит.
— Болеешь?
— Почти. Я ребенка жду… Только не говори никому, ладно?
— А-а-а… — Ясное дело, не скажу… Это от того, которого нет, но обязательно вернется?..
— От него.
Николай вздохнул и, через силу улыбнувшись, тронул Настю за руку:
— Я же сказал, что ни на что не претендую? Так что предложение остается в силе… Здравствуйте, Светлана Юрьевна, а я к вам!
Настя тоже увидела администратора, которая всегда действовала на девушку наподобие ушата холодной воды, и заспешила на свое рабочее место.
Но не так-то просто было ей начать свой рабочий день: на пути к кабинке перед Настей возник, как всегда, сияющий Андрей Славин, ничего общего не имеющий с тем бледным, трясущимся созданием, которое совсем недавно укрывала в своем закутке от посторонних глаз покойная Маринка…
— Салют, Настасита!
— Салют, Андреас! — Она взяла себя в руки и улыбнулась. — Не знала, что есть такое имя…
— Думаю, именно так тебя называли бы испанцы… А пылесос, который почему-то торчит возле твоего кабинета уже целый час, по-испански будет «аспирадор»!
— Пылесос теперь будет тут торчать всегда, — заверила его Настя, — а то Светлана повадилась по три раза в день напоминать мне, что я не столько консультант, сколько уборщица…
— И ты думаешь, твоим клиентам это понравится? — удивился Андрей.
— Плевать!
— О-о, как все запущено! За такое здесь и уволить могут…
— Плевать! — повторила Настя и, дойдя, наконец, до своей кабинки, взялась вначале за пылесос.
Андрей посерьезнел и изучающе посмотрел на девушку.
— Слушай… Что-то я тебя плохо узнаю… Если нужна помощь, я готов, ты знаешь… И вообще: немедленно брось пылесос, у тебя клиент!
— Где? — Настя удивленно огляделась.
— Как это — где? Я! А ну-ка быстро и качественно обслужи меня!
И, недолго думая, Славин схватил Настю за руку, силой затаскивая в кабинку.
Именно за этим занятием — затаскиванием на рабочее место упирающейся Насти — и застала их Людмила Завьялова. И если даже Людмиле Александровне увиденная сцена не пришлась по душе, никто этого не заметил…
— Отпусти девушку, — Людмила добродушно улыбнулась Славину, — она мне самой позарез нужна!..
— Правда, что ли? — Настя, разрумянившаяся от шутливой борьбы с Андреем, повернулась к Завьяловой. — Прямо сейчас, да?
— Мне нужно с тобой поговорить. Бросай свой пылесос и пойдем в кафе, пока там никого нет… Андрей, иди погуляй!
Славин покорно исчез, а Настя не менее покорно засеменила следом за Завьяловой.
В кафе было на удивление пусто. Людмила Александровна, дождавшись кофе, задумчиво посмотрела на девушку:
— Короче, вот что… У меня сложилось впечатление, что твоя работа стала тебе неинтересна… И это нормально. Ты — молодая, тебе просто необходима перспектива. При твоих внешних данных бегать от пылесоса к экспресс-лаборатории и обратно глупо, бездарная трата времени… Наконец, элементарно скучно.
— Вы опять про фестиваль в Шарлеруа? — Настя виновато посмотрела на Завьялову.
— Знаешь, я очень упрямая дама… Это же твой реальный шанс!
— Я тоже упрямая, — потупилась Настя.
— Между нами есть существенная разница: я свои тезисы аргументирую, а ты молчишь, как партизан… В чем дело? Что тебя до такой степени держит в Москве?
— Я уже говорила…
— Ну а я тебе не поверила. Видишь ли, я знаю очень немногих людей в этой стране, способных отказаться от командировки в Бельгию! Но даже у них для этого должны быть архисерьезные причины.
— Какие, например?
— Тяжелая болезнь. Большие деньги. Страх. Перспектива еще более заманчивой командировки. Глубочайшая депрессия… — не задумываясь перечислила Людмила. — Ничего этого я у тебя не] наблюдаю.
— А большая любовь?..
— Тоже вариант. Но только если большая. И живая, а не придуманная!
— Вы хотите меня обидеть? — вспыхнула Настя.
— Вовсе нет! Кто я такая, чтобы судить о твоей любви?.. Я хочу сказать совсем другое: так, как ты; любишь своего Павла, можно любить, хоть улетев на Луну!
— Возможно… Но мне трудно что-то еще вам возразить…
— Хочешь, я скажу за тебя?
Настя безнадежно кивнула.
— По-моему, ты просто внушила себе, что ухватила за хвост свою жар-птицу именно здесь и сейчас… И ты боишься уехать, чтобы не упустить счастье, словно игрок в казино, которому вдруг начало везти, боится прекратить игру… И, конечно, проигрывает.
— Вы говорите интересные вещи, — покачала головой девушка, — но это не про меня.
— Может быть… Я просто вспомнила, как мой Андрюша в самом начале раскрутки, когда появились первые успехи в Москве… Словом, он боялся и не хотел ехать на гастроли, где нужно было еще только завоевывать аудиторию… Потом это прошло.
— Какие у меня успехи? — грустно вздохнула Настя.
— Не скромничай! Был твой первый конкурс, была съемка для журнала «Лук»… Даже первый гонорар был! На тебя заглядываются все подряд, от охранников до кутюрье. Вот ты и решила, что запросто можешь стать моделью.
— Могу, но ничего такого я не решала.
— Значит, все-таки хочешь… Именно моделью, а не художником.
— Не знаю, — честно сказала Настя и так же искренне добавила: — Я сейчас вообще ничего не хочу…
— Не обманывай себя. И послушай все-таки меня, умудренную жизнью. Строить всю свою карьеру на выигрышных внешних данных — это очень сомнительный путь! В этом бизнесе долго плавают единицы. Все остальные, как рождественские шутихи, красиво взлетают, но сгорают еще в небе и, обугленные, падают в снег!..
— А если это не Рождество, а, например, разгар лета? — улыбнулась Настя. — Тогда можно упасть в траву, и будет даже приятно: упасть в высокую, мягкую траву и никого не видеть…
Они помолчали. Так и не тронутый кофе Людмилы Александровны давно остыл, и, вздохнув, она без сожаления отодвинула от себя чашку.
— Ты талантливая девочка, Настя, ты даже говоришь — и то талантливо… Так, значит, не поедешь?
Настя молча покачала головой и опустила глаза.
Если бы она в этот момент смотрела на Людмилу Александровну, наверняка от нее не укрылась бы боль, мелькнувшая во взгляде собеседницы… Завьялова, впрочем, тоже не смотрела на девушку, думая о чем-то своем. Она медленно поднялась и покинула кафе, забыв попрощаться.
Глядя ей вслед, Настя с отчаянием прижала руки к своим пылавшим щекам и с горечью прошептала:
— Что же делать? Что же мне делать?..
Ни она сама, ни Людмила Александровна Завьялова, лихорадочно перебиравшая в этот момент все возможные варианты избавления от Насти, и представить не могли, что на самом деле ближайшая судьба девушки уже предрешена. Что события, о которых они и не подозревали, уже пошли-покатились по своему желобку с тем ускорением, которое исключает все варианты их развития, кроме одного-единственного…
19
Панкратов брезгливо скользнул глазами по сырым стенам подвала, с сомнением глянул на предложенный ему колченогий стул и покачал головой.
— Удивительно! — сказал он. — Ну ты и тип… Как можно, сидя в этой гнусной щели еще и диктовать кому-то свои условия?!
Дрон ухмыльнулся, продолжая раскачиваться на стуле, выглядевшем ничуть не надежнее предложенного гостю.
— Много ты понимаешь! — заявил он. — Именно из такого стратегического бункера и диктуются, как правило, условия! В роскошных апартаментах, да еще при ярком свете, любой диктатор уязвимее… Ведь что нужно на самом деле для контроля над ситуацией? Три вещи: информация, деньги и связь. Мой телефон — при мне, все мои люди пока что на свободе, да и деньги пока что тоже еще мои…