Страница 5 из 54
— Это просто ложь во спасение. Я срезалась сразу. Не на экзамене даже, а на собеседовании…
— Ничего себе! — Снежана возникла на пороге так неожиданно, что Мария Петровна и Настя вздрогнули.
— Это что же такое нужно было говорить на собеседовании, чтобы срезаться: молчала, что ли?
— Да нет, говорила… Я три раза сказала одно и то же: «Уберите руки»…
— М-да!.. А вас, между прочим, все ждут за стойлом.
— Иди, Ромашка, мы сейчас, — Мария Петровна повернулась к Насте:
— А как же тогда понимать твой звонок, девочка?
— Я же сказала — как ложь во спасение! Мама шесть лет назад перенесла инсульт, ей совсем нельзя нервничать.
— Но ведь когда-нибудь она все равно узнает!
— Ну… Когда вернусь домой, сочиню еще что-нибудь. Скажу — соскучилась, жить без нее не смогла… Еще и обрадуется!
— Ох, Настя… Ну ладно, пойдем. Может, что-нибудь получше придумаем. Надо с Доном Антонио посоветоваться, он же бизнесмен, умный, удачливый… В крайнем случае с работой поможет. Пойдем…
«Господи, — подумала Настя, глядя вслед хозяйке, — ну почему я такая везучая на хороших людей? И откуда их столько сразу взялось в одном доме?..»
Странный и крайне подозрительный звук раздался за спиной девушки, заставив ее не просто замереть — обмереть на месте. Он раздался со стороны окна, а Настя точно помнила, что они с Павлом, идя сюда, поднимались на пятый этаж… И мгновением раньше, чем она заметила силуэт человека, влезающего в это самое окно, Настя инстинктивно кинулась на него, проведя свой коронный прием… Вопль, разнесшийся по всему дому в следующую минуту, не только вернул Настю к реальности, но и заставил всех гостей Марии Петровны во главе с хозяйкой броситься в спальню, на полу которой лежал, поверженный к Настиным ногам… Павел собственной персоной!
…Когда хохот присутствующих стих, а Настя все еще пыталась понять, что произошло, Павел наконец спросил:
— Ты что, спятила? Разве можно так обходиться с человеком и без того травмированным?!
На этот раз смеялись еще дольше, и она решила обидеться. Мария Петровна первая заметила это и, притянув девушку к себе, сквозь смех пояснила:
— Это не окно, Настена, понимаешь? Это балкон, а он у нас с Пашей — один на две квартиры, его и мою… Так вот и ходим друг к другу в гости уже годами!
— Но откуда же я могла знать? — Она все еще размышляла, обижаться ей или нет, но, взглянув на лица гостей, сама расхохоталась. И пока вся компания вновь рассаживалась за столом, спросила, наконец, самое главное у все еще обнимавшей ее Марии Петровны:
— Интересно, где вы все такие похожие встретились?!
— Долго рассказывать… Ну, если коротко, то мы все когда-то были сдвинуты на туризме и скалолазанье… Лазили по скалам, в турпоходы ходили… Так и познакомились. А в семьдесят восьмом решили лезть на красноярские «столбы»… Надеюсь, знаешь, что это такое?
— Нет…
— Кошмар! Ну ладно… Ты вот про Дона Антонио спрашивала. Он тогда еще Антошкой был… Ну и сорвался со скалы. Если бы не Кедыч… Короче, Володя ему жизнь спас, представляешь?
— Честно говоря, не очень… Кедыч? Дону Антонио?
— Да! Ну все, пошли к столу, а то на нас обидятся и будут правы!
С минуту Настя постояла, прежде чем двинуться вслед за хозяйкой. Она еще раз глянула в зеркало и кивнула своему новому отражению: «Пока! Или, наоборот, привет?..» С этим на данный момент была полная неясность!
3
Настя даже и представить себе не могла, что на свете бывают такие длинные и такие замечательные вечера. А какие чудесные, добрые люди — эти москвичи… Разве может быть, чтобы в одном месте, просто случайно разом собралось столько хороших людей!
Она с удовольствием поглядывала на Дона Антонио, рядом с которым ее посадили. Разговор то и дело прерывался, когда кто-нибудь запевал и все дружно подхватывали. Погрузившись в собственные приятные ощущения, она не сразу поняла, отчего это все притихли и уставились на Капитана, который порывался что-то сказать.
— Друзья! — Капитан обвел присутствующих растроганным взглядом. — Антонио всегда предлагает вначале выпить за своего брата Кедыча… Мы и сегодня за него выпили. Но сейчас я хочу объявить вам одну… такую новость! Сегодня у меня, в отличие от Насти, можно сказать, счастливейший день в жизни!
— Да и у меня вроде налаживается… — не выдержала девушка. И тут же почувствовала, как кто-то довольно чувствительно наступил ей под столом на ногу. Неужели Павел?
— Тише! — Дон Антонио тренькнул по гитаре, струны которой перебирал, готовясь, как поняла Настя, петь любимую им «цыганщину». — Дайте человеку сказать!
— Зачем? — Внезапно вспыхнув, Снежана дернула Капитана за рукав. — Не надо, помолчите!..
— Ромашка, милая, я уже так долго молчал… Нет! Друзья, я хочу выпить за то, что начинается с большой буквы «Л» — за Любовь!
Дон Антонио снова тронул струны, но на этот раз они прозвучали слаженно. Он задумчиво покачал головой.
— Красиво звучит… Но… мне почему-то кажется, что это был какой-то сокращенный вариант… А, Ромашка?
— Ребята, успокойтесь! — Она раздраженно пожала плечами. — Мы выпили вначале за дружбу, потом за прекрасных дам, теперь за любовь. Что здесь особенного? Володя, ты когда-нибудь сядешь?
— Подожди. А особенного вот что. Это, мои дорогие, не какая-то абстрактная любовь! Я говорю о нас с Ромашкой. Мы только что решили…
— Капитан, — теперь Снежана побледнела. — Ничего мы не решили… Сядьте, наконец, и перестаньте всех напрягать…
— Как — не решили? Снежана… Кимовна, я что-то недопонял?
Насте вдруг стало неловко смотреть на растерявшегося Капитана, хотя понять, что тут происходит, все равно не могла. Девушка опустила глаза, но уши, к сожалению, не заткнешь. Особенно если учесть, что Снежана с Капитаном сидели от нее довольно близко. И хотя застольный шум мгновенно возобновился, их разговор Настя поневоле слышала.
— …Я что-то не так сказал?
— Не то, не так, не вовремя!
К счастью Дон Антонио, недолго думая, громыхнул чуть ли не в ухо Насте очередную песню, с ее точки зрения очень смешную: «Даже если будет сердце из нейлона, мы научим беспокоиться его!..»
— Ты вот хохочешь, девочка, — упрекнул ее Кедыч. — А ведь какие, черт возьми, были времена!
— Вот-вот, — вмешалась Мария Петровна. — Особенно кстати ты помянул нечистого!
— Да? В смысле?..
— Тебе не кажется, Кедыч, что в те времена, которые ты с такой нежностью сейчас помянул, все воспевали… стресс?.. Просто какой-то угар страстей, презрение к уюту, все эти «беспокойные сердца»… Словно все боялись спокойствия, внимательного взгляда на жизнь, прямо скажем, при ближайшем рассмотрении, весьма скудноватую…
— «Се-ердце, тебе не хочется поко-оя!» — игриво пропела Ромашка и — пошло-поехало: «Комсомольцы, беспокойные сердца» — это подхватил уже Кедыч, «Что так сердце, что так сердце растрево-о-ожено!..»— разумеется, с цыганским надрывом и конечно же Дон Антонио. Ну разве Настя могла промолчать?
— «А вместо сердца пламенный мотор!» — выступила она ко всеобщему восторгу, если не считать отчего-то примолкнувшего Павла.
— Капитан, ваша очередь! — поторопила Настя, очень довольная, что благодаря маминому любимому «старому кино» и она не отстала от остальных.
— Моя? Ну что ж… «Сердце мое убито, я сижу у корыта»…
— Какого еще корыта? — изумилась Настя.
— У разбитого. У разбитого, девочка… Ну ладно, я пошел.
— Сергей! — Кедыч, с которого как-то враз слетел весь задор, попытался его остановить. — Ты куда? Рано еще…
— Вам рано, а мне поздно!
Это он сказал уже из прихожей. Потом хлопнула входная дверь и возникший от этого легкий сквознячок словно взял да и разом сдул со всех лиц беззаботное веселье.
— Ребята, мы его больше не увидим! — Кедыч грустно обвел глазами застолье. И поскольку Дон Антонио был единственным, кто выразил в этой связи недоверие, именно у него Настя и решилась спросить, что же в конце концов случилось.