Страница 5 из 10
– Судьба, мой дорогой юный друг, судьба, – ответил он в точности теми словами, которые я от него и ожидал. – И тут невозможно спорить: я китаец, выполняю просьбу твоего вьетнамского учителя (которого, кстати, никогда не видел) о том, чтобы начать учить тебя, когда ты приедешь в Ирландию. И ты скажешь, что это не судьба?! И я уже не говорю о том, каким способом была эта просьба передана…
Ну что же, судьба так судьба. Такое объяснение меня вполне устраивало, потому что за свою бурную жизнь я научился в нее верить безоговорочно.
– Правда, есть одна важная деталь. – Тут Мо сделал многозначительную паузу. – Я должен тебе о ней сообщить заранее, чтобы ты знал, «на что подписываешься». Да и твой учитель Ван просил меня не забыть сказать тебе об этом.
«Интересно, он что, меня в какое-то бандитское сообщество записывать собрался? – подумал я. – Что, я должен буду давать клятву на вечную верность? Нет, это вряд ли. Не похож он на босса мафии. Да и Ван, который категорически не одобрял мастеров, связавшихся с черным обществом, никогда бы не попросил такого человека встречаться со мной, каким бы умельцем тот ни был».
– А дело в том, что моя система совершенно отлична от того, что ты выучил до меня. И, чтобы стать сильнее, тебе придется снова стать слабым.
Такие разговоры я терпеть не мог: все слова по отдельности понятны, а смысл остается совершенно неясным. Я их наслушался немало, еще когда обучался у Вана. Но тогда я был сопляк, который должен был внимательно выслушивать все, что ему говорят. А теперь я мог себе позволить иметь свое мнение и задавать вопросы, когда мне что-то было непонятно. А если ответы меня не удовлетворяли, я вполне мог вежливо (или не очень, как получится) распрощаться и пойти своей дорогой.
– Не понимаю, что означает «стать слабым, чтобы стать сильнее»? – не слишком вежливым тоном сказал я.
Вместо ответа Мо поставил на стол две чашки и сказал:
– Есть очень старая притча, которую ты наверняка знаешь. Поэтому я тебе ее рассказывать не стану, лучше я тебе ее покажу. – С этими словами он поставил на стол два чайника (с чаем и с кипятком) и две пустые чашки – одну перед собой, вторую передо мной. Себе он налил чаю, а мне (гад такой) просто кипятка. После чего убрал оба чайника со стола и спросил: – Что ты должен делать, если хочешь чаю?
Я подчеркнуто медленно выплеснул кипяток из своей чашки и так же медленно перелил чай из его чашки в свою. После чего, не спуская с Мо глаз, принялся демонстративно прихлебывать чай. К моему удивлению, Мо вовсе не рассердился, наоборот, казалось, что он был доволен происходящим. Что тут могло ему нравиться, было совершенно непонятно: я откровенно ему хамил, а он так же откровенно радовался.
Когда я допил и со стуком поставил чашку на стол, Мо произнес всего несколько коротких фраз:
– Твое мастерство – крутой кипяток, мое – изысканный чай. Если ты хочешь чаю, то должен выплеснуть кипяток, которым ты переполнен. Если после этого ты не сумеешь взять у меня чай, – тут он совершенно неуловимым жестом выдернул у меня из-под носа чашку, – то так и останешься ни с чем.
Так было уже понятнее. Эту притчу я действительно слышал. Правда, в несколько другой интерпретации, но смысл ее мне был известен, так что теперь я понимал, о чем говорит Мо. Но на всякий случай решил уточнить:
– Чем плохо мое мастерство? Разве так уж необходимо от него избавляться?
– Твое мастерство просто превосходно, но, увы, – Мо сочувственно вздохнул, – оно основано на грубой силе. Грубая физическая сила – это что-то вроде металлических чушек, наполняющих тело. Конечно, удар такой «наполненной железом» рукой впечатляет. Но сила эта прямолинейная, неуклюжая и прерывистая: размахнулся – ударил, еще размахнулся – еще ударил и так до тех пор, пока не устанешь. Причем между каждым циклом «размахнулся – ударил» рывок, вредный для здоровья, и пауза, которую может использовать во время схватки умелый противник. Внутренняя сила совсем не такая. Она скорее подобна расплавленному текучему металлу, равномерно и целостно наполняющему все тело. Эти две силы плохо совмещаются, так что если захочешь получить мою школу, то первое, что тебе придется сделать, – это избавиться от грубой силы, можно сказать, расплавить ее. А дальше, как получится: сумеешь наполнить себя истинной, внутренней силой – снова станешь мастером. Не сумеешь – останешься ни с чем.
– Получается, что я могу потерять свое мастерство и совсем ничего не обрести взамен? – осторожно спросил я. – Или, говоря вашими словами, выплеснуть то, что кипит во мне сейчас, и остаться пустым, как выпитая чашка, которую вы только что у меня забрали.
– Вполне можешь остаться и без кипятка, и без чашки, – совершенно серьезно ответил Мо. – Я, например, знал одного человека, с которым так и произошло. Конечно, он и близко не был таким мастером, как ты, но подраться любил и вполне умел. Крупный, очень сильный парень, и стиль его полностью ему соответствовал – такое жесткое Карате, которым он очень серьезно занимался. И вот когда он начал практиковать внутреннюю воинскую систему (кстати, так же фанатично, как до того занимался Карате), его прежнее воинское умение исчезло, как бы растворилось в воздухе. А нового не появилось.
– И со мной может произойти так же?
– Если будешь заниматься со мной, то никогда! – отрезал Мо. – Если же бросишь на половине пути, то почти наверняка. Конечно, ты сможешь снова восстановить свое прежнее Гун-Фу, но это будет непросто, тем более что ты не становишься моложе, а твоя техника все-таки больше предназначена для молодых и сильных людей. Моя же, – Мо самодовольно погладил себя по животу, – для взрослых и умных. В этом случае возраст и сила уже не имеют никакого значения. Так что решай. Есть два пути: или ты опустошаешь чашку (это, кстати, не будет просто, ибо ты привык к жесткой силе, которая прочно вбита в тебя с раннего детства), забываешь большую часть того, чему тебя учили, и следуешь за мной до конца, или остаешься таким, как ты есть. А третьего – начать, а затем бросить – не дано. Выбирай.
На самом деле я все уже решил. Я давно понял, что на том пути, которым я шел раньше, все возможности совершенствования мастерства для меня уже были исчерпаны. Вся моя школа была основана на скорости и силе. Быстрее и сильнее я стать уже не мог, наоборот, с годами сила уходила. И хотя я был далеко не стар (немного за тридцать), дыхание становилось уже не то. Понятно было, что дальше будет еще хуже, тем более что бросать курить я не собирался. А вот Мо… В его годы он мог сделать со мной все, что угодно. И при этом ни его возраст, ни мое мастерство не были для него помехой.
Поэтому я ответил легко и сразу:
– Я все решил и был бы очень вам признателен, если бы вы взялись обучать меня. На половине пути не брошу. Точно!
Важно кивнув, Мо неожиданно сменил тему:
– Итак, чаю я попил, в ученики тебя принял и теперь хочу тебя спросить, как ты чувствуешь себя снова в роли ученика?
Я в этой роли себя пока никак не чувствовал, о чем и сообщил Мо.
– Само собой, – охотно согласился он, – я же тебя еще не начинал учить. Поэтому не будем откладывать такое хорошее дело.
– А как же ваш чай, учитель? – показал я на недопитую чашку. Мне было просто интересно, сколько он может выпить чаю, но спросить «в лоб» было как-то неудобно.
– Чай не помеха, – радостно сообщил Мо. – Занятие у нас сегодня будет «разговорное», так что будем беседовать (точнее, беседовать буду я, а ты будешь слушать) и пить чай. И еще, запомни сразу: все, что я тебе буду говорить, ты будешь записывать и зарисовывать.
– Но я сроду ничего не записывал на занятиях, просто делал все многие сотни раз, и то, что нужно, запоминалось навсегда. А рисовать я вообще не умею.
– Не умеешь – это хорошо, будет повод научиться, тебе сейчас снова много чему придется учиться Тем более никто от тебя высокохудожественных произведений не требует, в музей изобразительного искусства их все равно не возьмут. Будешь рисовать простенькие схемки, важно, чтобы тебе они были понятны. А вот насчет «сроду ничего не записывал на занятиях»… Тут дело значительно серьезнее. Твое новое обучение потребует полного переосмысления всего того, что ты знал о воинском искусстве. Я бы даже сказал, изменения ума. Так почему бы тебе не начать изменять свой ум с того, чтобы начать записывать на занятиях? Раньше не записывал, а теперь ум изменился и ты стал записывать.