Страница 50 из 65
А затем судьбой был преподнесён ещё один сюрприз. Солярка быстро смыла многотонные отложения тяжёлых фракций мазута в трубах, и они начали с катастрофической скоростью забивать действующие форсунки. Котлы на глазах гасли, теряя нагрузку и снижая температуру воды, идущую на отопление квартир москвичей. Она итак была понижена в результате просчёта проектировщиков, разрешивших присоединить к электростанциям по действовавшим ошибочным нормативам тепловую нагрузку, которая при тех же самых пресловутых минус двадцати шести равнялась их предельной мощности. Естественно, при значительно более низкой температуре создался серьёзный дефицит тепла.
Ещё более тяжёлое положение возникло в Ленинграде. Секретарь Ленинградского обкома Романов находился в Республике Куба во главе советской делегации на празднике тридцатилетия победы кубинской революции. Он вынужден был срочно возвратиться домой и для профилактики, как это раньше бывало, сходу снял с работы директора одной из электростанций, причём своего однофамильца. Во главе Москвы стоял тогда член Политбюро В. Гришин. Я в это время руководил ТЭЦ-8 «Мосэнерго», и друзья подшучивали: «Смотри, как бы твой тёзка тебя не послал отдыхать по этой новой традиции». Но наш замечательный коллектив не дал повода Виктору Васильевичу для таких крутых мер. Мы организовали несколько живых конвейеров из всех работников предприятия, в том числе и из тружеников контор, и они спасли москвичей от замерзания. Круглосуточно и непрерывно снимались забитые форсунки, передавались в конец строя на чистку, а затем возвращались для замены оборудования, вышедшего за это время из строя. В этом тяжелейшем ритме работал стар и млад, в том числе секретарь директора, семидесятилетняя Клавдия Анатолиевна, почти 50 лет проработавшая на предприятии. Во время коротеньких передышек она успевала рассказать молодёжи о своих встречах с В. Куйбышевым и С. Орджоникидзе, которые в тридцатые годы были частыми гостями на нашей строящейся первой электростанции высокого давления в Европе.
Буквально героическими усилиями удалось отстоять Москву. Аварии, как таковой, с отключением электропотребителей московские энергетики не допустили, так что авторы книги в очередной раз, мягко говоря, слукавили. Но и от снижения температуры в Теплосети последствия были крайне тяжёлые. В книге Бергмана написано, что в больницах столицы погибло в тот период семь тысяч человек, хотя ни одно медицинское учреждение не было отключено. Я не встречал такой цифры горьких потерь в отчётах. Вроде бы их подсчитал главный врач города с учётом, что в отдельных палатах температура падала до плюс четырёх вместо восемнадцати градусов. Но даже если один пациент погиб – это была наша трагедия, которая лишний раз показывает значение надёжного обеспечения тепловой энергией населения в нашей северной стране.
Авторы бестселлера о Чубайсе понимают, что можно очень долго хвалить рынок, но если не доказать, что при этом не произойдёт роста аварийности, то уже никто не поможет им выбраться из тупика, кроме спасительной соломки в виде своего героя. И он, родимый, не подводит. Полимеризируя с крупным специалистом в энергетике, он солидно произносит: «Кудрявый говорит, рынок и надёжность – это вещи взаимоисключающие. Чем больше рынка, доходов, снижения затрат, тем меньше надёжность. Вот посмотрите на Америку, они же там снижают затраты, экономят, резервов меньше, а энергетика без резервов не может, поэтому всё у них грохнулось. Фундаментальный изъян этой логики состоит в том, что рынок при разумном и правильном к нему подходе является не антиподом надёжности, а инструментом достижения надёжности. Мало того, если вы попытаетесь его игнорировать, то результатом этого в рыночной экономике, в которой мы живём, будет неизбежное проникновение рынка в систему и разрушение её внутренних механизмов. Вот тогда это будет точно – рынок против надёжности».
Вот это напугал! Ведь можно понимать, что так будет с каждым из нас и с нашими делами. Не врубился в рынок – получай! Он идёт к вам. Так и спать перестанешь спокойно.
А сказанул как! Ни одного примера, логической схемы, каких-то фактов, доказательств. Да и понять многое просто сложно. Например, что такое «игнорировать рынок»? Он или есть, или его нет. И почему, если меньше резервов в энергетике, она не может, в конце концов, грохнуться?» Бесовщина какая-то. Я уже писал в предыдущей книге про энергетику об этом странном явлении, которое завораживающе действует на русского человека. Приводил высказывания в подобном роде Распутина, Горбачёва, да и нашего героя, в которых просто нельзя уловить хоть какой-нибудь смысл. А наши люди, считая себя по скромности не достойными понимания мыслей таких раскрученных мудрецов, да ещё стоящих рядом с троном, слушали их с открытыми ртами и, вытянув вперёд уши и, так и не поняв ничего, шли за глашатаями глупостей и разрушали свою Родину.
Чубайс в конце своего бормотания приводит пример, но из другой оперы и совсем о другой нашей беде, хотя, мне кажется, лучше бы он его и не вспоминал: остался бы на чуть-чуть менее замазанным в памяти своих земляков. «Возьмём медицину, – продолжает реформатор. – Это сверхсложная отрасль, уж точно не проще энергетики. И вот у нас пятнадцать лет не могут создать внятную, ясную концепцию рынка в этой сфере, при этом, кстати, прикрываясь теми же самыми аргументами. Мол, рынок и медицина – это несовместимо, тут ведь речь идёт о жизни человека. А в результате происходит вот что. Вам судно принести пописать? Десять рублей. Вам штаны сменить? Пятьдесят рублей. В итоге человек вынужден платить за услугу в бесплатной медицине в самой извращённой форме, гораздо дороже, чем она стоит. И это – бесплатная, как декларируется, медицина, которая предназначена для людей с ограниченными финансовыми возможностями».
Здесь Анатолий Борисович весь светится в своём истинном обличии. Откровенно показывает ужасное состояние сегодняшнего медицинского обслуживания, демонстрируя при этом, что он отлично знает, сколько надо платить, чтобы пописать в палате, и по крупному, в какую дыру завёл он его со товарищами по правительству. В том числе, издеваясь над Конституцией страны, по которой оно должно оказываться бесплатно. Надсмехается над бедными людьми, в которых он лично обратил большую часть населения страны, наивно надеющихся на снисхождение демократии к падшим. Так и кажется, что в его словах звучат ликующие мелодии дьявола, заманившего простаков в ад: а вы, дураки, думали, что капитализм – это сладкая морковка!
Именно такой откровенный смех над нами я услышал в поставленным уже при демократах Ю. Любимовым спектакле «Замок» по пьесе Кафки. Сразу стало ясно, что и в прежние времена, изображая борьбу против плохой власти, великий мистификатор знал, куда он толкает страну, и какая свобода там её ждёт. А теперь вот она: приехали! Владелец замка, небольшой частной собственности, недоступен, словно генеральный секретарь в те далёкие времена. Он даже не пустил на порог землемера и его помощников, которых сам пригласил для каких-то работ. Бедолаги крутятся вокруг его поместья без работы, но даже не имеют возможности высказать своё возмущение сатрапу. Наслаждаются жизнью только ближайшее окружение собственника. Они хорошо едят и пьют, используют по прямому назначению подряд всех женщин в округе, и могут с любым мужчиной сотворить всё, что захотят. Остальные жители поместья подлинно свободны от работы, а значит от еды и рыщут вокруг в поисках пропитания и приюта. Ободранные стены на сцене театра и жалкие декорации очень красочно создают атмосферу подлинного царства тьмы, куда затащил наш недогадливый народ этот лицедей – режиссер со сворой таких же, как он, охотников на человека. И они откровенно ржут над нами со всех сторон, радуясь своей временной победой. Эту цель преследовал теперь уже в жизни и наш герой, одним из звеньев которой и стало разрушение РАО «ЕЭС России».
Не сумев найти поддержку действий великого комбинатора по устройству базара в электроэнергетике у мало-мальски сведущих в электроэнергетики людей, авторы всё-таки отлавливают крупную рыбину, которая, по их мнению, может своим авторитетом склонить чашу весов в их пользу. Они обращаются к бывшему министру энергетики СССР А. Майорцу, который до этого был отличным руководителем в электротехнической промышленности, а потом года три руководил энергетикой, но, как показывает его неконкретный ответ, так и не сумел в ней разобраться. Подпевая реформатору, он просто сказал: «Разве может так быть, что все отрасли экономики – в рынке, а энергетика – нет? Так не может быть. Она развалится. А значит, нужно делать рынок. Чубайс пытается – хорошо ли, плохо ли, чёрт его знает, но не пытаться сделать нельзя». Он даже не может понять то, что осознал, продвинутый дальше его и начинающего специалиста, сегодняшний начальник в энергетике: «Большая часть этого жизненно важного хозяйства просто по своей монопольной природе не может вступить на эту стезю, и значит, по его логике, должна погибнуть». Но, несмотря на всю бледность и беспомощность довода экс – министра, Бергман восклицает: «И это аргумент абсолютной мощи, который всю логику Кудрявого просто убивает!»