Страница 34 из 65
Академик, прежде всего, рассуждает об идеологии еврейского мессианизма, то есть о вере в грандиозный космический переворот, в Мессию, призванного вернуть «избранному народу» принадлежащее ему главенство в мире, как о стержне всех философских работ, созданных еврейскими учёными. По его мнению, в том числе «в ряде работ известный русский философ С. Булгаков прослеживает центральную роль идеологии еврейского мессианизма в марксизме. Уже в ХХ веке Розанов формулировал эту мысль жёстче: «Вся литература «захватана» евреями. Им мало кошелька: они пришли «по душу русскую»…»
И. Шафаревич подробно прослеживает пути развития этого направления в идеологии. «Первым течением в Европе, в котором политический мессианизм соединился с сильным еврейским влиянием, был сенсимонизм». «Поразительно, что в нём можно было найти истоки как идеологии финансового капитализма, так и социализма». Среди его последователей евреи играли выдающуюся роль. Часть его учеников стала вождями революционного движения, а часть – создателями банков и железных дорог. В сочинениях Сен-Симона впервые появляются такие понятия, как буржуазия, пролетариат, классовая борьба.
Истинный свой размах социалистическое движение приобрело в Германии, где его идеологом стал М. Гесс. «Уже в 30-е годы ХIХ века он высказал мысль, что вся жизнь определяется индустриальным развитием, которое ведёт к прогрессирующему обнищанию трудящихся и «социальной катастрофе». «Он развил идею отчуждения труда в форме денег, критиковал права человека как права буржуазные. Доказывал, что социализм не может осуществляться лишь как протест против материальных лишений, что он должен основываться на логике мыслей, науке». В то же время Гесс считал «еврейство двигателем современного западного прогресса, Россию – его главным врагом».
Он призывал: «Каждый еврей должен быть, прежде всего, еврейским патриотом», хотя и выступал за интернациональную солидарность рабочих и классовую борьбу. Но при этом у него своеобразный подход к центральному вопросу философии, важнейшему для сегодняшнего момента: «Прежде всего, расовая борьба, борьба классов второстепенная». Бакунин писал: «Морис Гесс такой же образованный, как и Маркс, но более практичный и в известном смысле создавший последнего».
«Окончательную форму социалистическое движение в Германии приняло под воздействием Маркса (настоящее имя которого было не Карл, а Мардохей) и Лассаля, хотя они и враждовали между собой». Бакунин так характеризовал Маркса того периода и его окружение: «Сам еврей, он имеет вокруг себя, как в Лондоне, так и во Франции, но особенно в Германии, целую кучу жидков, более или менее интеллигентных, интригующих, подвижных и спекулянтов. Весь этот еврейский мир, образующий эксплуататорскую секту, тесно и дружно организованного не только поверх государственных границ, но и поверх всех различий в политических учреждениях, – этот еврейский мир ныне большей частью служит, с одной стороны, Марксу, с другой – Ротшильду. Я убеждён, что, с одной стороны, Ротшильды ценят заслуги Маркса, а с другой – Маркс чувствует инстинктивное влечение и глубокое уважение к Ротшильдам».
Интересно, что наследство К. Маркса и Лассаля в виде коммунистических объединений осталось почти исключительно евреям. В книге «Социология партий» записано: «Во многих странах, например, России, Румынии и особенно в Польше и Венгрии руководство партий было почти исключительно в руках евреев, что было видно с первого взгляда на международных конгрессах». «Во главе социал-демократии в Австрии стояли и стоят, по-видимому, одни евреи». «В США среди руководителей социалистической партии евреями были Хилквист, Симоне, Уотерман; в Голландии – Анри Поляк, Вайнкуп, Медельс; в Италии – Лузатти, Тревес, Модильяни, Ламброзо». Автор уверяет, что также обстояло дело и среди анархистов. Оказалось, что в ХХ веке руководство всех революционных партий состояло в большинстве своём из евреев. Это было как раз яркое проявление мессианской направленности марксизма.
До сих пор никому из философов так и не удалось определить причину такого влечения этой умной и гибкой нации к марксистской теории, как бабочек к свету. Так, записано: «Общая черта приспособляемости и духовной подвижности еврейства не может объяснить интенсивность количественного и качественного влияния евреев в рабочем движении». Единственное ясно, что они радикализировали и революционизировали его. И Шафаревич пишет, что евреи «мало связанные традицией и происхождением с окружающей жизнью, легче становились проповедниками её разрушения. К этому примешивались часто и воспоминания о прежних обидах и унижениях, а иногда и прямая ненависть, аппелированная к ещё не преодолённому неравноправию».
Мне кажется, что большой учёный всё понимает, но не хочет до конца раскрыть все секреты. Создана идеология, позволяющая разбросанному по странам и весям, и по каким-то причинам или религиозным убеждениям в большей своей части не желающему ассимилировать с местным населением еврейству, черпать для себя все необходимые силы и рычаги. Соединённые ею в единый кулак, имея возможность с её помощью привлечь на свою сторону пролетариат, с марксизмом в голове и с деньгами от богатейших банкиров в кармане, евреи провели революцию 1905 года, затем Февральскую, победив в ней абсолютно, и в значительной степени победоносно – Октябрьскую, в которой, из-за её масштабов, им пришлось разделить трофеи с русским пролетариатом. Об этом подробнее я думаю рассказать в другой главе.
Академик пишет и в целом о популярности марксизма и её причинах: «Влияние Маркса на человеческие умы было очень сильно, но непродолжительно. Я ещё помню время, когда учение Маркса в нашей стране внедрялось силой власти, но и на Западе почти вся интеллигенция в той или иной форме его принимала. Но я неоднократно убеждался, что как в социалистическом лагере, так и вне его, приверженность марксизму основывалось не на знакомстве с работами Маркса, особенно политэкономическими. Влияние Маркса имело совсем другой источник. В речи, произнесённой на его похоронах, Энгельс сказал: «Маркс, прежде всего, был революционером».
Академик считает: «Идейно же Маркс был очень стандартным представителем Х1Х в. Например, он безоговорочно усвоил господствовавшую тогда концепцию прогресса, только соединив её с уже существовавшей тогда концепцией классовой борьбы. В его анализе генезиса капитализма очень мало новых идей, исследования М. Вебера или В. Зомбарта гораздо ярче, оригинальнее». «Успех марксизма всегда определялся его связью с революцией. Марксизм имел успех как «пророчество», то есть предсказание события, наступлению которого сама концепция способствует. И это-то само пророчество оказалось опровергнутым историей. Социалистическая революция, как на подбор происходила отнюдь не в самых капиталистических развитых странах, а «диктатура пролетариата» устанавливалась в странах на 80 или 90 % крестьянских.
И в заключение: общество, построенное марксистской партией, оказалось неустойчиво: распалось не под влиянием внешнего конфликта или природных бедствий, а под воздействием собственных сил разложения. Всё это вызвало обвальное падение интереса к марксизму. Например, сейчас в России даже сторонники коммунизма на своих митингах и демонстрациях никогда не носят портретов Маркса. Это не имело характера отказа от какой-то научной теории, отказа, основанного на критике, обсуждении ряда её слабых мест. Теперь стало видно, что как успех марксизма, так и упадок интереса к нему, является чисто идеологическим. Они не имеют никакого отношения к науке».
И. Шафаревич пишет: «Если наша цивилизация выживет, что возможно, лишь если она осознает свои ошибки, я думаю, будущие поколения будут смотреть на наше время как на эпоху суеверий, в основном связанных с именами Карла Маркса и Зигмунда Фрейда». Я бы прибавил сюда и ещё двух их великих соплеменников, и таких же владельцев умов человеческих: А. Эйнштейна и автора «Библии». Её первый подлинный экземпляр, датируемый примерно четвёртым веком нашей эры, написан на иврите. Может быть, именно на этом этапе и появилась в ней запись о богоизбранном народе. Мудрый Бог вряд ли провёл в своих заветах подобную мысль, способную породить в созданном им счастливом обществе жёсткое противостояние, что порою имеет место.