Страница 5 из 11
Есть два момента, которые обращают на себя внимание при рассмотрении истории перерождения Порфирия Иванова. Первый момент заключается в том, что процесс его привыкания к холоду, его постепенного освобождения от одежды занял около двух лет. Сначала он снял шапку зимой, потом пальто, и так постепенно дошел до того, что остался в одних трусах. Здесь можно сказать, что таким образом Иванов приучил себя к холоду и никакой тайны в этом нет и быть не может. Еще можно добавить, что его способности к закалке собственного организма оказались выдающимися и куда большими, чем у остальных людей. Второй момент одновременно и подтверждает, и опровергает предыдущее утверждение. Он связан с тем, что ни один из последователей Порфирия Иванова так и не смог приблизиться к тому уровню бытия, которое было у их Учителя, хотя тот вроде бы оставил им прямые указания, как это сделать. И тут нам остается либо признать бесталанность ивановских учеников и еще раз подивиться неординарности самого Порфирия, либо посмотреть на ситуацию несколько иначе.
Ни один человек, насколько бы закаленным он ни был, не может оставаться на любом холоде обнаженным в течение многих часов. Подобную способность, однако, демонстрируют некоторые тибетские мистики, чье внутреннее тепло настолько велико, что они могут спокойно сидеть в сугробе, нисколько не замерзая и даже растапливая снег вокруг себя. И, конечно, эта способность приходит к ним благодаря суровым практикам и внутренней дисциплине, чего мы совсем не наблюдаем у Порфирия до момента внезапного изменения. Или, если угодно, до момента спонтанной трансформации.
Существует представление о том, что трансформация или просветление меняет человека мгновенно, раз и навсегда. Так любят писать о Рамане Махарши – дескать, он получил переживание, изменившее его в семнадцать лет, после чего уехал из дома на священную гору и стал таким, каким его знали позже многочисленные искатели. При этом как-то упускается из виду тот факт, что Махарши какое-то время уединенно жил в пещере. Что еще случилось с ним там? Никто не знает. Но уму хочется простых и понятных схем – вот все и держатся за факт его переживания смерти в юношеском возрасте, в котором все случилось как бы окончательно. Уму хочется завершенности, вот люди и придумывают себе объяснения чужой трансформации, которые выглядят окончательными и закрывающими вопрос раз и навсегда. Потом они начинают искать подобного переживания и никогда его не находят, ведь все не так просто, как хотелось бы человеческому уму.
Трансформация, к которой приводит импульс Божественной Милости, меняет человека в одночасье, что верно, то верно. Это некий поворот в его жизни, новая точка отсчета. Но получение импульса – только начало, за которым следует процесс трансформации, имеющий некую протяженность во времени, и длительность этого периода прямо зависит от количества принятой Милости и глубины последующих изменений. Они тоже развиваются постепенно, не за один день. Пробудиться можно в одно мгновение, а вот изменения в жизни после пробуждения происходят не сразу, а по мере проживания самых разных ситуаций и ответа на необходимости, которые возникают на их фоне. Так случилось и с Порфирием Ивановым – поворотным пунктом стало прозрение, случившееся с ним 25 апреля, которое, в свою очередь, стало проявлением действия импульса Милости, полученного им либо в этот момент, либо несколько раньше. Только трансформацией можно объяснить столь внезапное перерождение и появившиеся позже сверхспособности Иванова. Другого вменяемого объяснения тут нет, хотя при желании объяснить самому себе можно все что угодно.
Наш ум устроен таким образом, что он может игнорировать любую информацию, не вписывающуюся в привычную для него картину мира. Ум закрыт своими идеями о мире от непосредственного его восприятия и отсекает все – или почти все, – что противоречит этим идеям. Так атеист остается атеистом, даже увидев истинное чудо, и так можно списывать все способности Иванова на уникальность его организма. Наш ум, столкнувшись с неприемлемой для себя информацией, либо входит в состояние протеста, либо впадает в этакое трансовое состояние, в котором убеждает сам себя, что всему есть какое-нибудь, может быть, даже научное, объяснение. В этот момент ум ослепляет сам себя, а заодно и человека, которому принадлежит. Возникает состояние, в котором не хочется ни вникать, ни думать о каком-то вопросе, и становится проще принять чужую точку зрения или махнуть на все рукой. Возникает странный вид забытья, в котором вы как бы знаете некий факт, но его объяснение вас не волнует, не касается, и память относительно него подергивается дымкой. Именно так ум сохраняет статус-кво своей обусловленности – у всех без исключения людей. Нечто похожее происходит тогда, когда человек свято верует в некую, пусть даже новую для себя идею и строит на ней свои действия. Тогда его ум тоже игнорирует любую противоречащую данной идее информацию, погружаясь в трансовое, почти измененное состояние. Тогда можно творить с другими людьми любые зверства, ничего, кроме удовлетворения, при этом не испытывая. Сон, в котором пребывают люди, может быть разным по глубине. И состояние, в котором ум готов игнорировать любую противную ему информацию, весьма способствует углублению этого сна.
Итак, Порфирий Иванов получил импульс Милости, сам того не подозревая и ничего для этого специально не делая. Объяснений тому, почему это случилось, может быть несколько. Например, Господь произвольно выбрал Порфирия, и полученная им Милость была практически случайной. Но Творение стоит на принципе необходимости, а Господь – не идиот, и поэтому подобное объяснение выглядит не очень убедительно. Можно сослаться на закон кармы и решить, что произошедшее с Ивановым перерождение стало результатом усилий, приложенных им в прошлой жизни. Скажем, был он тибетским мистиком, растапливавшим снег своим телом, но не дотянул немного до просветления, вот оно и случилось, когда время пришло, в стране, где снега зимой – хоть отбавляй. Неплохая версия, хотя и притянутая за уши. Помимо этих двух, существует еще один ответ на вопрос о внезапной и ничем не подготовленной трансформации Порфирия Иванова, который мне представляется наиболее близким к Истине.
Есть два утверждения, относящихся к так называемой народной мудрости и несущих в себе отражение народного опыта. Первое: свято место пусто не бывает. И второе: не стоит село без праведника. В Советском Союзе боролись с религией и праведников практически уничтожили, превратив их в мучеников. Таким образом их место осталось пустым, и никакой коммунистической моралью дело было не исправить. Для того, чтобы Тьма не перевесила Свет окончательно, нужен был праведник огромного масштаба. Нужен был новый святой, который при этом не был бы сразу уничтожен карательной машиной государства. Возникла необходимость, ответом на которую стало появление Учителя в лице Порфирия Иванова. Почему для этой миссии был выбран именно он – нам знать не дано, и тайна здесь остается тайной. Видимо, на тот момент он был самой подходящей кандидатурой на роль нового русского святого. Иных объяснений нет и быть не может.
Из всего вышесказанного легко понять, почему учение Иванова было почти атеистическим и обращенным на поддержание здоровья – иначе его гибель была бы неизбежной в условиях большого террора тридцатых годов. Его проповедь и так привела к двенадцати годам, проведенным в тюрьмах и психиатрических лечебницах, где Порфирию ставили диагноз «шизофрения». Но нет худа без добра – благодаря инвалидности по психической болезни Иванов мог нигде не работать, путешествуя по стране и обучая людей своему методу оздоровления и закалки. Не будь у него первой группы инвалидности по шизофрении, сидеть бы ему за тунеядство и бродяжничество, ведь работать он бросил почти сразу после того, как родилась Идея.
Сама по себе эта Идея, кстати, имеет два обоснования. Первое – наиболее сейчас распространенное – заключается в том, что человек отделен от Природы за счет одежды, комфортного жилья и прочих благ, к тому же изнутри наполнен едой, и потому закрыт от нее и снаружи, и изнутри. Следовательно, нужно приучать себя жить без одежды и время от времени голодать. Тогда гармония с Природой восстановится и человек обретет крепкое нерушимое здоровье. Второе обоснование существенно отличается от первого, и мне почему-то кажется, что Идея вначале была именно такой. Она гласит, что человек стал слишком зависим от комфорта – жилья, одежды и еды, ради которых он должен большую часть своего времени жизни зарабатывать на них. Поэтому человеку нужно освободиться от этой зависимости, чтобы естественным образом жить в Природе, обходясь самым необходимым и перенося жару и холод одинаково просто. Тогда он сможет открыть истинное предназначение себя и своего места в Природе. Конечно, такая Идея при советской власти была бы воспринята более чем враждебно. А разговоры чудака, стоящего в одних трусах на морозе и пропагандирующего полезность обливания холодной водой, воспринимались куда проще в те годы, когда здоровье культивировалось самим государством. Нет сомнений, что больные люди хотели стать здоровее и охотно слушали советы Порфирия, который к тому же вскоре обрел дар целителя. А призыв к аскетизму на фоне всеобщего стремления к обретению новых благ мог быть услышан только отдельными склонными к мазохизму личностями. Так происходит приспособление послания к существующей реальности, и так сохраняется возможность продолжения Работы, которую – в той или иной форме – должен осуществить мистик. В подобной ситуации оказывается большинство мистиков, несущих некое новое послание, но в случае с Порфирием Ивановым она была невероятно трудной.