Страна Беловодье

В общем, не удивило отсутствие людей по дороге и не насторожила длительность путешествия. И только то самое пресловутое несуществующее у нормальных людей чувство вовремя подняло. Иначе наверняка бы закончилась его жизнь не лучшим образом. Данила вздохнул и уселся рядом с деревом, продолжая смотреть за ладьей и уплывая в воспоминания. Тогда тоже началось с внезапного пробуждения.

Страха не было, но он твердо знал: надо срочно уносить ноги. Даже о причине в курсе. Угроза надвигалась со стороны реки, и это почти наверняка Олекса. Как в скоморошьей байке, муж вернулся раньше времени. Только вряд ли это выйдет смешно, когда разъяренный хозяин баркаса примется гоняться за ним с топором. Разве соседям тема для пересудов и смешочков. А ведь погонится обязательно и, положа руку на сердце, будет в своем праве. Значит, самое умное – не давать повода.

Данила соскочил на пол и принялся торопливо натягивать разбросанные одежки. Мария подняла разлохмаченную голову с подушки и сладко улыбнулась, будто не замечая своего абсолютно голого тела. Зато он с трудом отвел глаза. И вроде бы после сегодняшней ночи ничем женщина его удивить не могла, все эти приятные на ощупь и вкус богатства он обследовал досконально, но так явственно от простого движения вновь прозвучал призыв, что кровь бросилась в голову. Да и не в одну.

– Ты это куда? – спросила женщина хриплым со сна голосом.

– Домой, пока не хватились, – рассказывать о предчувствии очень не хотелось – наверняка смеяться станет. Олексе еще дня два болтаться по воде, не меньше.

– Фроська, что ли, заметит?

– Ты мать не трогай! – сразу зверея от откровенного намека, возмутился Данила.

– Да я ниче, – лениво сказала Мария, садясь на кровати и потягиваясь, так что груди торчком встали, и нахально уставились на парня, мешая нормально дышать. – Но кто же крышу починит?

Вот с этого все и началось. С абсолютно невинной просьбы подсобить. Сначала дверь в хлеву поправить, потом печь проверить, чего дымит, а там и до крыши недалеко.

До него с огромным запозданием дошло, что все это было не просто так. И попадаться на дороге Мария ему стала последнее время постоянно, заговаривать с шуточками и откровенными намеками. А уж вчера вечером только что прямо на шею не вешалась. Уж как вилась рядом – то бедром, то рукой будто невзначай коснется. Ну, он в конце концов не железный, не выдержал. И очень глупо о том жалеть. Мария баба красивая и не старая. Как в церковь идет принаряженная – на нее многие поглядывают. Мужики облизываются, бабы хмурятся.

А с Олексой ей не повезло. Вечно хмурый, пьет, бьет и хозяйство на жену свалил, а сам то на рыбалку, то на охоту. Лишь бы дома не сидеть. Чего ему с такой женщиной не хватает, уму непостижимо. Сладкая, как мед, и так и плавится под руками, горя желанием.

Не настолько Данила соскочил с ума, чтобы не понимать, насколько повезло с первой женщиной. С девками в кусты шляться – в момент обженят, да и все здешние наперечет. Такого счастья ему не надо. А здесь само в руки пришло, и многое узнал. Блаженство она дарила с охоткой, и он не прочь продолжать хоть каждый вечер, пусть и трижды грех с замужней бабой баловаться.

– Обязательно закончу, – твердо пообещал. – И сверху, и снизу, – она хихикнула, – и сзади. Все, что твоей душеньке угодно. Только делу время – потехе час. Соседям на глаза с утра попадаться не след.

– Ты обещал, – поманив к себе, сказала и впилась в губы поцелуем, когда Данила приблизился. Он отстранился с трудом, почти оттолкнув горячее женское тело. Время стремительно уходило, и пора было драпать со всех ног. Никогда раньше так четко предчувствие не проявлялось.

– Только позови, – сказал уже от двери, подхватывая ящик с инструментами.

Выскользнул наружу в темноту, слабо подсвеченную звездами, и прислушался. Сейчас выйти через ворота – прямо напороться на хозяина. Если, конечно, тот идет домой. Проверять и нарываться не тянуло. Лучше уж через забор. Сам жердины сегодня устанавливал, сам и выбьет.

Как по заказу, через самый краткий срок уверенные шаги босых ног. Совсем иначе звучит, чем в обувке. Взрослые обычно не гуляют так. Это детишки бегают до самых холодов на лысую ногу, а мужикам несолидно. Или когда даже на обычные сапоги не хватает.

Нырнул за угол и замер под окном. Слава богу, собаки не держат, а то бы разбрехалась. Вот их Зубастик моментально нашел бы чужака и поднял шум. Двор пес считал своей личной собственностью, и когда были постояльцы, страшно злился.

Ну так и есть, стук калитки. Пришел. Шаги по крыльцу.

– Вернулся? – спросила Мария томно.

Звуки из полуоткрытого окна доносились хорошо. Черт, они даже нормально не закрылись, прежде чем свалились в постель.

– Ага, – бодро ответил Олекса.

Видеть Данила ничего не мог, но очень ясно представил, как она замерла от неожиданности. Муж принялся что-то рассказывать о неудачном улове. Огромный сом порвал сеть и уволок с собой. Чем-то он при этом гремел, шумел. То ли бросал на пол какие-то предметы, то ли еще какой-то ерундой занимался. Главное, ничего не почуял, и можно сваливать.

Тут он замер, пораженный. Впервые дошло: а как он узнал про возвращение Олексы? Никогда ничего подобного с ним раньше не происходило. Даже когда отец умер, спокойно купался с ребятами и радовался, что удрал от нудных уроков батюшки. Ничего не стукнуло.

И ведь не ошибся! Ладно – это можно и позже обдумать. А пока тихонько домой.

Зубастик ожидаемо обнаружил его сразу, не позволив дойти до порога. Умчался и приволок задавленную крысу: похвастаться. Пес уже в возрасте и не особо красив, низкие лапы, длинное туловище, но охотник непревзойденный и передал свои замечательные качества множеству щенков. У женской половины собачьего общества пользовался немалым уважением, регулярно побеждая в драках даже более крупных псов. Но важнее всего для него была охота. И если не в лесу, так в личном хозяйстве. Домашнюю живность давить запрещено, и это он усвоил давно. Потому ловил постоянно крыс и притаскивал на глаза хозяевам, требуя одобрения. Пришлось наклониться и почесать между ушами, выражая довольство и уважение.

Под кронами огромных орехов стоял тесаный пятистенок с крытой галереей и примыкающей необъятной кухней. Двор был обнесен частоколом, за которым торчала крыша коптильни. С улицы незаметны хозяйственные постройки – ведь изначально их жилище задумывалось как приют для странников, но уже не первый год еле сводили концы с концами. Не зря он был по первой просьбе готов помочь соседу. Денег за такое не давали, однако в их поселке никто не гнушался брать продуктами, дровами или еще какими вещами за услуги.

– Мальчик вырос, – сказал женский голос с отчетливой насмешкой, стоило переступить порог родного дома.

Темное лицо их старой рабыни, всю жизнь прожившей с семьей и каждого из детей кормившей, поившей и воспитывавшей, иногда достаточно тяжелой рукой, без освещения почти незаметно. Одни белки глаз выделяются. Чужому недолго и испугаться, впервые такое обнаружив. Парень не удивился. Старуха частенько не ложилась спать, дожидаясь его возвращения. Правда, обычно так поздно он не гулял, не предупредив.

– Это ты о чем, Хиония? – спросил Данила с деланной наивностью.

– Вот так всем и отвечай, – хмыкнула она, зажигая свечку. – Раз уж вместо головы принялся думать тем предметом, что между ног незнамо зачем болтается. Иначе огребешь большие неприятности, и достаточно скоро.

– И почему тебя в крещении не назвали Всевидой? – удивился, садясь за стол и цапая кусок хлеба, оставленный ему вместе с накрытой холстиной тарелкой с кашей, сдобренной маслом и какими-то травками. Готовила она бесподобно. Ах, какие блюда выходили из-под ее рук! Роскошные гречневеки, горячие лепешки с сиропом, пироги с персиками, запеченная дикая индейка, кролик под соусом, горячие сухарики только что из печки и многое другое. Да и вообще кухня и дети были с давних пор ее вотчиной, и она никого сюда не допускала.