Страница 4 из 19
– Обычно Николай прячет лодку на острове, за притопленным буксиром, – пояснил Нил-Сонов, отказываясь от бинокля. – Там зелёнка. Плакучие ивы. Отсюда не видно.
– Судёнышко-то у них крупное…
– Николай может спрятать лодку так, что её даже с плотины будет не видно, – усмехнулся Нил-Сонов, но тепло, с плохо скрытой похвалой в адрес друга. – А себя так, что не будет видно, пока не столкнёшься лицом к лицу.
На физиономиях троих учёных, новой смены в Весёлую сторожку, появилось слегка высокомерное выражение: мол, что взять с солдафонов, хвалятся, чем могут. Однако Нил-Сонов лишь добродушно улыбнулся им. Они во всём копируют Хайтека, надменного до чванливости. Не нравится Нил-Сонову Глава учёных. И особенно его любимчик Лазарь, что находился на плотине сейчас со своими подозрительными опытами. Скользкий тип. Себе на уме и абсолютный отморозок – опасный набор качеств. Те, кто подменяет бесстрашие безответственностью, обычно долго не живут. Но миролюбивый Петропавел справедливо заметил, что мы обречены на сотрудничество, а не на взаимную подозрительность. Миролюбивый и мудрый Петропавел нашёл подход и к Хайтеку: он стал ему доверять.
Словно противясь любым благим вестям, Чёрная весна решила напоследок передать им свой прощальный привет. Нил-Сонов понял это ещё на подходе к Перервинской плотине. И дело даже не в том, что лодка Николая не пряталась за притопленным буксиром, – её здесь вообще обнаружить не удалось, как и присутствия каких-либо других плавсредств, – дело в другом. В этой непривычной, плохой тишине на плотине.
«Может, что-то заставило их спешно уйти?» – успела мелькнуть обнадёживающая мысль. Но Нил-Сонов уже знал, что она ошибочна. Совсем недавно он думал, что там Николай, в Весёлой сторожке, поэтому проблем не будет. Сейчас Нил-Сонов не смог бы за это поручиться.
Тяжёлая бункерная дверь сторожки была слегка приоткрыта. Но Николай не вышел их встречать, широко улыбаясь и подняв вверх большие пальцы рук (на правой палец был изувечен, но Николаю это не мешало, давно привык): всё в порядке. Потому что всё было совсем не в порядке. Тёмный, уже подсохший след вёл от бункерной двери. Недалеко, метров на двадцать, до ближайших зарослей. Алёшка лежал там, уткнувшись лицом в лужицу собственной крови. Сонную тишину на нагретой солнцем плотине нарушал лишь низкий неприятный гул. Жужжание мух – здесь всё уже давно закончилось. Однако гиды тут же рассредоточились, взяв местность вокруг и все объекты плотины под прицел. Оставшимся в лодке учёным велели отойти от берега.
Пора было входить в сторожку. Там могла ждать ловушка. Вооружённые люди обменялись короткими взглядами. Нил-Сонов знаками отдал распоряжения – буду заходить.
«Куда же могла деться лодка?» – почему-то подумал он. Мысль, конечно, теперь была ненужной: этот тошнотворно-густой запах, что сквозил из щели приоткрытой двери, ни с чем не спутать, но всё-таки…
Они вошли. И остановились.
Внутри была бойня. Им не уготовили ловушку: тварь, которая сделала это, убралась несколько часов назад. Те, кто способен на такое, несовместимы с солнечным светом. На мгновение Нил-Сонов застыл, даже отшатнулся, чувствуя спазм тошноты. Она была вызвана не видом растерзанных человеческих тел, а запахом, острым, с примесью сладковатого, губительным запахом, который сгустился до непереносимости.
Николай грузно навалился на стол, Нил-Сонов увидел, что творится с его шеей. Он шагнул вперёд, поставил оружие на предохранитель. Остальные лежали на полу сторожки, ещё недавно земляном, но потом здесь обустроили деревянный настил. Карабин Николая оказался сломанным пополам. Один из учёных сполз с топчана, словно решил отдохнуть там, где попрохладней.
Нил-Сонов взял ладонь Николая в свою – изувеченный большой палец, который никогда не мешал открытому крепкому рукопожатию…
– Нил, – позвал его Кондрат, тот самый, что предлагал армейский бинокль. – Тут стоило бы всё подробно описать, прежде чем…
Кондрат замолчал. В принципе, он прав: пока нет доказательств обратному, они находятся на месте преступления.
– Потом опишешь, – мягко сказал ему Нил-Сонов. Собственный голос показался усталым. – Посмотри снаружи, что как, может, хоть кто-то выжил. Я… посижу здесь пока.
– Конечно, Нил, – Кондрат кивнул. И беззвучно вышел.
Кондрат был, пожалуй, самым физически сильным человеком в Университете, но двигался с лёгкостью кошки.
– Ну, вот, Николай, – шёпотом произнёс Нил-Сонов.
Он не знал, сколько просидел так. Вряд ли долго. А потом понял, что взгляд опять возвращается к пулевому отверстию в стене. Нил-Сонов на мгновение прикрыл глаза. Этот запах… И всё же, что он увидел? Почему в этой бойне что-то выглядело как… несоответствие? Чуть сжал пальцы, потом убрал руку с холодной ладони Николая. Они все стреляли. Деревянная обшивка сторожки изрешечена пулями. Непостижимым образом тварь, ночной гость, умудрилась открыть бункерную дверь, не сорвав её с петель. Одна из пуль застряла в глухой стене напротив. Вероятно, гость проник в сторожку очень быстро, и гид вёл огонь по нему уже от двери. Нил-Сонов открыл глаза, чуть склонил голову. Два автомата Калашникова и карабин Николая. Другого оружия в сторожке не было. И снова посмотрел на привлекшее внимание пулевое отверстие. Собственно говоря, рядом с дверью их было два.
«Надо проверить у всех магазины и пересчитать отстрелянные гильзы», – подумал Нил-Сонов. Идея была странной. А может быть…
(какое несоответствие?!)
Деревянная обшивка была довольно толстой, дальше пули должно было расплющить о бетонную стену. Но они не успели разогнаться на полную силу. Застряли в стене. Калибр входных отверстий определить, конечно, не представляется возможным, но с одним из них что-то было не так. Оно… оно…
Нил-Сонов присел на корточки. Пристально разглядывая входные отверстия в обшиивке, провёл пальцем по тому, что привлекло внимание. Поймал себя на попытке мысленно реконструировать события. Обернулся. Посмотрел, где и как лежали тела. Собственно, таков был регламент – в эти тёмные времена всё может стать уликой.
«О чём я думаю? – спросил себя Нил-Сонов. – Ведь всё очевидно». Несколько часов назад их Весёлая сторожка превратилась в логово какого-то больного, поражённого безумием зверя. Это его запах висит в воздухе, смешиваясь с запахом крови и смерти. Но думал Нил о несоответствиях. Это входное отверстие… Пуля вошла в стену оттуда, да только рисунок, прорванная грань, расщеплённое дерево чем-то смутно отличаются. И вот эти царапины… Стены сторожки изрешечены, но с одним пулевым отверстием что-то не так.
– В нём как будто ковырялись, – внезапно произнёс Нил-Сонов. Собственный голос показался чужим.
Царапины, немного расширяющие диаметр входного отверстия. Могло это быть следами чего-то острого? Например, ножа? И… зачем? Кондрат совершенно прав. Здесь нельзя пока ничего трогать. Однако вместо того, чтобы следовать регламенту, Нил-Сонов извлёк свой штык-нож.
Тварь проникает в Весёлую сторожку, укреплённую не хуже блок-поста, убивает трёх первоклассных гидов и ещё четырёх человек. И затем, возможно раненная, уходит, оставляя свой мерзкий запах. Да, всё так.
Штык-нож быстро наткнулся на деформированную пулю. Калибр 7,62, выпущенный из автомата Калашникова. Или карабина Николая, с этим ещё предстоит разобраться. Он положил пулю рядом и принялся за соседнее входное отверстие. Нож ушёл чуть глубже. А потом Нил-Сонов поднялся на ноги и некоторое время стоял молча.
Что это значит? Во втором отверстии пули не было. Кто-то извлёк её. Выковырял.
Краешек губы ушёл вверх, щека чуть дёрнулась. Он провёл рукой по стене, озираясь по сторонам, и снова уставился на пулевые отверстия.
«Это что-то не то, чем кажется?» – вдруг подумал Нил-Сонов. И тут же поморщился: это могло ничего не значить. Вообще ничего. Случайный выстрел, к примеру, и попытка скрыть следы конфуза. Выстрел, не связанный с ночными событиями.