Страница 2 из 16
Отец не договорил – Франсуа уже исчез. И крылатая тень исчезла. Все стало как обычно, только свое тело Виола по-прежнему видела сверху и со стороны.
Но ведь она не умерла, нет? Иначе бы отец не требовал бинтов! Нет, ей слишком рано умирать, ей всего шестнадцать! Она вообще не хочет умирать!
– Все будет хорошо, моя девочка, – шепнул отец и поцеловал ее в висок.
А потом подошел к стене… Не к двери, а к стене, завешенной гобеленом с изображением умирающего Роланда, и шагнул в нее. В стену. Прямо в стену! И прошел, между прочим, насквозь, прямо в Виолину комнату! То есть с третьего этажа на второй, и в противоположное крыло замка!
Как в фильме «Чародеи» – они с мамой смотрели его каждый Новый год, даже если встречали его не в Москве.
– Мсье Жан, что случилось? – раздался взволнованный голос Рашель, домашнего доктора.
Она уже ждала в комнате, у свежей постели, и шагнула отцу навстречу, словно это нормально – выходить из стены, а не из двери.
И словно это нормально – ходить на хвосте. Рыбьем. И заплетать водоросли в косы.
Виола мысленно вздохнула, смирившись с очень, очень странными видениями. Просто это бред. От удара по голове бывает. Вот и Рауль просунул в дверь мохнатую морду, прижимает уши, словно он и не волк, а обычная дворняга. И на чистом французском виновато басит: «Не уследили, виноваты, примем любое наказание, мессир».
Кино! Вот и Франсуа в своем неизменном красном колпачке как-то подозрительно похож на домашнего эльфа Добби, так же горестно хлюпает носом, разве что головой об стенку не стучится. Только Дамблдора с совой не хватает[5].
А потом куда-то исчезла легкость, стало темно, и голова, кажется, раскололась на много-много кусочков, и каждый кусочек болел отдельно.
И совсем рядом кто-то звенел чем-то стеклянным и противно пахнущим. Доктор Рашель, наверное?
– У мадемуазель шок, мессир. Сотрясение легкое, рана неглубокая, но вот психическая травма…
– Мою дочь психическими травмами не взять. Не волнуйся, Рашель. Иди пока, успокой всех, скажи, что с девочкой все будет в порядке.
Послышались тихие легкие шаги, потом дверь закрылась. А на кровать к Виоле сели, погладили ее по руке. Вздохнули.
Очень хотелось сказать папе, что все уже хорошо, она жива и больше не будет связываться с маньяками и проклятыми экспонатами, но язык не слушался.
Ну и ладно, потом можно сказать, а пока – спать. Ночью надо спать. И проснуться в своей постели, забыв страшный сон про сеньора Канову как страшный сон…
Совсем уснуть Виоле помешал звук набираемого на мобильнике номера, а потом незнакомый женский голос из папиной трубки:
– Мсье Жан?
– Да, мадемуазель Феличе, это я, – тихо ответил отец.
– Неужели вы решились пригласить меня на ваш маленький праздник? – на том конце линии насмешливо хмыкнули.
– Праздник не состоится, так что я даже не прошу прощения за недостаток галантности.
– Ах уж эти французы… Переходите к делу, мсье Жан. Ни за что не поверю, что вы звоните мне через столько лет исключительно ради удовольствия слышать мой прекрасный голос.
– Вы, как всегда, образчик проницательности, мадемуазель Феличе. У меня к вам просьба. Очень серьезная просьба, и мне нужно обещание, что о ней никто не узнает.
На том конце линии помолчали несколько мгновений и совсем другим тоном ответили:
– Обещаю. И сделаю все, что в моих силах, мсье Жан.
Что дальше сказал отец, Виола уже не слышала – она все же уснула, и ей снился день рождения и самый лучший на свете подарок: гитара работы старого итальянского мастера.
Глава 1,
в которой дракон заходит на посадку перед школой, а мафия распределяет роли
Война началась ровно в девять утра первого сентября. Именно тогда десятому «А» и лично его величеству Дону объявили, что с первого курса высшей ступени их – элитный, гуманитарный класс! – объединяют с классом «Б». Спортивным. Пролетарским.
Не то чтобы Дон имел что-то против пролетариев – под его чутким руководством и пролетарий мог бы произойти в человека, но ведь это был класс поцанов![6]
Видимо, что-то такое особенное отразилось на его лице, потому что классная нахмурилась и окликнула:
– Господин Горский! – И ткнула указкой в сторону вождя пролетариата, Миши Поца. – Извольте поздороваться с однокурсниками!
Демонстративно посмотревшись в собственные зеркально-лаковые ботинки и понюхав розовый бутон в петлице, Дон со светской улыбочкой протянул руку Поцу. И тут же смерил его взглядом: начал с голубого берета на шатенистой, причесанной на прямой пробор башке, и закончил плохо почищенными армейскими берцами.
– Рад вас приветствовать в моем классе, господин Поц… э… Шпильман.
Поц гнусно ухмыльнулся и, бормоча что-то типа вежливое насчет «поглядим еще, чей класс», протянул граблю в ответ и сжал. Со всей дури. Грабля была мытая по случаю первого сентября, но с траурными каемками под ногтями и набитыми костяшками. Развлекался все лето, пролетарий.
Дон ухмыляться, тем более гнусно, не стал, невместно нашему величеству. И поцову граблю сжал несильно, но правильно – как Сенсей учил. Что, Поц, все еще думаешь, что художник – это сопля, которую можно и нужно намотать на гусеницы? Ну-ну.
Поц слегка сбледнул, что несомненно его украсило.
Дон улыбнулся:
– Надеюсь, мы будем жить дружно в моем классе.
Поц смолчал, только прищурился.
Дон сжал руку чуть сильнее и улыбнулся еще приветливее. Мол, так будем жить дружно?
Поц наконец кивнул и выдавил из себя кривую улыбочку. Обещающую такую. Танки и ковровые бомбардировки обещающую.
Что ж. Когда на летних экзаменах при переходе из средней школы в высшую, она же колледж[7], вылетела половина народу, уже было понятно: что-то неладно в Датском королевстве[8]. В прошлые годы вылетало по двое-трое, не больше. Правда, Дон надеялся, что в их класс все равно никого добирать не будут. В конце концов, традиции важнее, чем какие-то там квоты и распоряжения РОНО. Однако…
Однако нежданчик случился, и придется как-то уживаться с Поцем.
– Рассаживайтесь, господа студенты, – велела Филька и тут же начала радостно щебетать о мире, дружбе, подготовке к посвящению в студенты, индивидуальных занятиях и прочей ерундистике, но не забывая внимательно оглядывать класс.
Дон сел на привычную четвертую парту в левом ряду, у окна. Один, как подобает «королю-солнцу». Перед ним – Ромка, опора трона и гарант мирного урегулирования, и Кир – канцлер, казначей, стратег и вообще Арман дю Плесси, герцог Ришелье.
До конца девятого класса в ядре безобразия их было трое, и никогда мало не казалось. До сегодняшнего дня.
У Поца, севшего на последнюю парту в правом ряду, было четверо в основной свите. С ним – пятеро. Сплошные здоровенные лбы, не обезображенные интеллектом. Да и зачем им, в физкультурном-то классе? Они после училища всем гуртом служить пойдут. В доблестную Российскую. В спецназ. Вон уже и тельники напялили. Особенно хорош тельник на Эрике – истинном арийце, красавце нордическом, белобрысом, безмозглом. Зато какая улыбка! Все крокодилы помрут от зависти! Поц рядом с ним – чистый Адольф Шикльгрубер[9], только усиков не хватает. Зато берет надел. Десантный. Брательников. Еще есть Витька, грубый и в глубине души прекрасный. Наверное. Был бы, окажись в другом классе. Остальные двое – тоже те еще личности, братцы-акробатцы Димон и Колян. Потомственные сантехники. Еще дед Димона-Коляна деду Дона канализацию прочищал и водки за услуги требовал.
А нам придется брать четвертого в ядро. Иначе – вопиющий дисбаланс. Но кого?
Дон оглядел класс.
Народу-то много, целых двадцать пять человек вместо привычных двадцати одного, но из них тринадцать – бывшие бешки, пролетарии. Из ашек остались лишь Марат, тип мутноватый, да Сашка – рыба-сдохухоль. Проблема с кадрами у нас, дорогие доны!
5
Мсье Ученый Моль весьма расстраивался, когда мадемуазель Виола вместо древних, крайне редких и невероятно ценных с исторической точки зрения книг из замковой библиотеки читала Джоан Роулинг, а потом крала из музея старинный маршальский жезл и размахивала им перед носом мсье Ученого Моля, выкрикивая: «Авада Кедавра!» К сожалению, ему не удалось привить мадемуазель более серьезного отношения к магическим заклинаниям и артефактам. – Прим. авт.
6
Дон в курсе, что «пацаны» пишутся через «а», и прекрасно осознает разницу между «пацанами» вообще и «поцанами» в частности. – Прим. авт.
7
ВШ № 13 – спецшкола полного цикла, примерно как капелла имени Свешникова. Здесь вместо 10–11-х классов – профессиональное училище с четырехлетним сроком обучения. Между средней школой и училищем есть вступительные экзамены. Теоретически сдать вступительные в 10-й класс ВШ № 13 можно после любой другой средней школы, но на практике этого пока еще никому не удалось; возможно, потому, что о ВШ № 13 мало кому известно. Недаром в РОНО нет желающих курировать Школу. Бумажную документацию по ВШ № 13 регулярно едят мыши, заливает прорвавшаяся канализация, или она просто исчезает безо всяких разумных причин. А сисадмины РОНО впадают в амок и наотрез отказываются вносить в базы любые упоминания о Школе, так как стоит магическому слову «ВШ № 13» попасть в программу – и гарантировано явление Троянского коня, всплытие Ктулху из глубин Интернета и атака гремлинов. Все это сопровождается падением Сети и прочими IT-катаклизмами. – Прим. авт.
8
Нет, Дон не мнит себя Гамлетом, да и принц-нытик – это как-то несерьезно. Его идеал – Людовик XIV, «король-солнце», разве что Дон твердо уверен, что он куда более прогрессивен, образован и мудр. Шекспира Дон, кстати, весьма уважает. – Прим. авт.
9
Больше известен как Адольф Гитлер.