Страница 25 из 27
Эти апокрифические молитвы, переписанные на бумагу, могли даже не читать над ребенком, а просто подложить под его изголовье. В этом случае они служили еще и дополнительным оберегом от козней домашних духов. На воду эти молитвы троекратно начитывали только в тех случаях, когда младенец действительно болел, а не просто плохо засыпал или страдал бессонницей. Водой с начитанными на нее словами «Сна Пресвятой Богородицы» умывали больного ребенка с головы до ног перед тем, как уложить его спать, не вытирая насухо (Там же, д. 404, л. 184–185).
Иногда причину ночного крика и беспокойного сна младенца водлозеры усматривали в том, что его внесли в дом без совершения обряда прикладывания к порогам. В таком случае этот обряд производила специально вызванная знахарка. Некоторые утверждают, что исполненный не вовремя обряд имеет, так сказать, побочные последствия. Младенец перестает не только беспокоиться по ночам, но и вырастает исключительным молчуном, из которого «слова клещами не вытянешь» (Там же, д. 490, л. 65). Тот же эффект наступал, когда использовался заговор чрезмерной магической силы. Однажды его применила А. И. Левина, приехав погостить к подруге В. А. Куроптевой, тоже знахарке, не нашедшей в своем магическом арсенале средства успокоить собственного ребенка. В настоящее время данным заговором владеет директор Куганаволоцкой школы, не являющаяся уроженцем Водлозерья. Она только раз использовала магическое знание и после этого долго пребывала в шоке от полученного результата. Случилось это зимой 2010 г. во время поездки в Петрозаводск. Среди пассажиров легковой машины оказалась пятилетняя девочка, которая при выезде за околицу деревни начала биться, как в припадке. Директриса, остановив машину, вспомнила древнее «знание» и попросила всех оставаться в салоне, кроме девочки и ее матери. Затем велела маме повторять за ней слова. Ребенок сначала перестал биться в судорогах, затем внимательно и странно посмотрел на женщин, после чего совершенно успокоился. Заговор был повторен трижды, как и принято в таких случаях. Больше с транспортировкой ребенка в город и обратно проблем не возникало (Там же, д. 723, л. 43–46). Слова заговора нынешняя его владелица решила пока не разглашать.
Опасаясь проникновения в дом зловредных духов низшей мифологии, дверь на крючок закрывали, благословясь, ставили на порог избы веник для подметания мусора комлем вверх. Веник могли заменить ножом или топором, обращенным лезвием к двери. Предметы эти ставили у того косяка двери, на котором прибита петля для дверного крючка. Эти предосторожности нынешними мамами соблюдаются и в наши дни. Никто не хочет, чтобы младенец в доме кричал каждую ночь.
Наличие трудно поддающихся перечету способов защиты спокойного сна младенцев позволяет сделать вывод, что взаимное сосуществование мира людей и мира духов низшей мифологии мыслилось крестьянам как сосуществование на грани конфликта.
В распоряжении автора имеются записи о том, что духи низшей мифологии иногда подходили к младенцам просто поиграть или покачать его зыбку, без намерения вызвать детский крик. Приведем один рассказ на эту тему. События рассказа, как утверждают информанты, имели место в начале 1990-х гг. в деревне Пелгосторов (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 489, л. 37–38; д. 628, л. 30). В семье местных фермеров младшая дочь, которая уже все понимала, но еще не умела говорить, однажды ночью подняла страшный крик. Она выглядела столь испуганной, что ее мать заподозрила неладное. Отец по приказанию матери схватил кочергу и начал ею бить крест-накрест в подпечке и по углам избы, а сама мать в это время читала вслух «Отче наш». Действо мать закончила обращением к домовым: «Хозяин батюшка, хозяйка матушка, не надо больше пугать нас». Когда девочка научилась говорить, она рассказала, что ночью увидела за печью большие светящиеся глаза, а потом все существо целиком. Ростом с годовалого ребенка, оно имело большую голову и глаза, как блюдца, а также хвост, и было покрыто шерстью, но рога отсутствовали. Это существо приблизилось к детской кроватке и заявило, что пришло поиграть с девочкой. Та испугалась и подняла крик. Когда родители в соседней комнате проснулись, существо попросило ее не рассказывать никому о нем полгода, после чего исчезло за печью.
Водлозеры считают, что домовые выглядят точно так же, как и хозяева дома: «большак» похож на хозяина, «большуха» – на хозяйку и т. д. (Там же, д. 628, л. 26). Но из данного рассказа можно сделать вывод, что детеныш домового мог иметь и иной внешний вид. Подтверждение тому автору довелось получить еще раз от юноши, который, будучи подростком, якобы лично видел в подвале одного из домов Куганаволока детеныша домового с точно такой же внешностью, но еще не умевшего ходить, передвигавшегося на четвереньках, словно ребенок ползункового возраста (Там же, д. 626, л. 1).
По поверьям, с какой бы целью духи низшей мифологии не приближались к младенцу, это каждый раз приводило к детскому плачу и реву. Лишь один раз нами был записан вариант былички (современной), в которой дух низшей мифологии явился к людям, чтобы успокоить младенца, а заодно и вылечить его мать (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 628, л. 67–69). Приведу полевую запись почти дословно. Однажды мать решила не подходить к плачущему в качалке сыну, но тот сам перестал плакать и затих. Когда женщина прислушалась к тишине, то услышала звук качающейся качалки. Она встала, вышла из своей комнаты в столовую: в ней никого не было, но качалка качалась. И такое в ее доме якобы повторялось несколько раз. Меры против ночного духа наша информантка приняла только после того, как однажды услышала в ночи, что запертая на крючок без благословения дверь со скрипом открылась, тяжелые шаги протопали к ней в спальню и приблизились к кровати, а затем нечеловеческий голос произнес: «Не болей!» (То же, л. 67). Подробно духа женщина не разглядела, увидела перед собой только темную тень. Легкая простуда, которой она тогда болела, прошла. Тем не менее женщина так испугалась, что стала каждую ночь закрывать дверь на крючок, благословясь, а на пороге избы – ставить кухонный нож. После этого визиты домового в дом, по ее утверждениям, прекратились.
Конечно, не одними только языческими обрядами, приговорами и апокрифическими молитвами водлозеры пытались достичь спокойного сна младенцев ночью. Исполнение взрослыми членами семьи православных молитв перед вечерней трапезой и после нее, вечернего молитвенного правила, а также обращение к святым иконам в свободной форме с просьбой дать младенцам спокойный сон, тоже считались неплохим средством от вмешательства в жизнь людей духов низшей мифологии. Особая молитва, в которой содержалось пожелание здоровья младенцу, исполнялась на Пасху. Называлось это действо «петь Пасху»: «Пасха, святая Пасха, спаси наши души рабов божьих (перечислялись имена всех взрослых членов семьи, подростков и детей), спаси душу безгрешную младенца раба божьего (называлось имя, если младенец его уже имел)» (АНПВ, № 2/73, л. 14).
Никакие вышеописанные способы облегчения сна младенцев, обереги и молитвы, как считалось, не помогали, если ребенок, как говорили, «путал день с ночью» (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 490, л. 65). Такой ребенок был спокоен днем, но совсем не спал какую-то часть ночи или всю ночь. Виной такого состояния считали ночное светило или утреннюю и вечернюю зори, которые «крали» сон у младенца. Выражалось это в том, что ребенок не засыпал, пока на небе не появится луна или не взойдет заря. Особенно неприятным для родителей и членов семьи было ожидание утренней зари, поскольку взрослым надо было спать, а младенец бодрствовал, регулярно требовал кормления, а когда мочился в постель, поднимал крик, чего не делал в состоянии сна. Чтобы нормализовать режим сна и бодрствования, производился несложный обряд: мать брала младенца на левую руку, подходила к чуть-чуть приоткрытой форточке или окну у божницы и читала заговор по памяти или же с листа бумаги, который держала в правой руке. Заговор мог звучать так: «Заря заряница, заря красная девица, вечерняя заря Екатерина, утренняя заря Мартемьяна, бессонье у младенца возьмите, а сна ребенку дайте» (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 404, л. 183). После этого ребенка обращали лицом к заре, трижды плевали через левое плечо и произносили: «Аминь». Затем укладывали дитя в зыбку, благословясь, шторку из материнской юбки на колыбели задергивали, занавешивали все окна в избе. Закрывание занавесками окон и зыбки с этого дня становилось обязательным. Младенец быстро отвыкал от ожидания восхода зари (луны), начинал спать ночью, как положено. Слова на заговаривание зари в Водлозерье могли быть немного другими. Например: «Заря утренняя Дарья, заря вечерняя Марья, заберите у младенчика бессонье, а дайте сна» (Там же, д. 628, л. 27). Имеем мы и третий вариант этого заговора: «Заря заряница, Заря красная девица, Пресвятая Богородица, дай(те) рабу Божьему (рабе Божьей имярек) сладкий спокойный сон. Забудь – сними бессонницу неугомонницу, коей нужно играть, а моей рабе Божьей (имярек) крепко спать. Моим словам ключ и замок. Ключ в роте, а замок в море. Аминь» (Там же, д. 404, л. 196). Когда заговаривали младенца от ожидания восхода луны, обряд оставался неизменным, но слова были несколько другими: «Млад месяц ясный (вариант – “Ясный ветхий месяц”, если месяц убывал), возьмите у младеня бессонье, а дайте сон» (Там же, д. 404, л. 183). К полной луне обращались «Луна-матушка». В наши дни, когда на окнах имеются занавески и шторы, заговаривать детей «от заряницы», месяца и луны приходится редко.