Страница 48 из 51
Трое свидетелей во главе с Абу Бакрой публично дали совершенно недвусмысленные показания, которые никак нельзя было перетолковать в пользу обвиняемого. Последнего свидетеля, Зийада, брата Абу Бакры, Умар встретил словами: «Клянусь Аллахом, я вижу лицо [человека), который не опозорит сегодня человека из сподвижников Мухаммада». Молоденький, еще безусый Зийад засмущался и дал несколько уклончивое показание, которое для любого средневекового мусульманского судьи было бы достаточным для осуждения, но Умар счел его доказательством невиновности Мугиры, а показания первых трех – клеветой и приказал их высечь. При этом Умар явно не сомневался в вине Мугиры: когда тот схватился за меч, чтобы ударить Абу Бакру, Умар сказал: «Прекрати, кривой, на тебе проклятие Аллаха».
Эта гривуазная история, которая дошла до нас в разном изложении, так как ее явно в свое время охотно пересказывали, украшая живописными деталями, любопытна тем, что объясняет характер Умара лучше, чем специальные жизнеописания, рисующие его воинственную добродетельность и ревностное искоренение пороков. Защита чести сподвижника, назначенного им наместником, была важнее установления истины, и, когда Абу Бакра после порки сказал: «А все-таки Мугира – прелюбодей», Умар хотел наказать его вторично.
Итак, в конце марта – апреле 638 г. наместником Басры стал Абу Муса ал-Аш‘ари, при котором произошел резкий перелом в боевых действиях в Ахвазе. Сведения о событиях, начиная с 17 г. х., значительно определеннее, но и здесь расхождения между источниками значительны.
Абу Мусе пришлось начинать с возвращения под власть Халифата Нахр Тиры и Маназира, завоеванных предшественниками. К сожалению, ни один из наших источников не позволяет датировать хотя бы косвенно какой-то из эпизодов начального этапа боевых действий, чтобы понять, начались ли они с прибытием Абу Мусы, или он их только продолжил. Уверенно можно сказать только то, что до конца года Хурмузан оставил Ахваз и отступил в Рамхурмуз, а Ахваз был обложен огромной данью в 10400 тыс. дирхемов, в 3,6 раза большей, чем предусматривал договор 637 г. Это можно объяснить тем, что при заключении первого договора Хурмузан оставался владетелем Ахваза и уступал лишь часть налоговых поступлений соответствующего округа, а во втором случае арабы получали их целиком. Судить о тяжести этой дани трудно, поскольку мы не знаем, с какой территории она выплачивалась. Ахваз стал теперь базой для дальнейших завоеваний в Южном Иране.
В следующем году арабы постепенно завоевывают всю равнинную часть Хузистана и Хурмузан отошел в предгорную часть своих владений. Рамхурмуз не оказал сопротивления и сдался по договору, обязавшись платить со своего округа 860 тыс. дирхемов. Затем, сдался округ Суррак, который обязался выплачивать ежегодно 800 тыс. дирхемов.
В это время другая часть мусульманского войска из Рамхурмуза совершила набег на север до Идаджа (Изаджа), в результате которого его правитель Тиравайх заключил с арабами мирный договор.
В этих действиях участвовали небольшие отряды, насчитывавшие по нескольку сотен человек. Основная часть войска Абу Мусы была занята осадой Тустара, для обороны которого Хурмузан собрал значительные силы. Успешной обороне способствовало расположение города на возвышенности посреди местности, пересеченной многочисленными каналами. Наиболее доступный подход к городским воротам защищал лагерь Хурмузана, окруженный рвами.
Несмотря на важность событий, связанных с осадой этого города, ни даты его сдачи, ни длительности осады мы не знаем. Также мало известно о взятии Джундисабура. Конкретных сведений о ходе осады Суса у нас также нет. Вся информация концентрируется вокруг двух эпизодов; сдачи владетеля Суса и уничтожения могилы пророка Даниила.
Все арабские источники сходятся на том, что после длительной осады, когда в Сусе кончилось продовольствие, правитель (у одних – марзбан, у других – малик) сдал город с условием помилования оговоренного числа родных и приближенных (число называется различное от 10 человек до 100), но забыл включить в это число себя и был казнен, как не получивший помилования. Этот рассказ может быть фольклорным сюжетом, который встречается в некоторых других случаях в связи со сдачей городов.
В гробнице пророка Даниила арабы захватили серебряную раку и много других драгоценностей. После этого Абу Муса будто бы запрудил один из каналов, выкопал там могилу, захоронил мощи Даниила и пустил воду.
Абу Мусе не удалось плотно обложить Тустар из-за активных действий Хурмузана. Арабские источники сообщают о 80 вылазках персов (правда, число выглядит условным обозначением «много»), а в поединках будто бы погибло 100 мусульман. Собственных сил Абу Мусы оказалось недостаточно для разгрома Хурмузана, ему пришлось просить подкреплений. По распоряжению Умара из Хулвана прибыл Джарир ибн Абдаллах с отрядом в 1000 человек, но и его оказалось недостаточно. В ответ на вторичную просьбу из Ирака прибыл командующий иракской армией Аммар ибн Йасир с большими силами. Только после этого в двухдневном сражении, в котором персы потеряли убитыми до 1000 человек и пленными (которые были казнены) – 600 человек, мусульманам удалось разгромить персов. Мусульмане ворвались в лагерь, охранявший подступы к городу, и загнали остатки персидского войска в город. Началась плотная осада, при которой падение города было лишь делом времени. Падение Тустара ускорила измена группы горожан, один из которых провел группу мусульманских воинов (численность указывается разная: от 11 до 300 человек), они перед рассветом открыли ворота, и ворвавшееся войско в ожесточенном сражении перебило большинство оборонявшихся. Остатки вместе с Хурмузаном укрылись в цитадели. Взятый с бою город стал добычей завоевателей, вымещавших на мирных жителях озлобленность долгой осадой. Жертвой резни пало даже христианское духовенство во главе с епископом города. Как мы видим, между миролюбивыми наставлениями Абу Бакра и практикой войны лежит огромная дистанция. И все же, издали сочувствуя жителям иранских городов, захваченных штурмом, не будем забывать, что точно так же вели себя иранские солдаты в завоеванных городах Византии, уводя многие десятки тысяч мирных жителей в плен, устлав улицы Иерусалима трупами его жителей. Такова была психология общества, и долго еще имущество жителей взятого штурмом города считалось законной добычей победителей. После раздела добычи каждому досталось по тысяче дирхемов (включая и стоимость рабов), а кавалеристам – по три тысячи.
Хурмузан ясно видел, что ждет его и его окружение, и вступил в переговоры. Абу Муса не рискнул гарантировать ему пощаду от своего имени и согласился только доставить его и его родственников и приближенных к халифу, чтобы тот решил его судьбу. Вместе с Хурмузаном в Медину были отправлены еще 300 пленных, вероятно из его окружения, как ценнейшие трофеи в составе каравана, которым доставлялась пятая часть добычи.
Рассказывается, что Хурмузан был поражен, когда увидел, как Умар спит в мечети, в одиночестве, завернувшись в бурнус, и изо всех аксессуаров власти при нем только его легендарный бич, которым он собственноручно наказывает нарушителей шариата. Изумленный Хурмузан спросил, где же его привратники и стража, а сопровождающие с гордостью ответили, что у него нет ни стражи, ни привратников, ни секретарей, ни канцелярии. Может быть, в этом рассказе преувеличена скромность быта халифа, но во всяком случае, он должен был поразить человека, знакомого с пышностью сасанидского двора. Сообщается, будто бы Умар хотел казнить Хурмузана, но Абу Бакра отговорил его, ссылаясь на то, что казнь усилит ожесточенность сопротивления оставшихся иранских правителей, а помилование склонит их к переговорам. Хурмузан был помилован, принял ислам, стал одним из советников халифа и получил жалованье в 2000 дирхемов в год.
Успеху арабов в Хузистане способствовала разрозненность действий иранской стороны. Хурмузан за три года войны не получил поддержки от Йездигерда, который сам с большим трудом сколачивал армию, чтобы защитить Западный Иран.