Певчая (ЛП)

Я была уверена, что гримуар соврал об уничтожении моего рубина. Сначала я заметила только трещинку. А позже вечером, когда радость превратилась в усталость, я поняла, что вес изменился, камень стал легким, как ракушка. Осмотрев камень, я с ужасом поняла, что гримуар не соврал: трещина была маленькой, но проходила через сердце рубина. Магия камня вытекла, свет пропал. Теперь он был мутным, как камень леди Илейн.

Чтобы избежать неловких вопросов, возможно, стоило принять камни, что предлагал мне король, и носить один из его рубинов, там был один правильного размера. Но Нат все равно заметил бы подмену. А мой камень, хоть и треснутый, был единственной вещью, оставшейся мне от мамы. В нем уже не было сил, но я не могла бросить его. Потому я могла лишь скрывать его, и пока что стратегия работала.

Нат понизил голос, но не сменил тему.

- Хочешь сказать, что ты больше не можешь творить Проверенную магию?

- Хуже, - я не хотела ничего говорить, но что-то во мне требовало сказать ему правду. – Я не могу применять и Дикую магию.

- Что?

- После того, как я разрушила гримуар, я не услышала ни единой ноты.

Снимала я камень или нет, а тишина оставалась. После четырех дней без музыки я боялась, что она ушла навеки.

Хуже того было то, что я не понимала, почему. Леди Илейн и гримуар предупреждали, что я потеряю камень, а с ним и способность работать с Проверенной магией. Но никто не говорил, что я потеряю и Дикую магию. А это случилось.

Дикая магия предавала, когда этого ожидал меньше всего. Разве леди Илейн меня не предупреждала?

- Ты ничего не слышишь? – спросил Нат.

- Даже лунный шиповник.

Я видела испуг на лице Ната, а потом облегчение.

- То есть теперь ты такая же, как и все мы?

Он радовался, что я потеряла свою магию?

Я недовольно посмотрела на него.

- Нат, я потеряла все. Свой дар, мастерство, все, над чем работала, все, чем могла защитить себя…

- Я защищу тебя, - возразил он.

- Я хочу защитить себя сама.

В тишине я смотрела на него, вдруг понимая о границе между нами. Я думала, что он мне ближе всех. Но он не мог понять меня, не мог даже принять меня такой, какой я была. Я чувствовала себя сломанной, но для него я без магии была лучше.

От этого удара я едва могла дышать.

- Мне нужно идти, - натянуто сказала я. Я не буду плакать перед ним. Я встала и пошла к двери. – Поклянись, что никому не расскажешь об этом.

- Клянусь. Люси…

- Нет, - я едва могла говорить. – Мы больше ничего не скажем. Ничего хорошего не будет.

Он не успел меня остановить, и я покинула комнату, расстроенная слишком сильно, чтобы даже попрощаться.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

НОВЫЕ ПЕСНИ

Три месяца спустя я сидела у моря, скрестив ноги, и смотрела на волны.

Одинокий берег, это место дал мне король. Он хотел дать мне что-то роскошное: замок в Лондоне или красивое поместье. Но я хотела уединения. Кроме короля, редкие люди знали, что я осталась в Англии, редкие знали, где мы поселились. Мы с Норри жили вдали ото всех, мы не видели никого неделями.

- Люси! Где ты? – позвала Норри.

Я услышала ее шаги на песке. Я помахала, и она направилась ко мне.

Время у моря пошло Норри на пользу. После стольких недель на свежем воздухе и свете она почти стала прежней. Это радовало, но она носилась со мной, как курица с единственным яйцом. Отвлекалась она только на сад, где и копалась, когда я сбежала сюда.

- Люси, милая, ты быда здесь все утро? – она стояла передо мной, щурясь на солнце. – Ты терзаешь себя слишком сильно.

- Я должна пытаться, - сказала я. – Здесь я слышу ее лучше всего.

- Но…

Я прижала палец к губам.

- Шшш! Снова.

Норри притихла, а я слушала ветер. Я почти уловила, почти…

Нет.

- Слышала? – спросила Норри.

- Не совсем, - я старалась сохранять голос ровным и бодрым. Норри и без того беспокоилась за меня, я не хотела усиливать ее тревоги.

- Всегда есть завтра, - сказала Норри. – Ты ведь не хочешь зайти слишком далеко?

Я скривилась. Она хотела сказать хорошее, но слова стали солью на рану.

- Это не опасно.

Две песни. Это все, что у меня было. Две песни за три месяца. И обе были пустяковыми, одна вызывала приливы, а другая их осушала.

Я говорила себе, что нужно радоваться хотя бы этому. Мы были тут шесть недель, когда я услышала первые тихие ноты в воздухе. И я не поверила. А потом ощутила страх. Дикая магия вела меня к смерти, как и предсказывала леди Илейн?

Но потом я вспомнила маму. Дикая магия оберегала ее много лет. Дикая магия помогла ей защитить меня. Да, она была опасной, это я знала. Но она была сильной, она спасла меня от гримуара. Камень был разрушен, и только она была мне открыта.

И я слушала, а потом, когда ощутила уверенность, запела. Две недели спустя я исполнила первую чаропесню. Вторая пришла ко мне вчера. И я надеялась, что сегодня услышу третью.

Но мой прогресс был ужасно медленным.

Я хотела, чтобы мама могла дать мне совет. Но у меня была только Норри, которая беспокоилась и не понимала магию. Так что я оставалась наедине с магией.

- Люси, ты меня слышала?

- Прости, Норри. Что ты сказала?

Норри посмотрела на меня с тревогой.

- Я сказала, что тебе стоит вернуться в дом со мной…

- Еще нет, Норри, - я повернулась к морю. Если я сосредоточусь сильнее, я смогу услышать слабую мелодию морской пены, которая отличалась от смутных нот, доносящихся из глубин.

- Но у нас гость, - сказала Норри, подавляя волнение.

Я недовольно развернулась.

- Никто не должен знать, где мы.

- Он знает, - сказала Норри. – Он пришел от короля. Юный Нат, - она улыбнулась. После того, как Нат провел ее под землей, он не мог совершать ошибок в ее глазах. И то, что он помог спасти меня, только подтвердило его достоинство. Она считала его сокровищем. И она беспокоилась, когда мы не получали от него вестей.

- Нат? – я слезла с камня. – Он здесь?

- Я подумала, что ты обрадуешься, - сказала Норри, взяв меня за руку, мы пошли к дому.

Я кивнула, но чувствовала смятение, а не радость. Я не видела Ната с той ночи в Тауэере. Пенебригг восстановился достаточно, чтобы вернуться домой, и я посещала его в свои последние дни в Лондоне. Но Ната там не было. Он словно намеренно держался в стороне.

Мы не сможем преодолеть разницу между нами. В этом была проблема. Если бы для меня не была так важна магия, и если бы он не ненавидел мою магию так сильно, может, мы бы все еще были близки. Но мы были не такими. И то, что он избегал меня, это подтверждало.

Я говорила себе, что это его потеря. Но ощущалось, как и моя. Ни дня не проходило без мыслей о нем, о связи, что была между нами, о том, как я увидела себя его глазами.

И теперь он был здесь. Зачем? Что это означало?

Я настороженно приближалась к дому. Мы были уже близко, когда я увидела Ната в саду, стоявшего у каменной скамейки, встроенной в стене. Он выглядел старше, чем я помнила, и выше, и он приветствовал нас вежливо, что меня поразило.

- Знаю, ты сказал, что не голоден, Нат, - сказала Норри. – Но после пути ты должен был проголодаться. Я что-нибудь сооружу на кухне.

- Не нужно, - сказал он, но она уже ушла, оставив нас в саду.

- Король прислал тебя? – спросила я. Генри сказал, что пришлет посланника, если подумает, что я в опасности, или если я ему понадоблюсь.

- Король? Нет. Я пришел сам, как только смог.

Как только смог? Прошло три месяца.

- Ты был очень занят?

- Можно и так это назвать, - сказал Нат. – Я провел четырнадцать недель, запертым в доме Рейвендона.

Так он не пытался меня избегать.

- Зачем…?

- Бумаги Скаргрейва, - сказал он. – Комната за комнатой. Король подумал, что там может быть что-то о защите королевства, и он захотел, чтобы их изучили быстро и в тайне, и он назначил меня делать это.