Одно преступное одиночество

– Каждый играет в те игры, которые ему нравятся, – ответил я как можно деликатнее, желая поскорее свернуть разговор или направить его в более приятное русло.

– Что теперь с ними будет, как ты думаешь? Они обречены?

– В каком смысле?

– Ты всерьез думаешь, что они выдержат эти ужасные испытания? Ты же говоришь, что она как будто не виновата в смерти мужа. Но поверит ли ей Игорь? Это там, в гостинице, он знал ее просто как таинственную незнакомку, жизнь которой можно нафантазировать. А сейчас, глядя ей в глаза, он, наверное, без конца спрашивает себя: вдруг она на самом деле убийца?

Лена вздохнула.

– Фима, как ты сможешь им помочь? То, что ты рассказал об этом деле, работает против нее. Я не следователь, я всего лишь обыкновенная женщина, но если через пару минут после того, как был убит ее муж, все соседи видели, как она лупит палкой по его машине, видели, в каком она состоянии, как она злится на него… Совсем не представляю, как ты будешь доказывать, что она не убивала.

– Надо бы подождать результаты вскрытия ее мужа, в этом деле, знаешь, столько тонкостей… Конечно, установить точное время смерти вряд ли возможно. Да, предстоит многое проверить, еще раз опросить жильцов. Нужно попытаться выяснить, не заходил ли в подъезд незадолго до убийства еще кто-нибудь. А может, кто-то слышал звук выстрела? Да, предстоит долгая кропотливая работа. Но если Лена действительно никого не убивала, а оказалась заложницей обстоятельств, если ее кто-то подставил, тогда я сделаю все возможное, чтобы ее спасти.

Я сделал паузу, потом продолжил.

– И еще одно: не надо забывать, что мы расследуем вполне реальное дело, понимаешь? Если это не Лена, значит, в квартире находился еще один человек, который не мог не наследить. Допускаю, что это он взял пистолет и выстрелил. Значит, у него был мотив, и сильный. Поверь мне, редко когда человек убивает другого легко, без мучений. Представим себе, что это был не хладнокровный убийца, а человек психически здоровый, но просто доведенный до отчаяния обстоятельствами, о которых мы ничего не знаем.

Снова пауза.

– Итак, этот человек пришел к Львову с приговором, который вынес ему сам. Повторю: это не фантом, а реальный человек из плоти и крови, и его следы где-то в квартире непременно обнаружатся. Обязательно найдется свидетель, который видел, как он вошел в квартиру Львовых или в тот момент, когда там была Лена, или сразу после того, как Лена в отчаянии выбежала из дома и забыла запереть дверь. Если такой человек был, он мог где-то прятаться все время, а потом выйти.

– Вот ты объясняешь мне все это, но я все равно ничего не понимаю. Как-то все нелогично получается. Муж с женой ругаются, так громко, что их слышат соседи. Потом жена выбегает, чтобы, как ты говоришь, выпустить пар. Видит у подъезда машину мужа, и даже вид этой машины ее злит. Почему? Может, она узнала, что он на этой машине возил свою любовницу? Тогда Лена хватает первое, что попадается под руку, палку, и начинает колотить по машине мужа. Понятно, что ей очень плохо, совсем худо. В этот момент она не думает, что издает слишком много шума, не слышит вой сигнализации, не обращает внимания на лица любопытных соседей в окнах. Но если она совершила настоящее преступление и пристрелила его, то сделает одно из двух: или позвонит в полицию и признается в убийстве, или постарается спасти себя – скрыть следы и повесить преступление на кого-то другого. Кстати, а звук выстрела кто-то слышал?

– Да, слышали. Незадолго до того, как сработала автомобильная сигнализация.

– Но если свидетели назовут точное время выстрела, а оно совпадает, так я понимаю, со временем смерти, тогда Лене остается только найти свидетелей, которые подтвердили бы, что в момент убийства она была далеко от дома. Тех, кто видел, как она бегала сама не своя по улицам.

– Было бы куда проще, если бы во дворе дома имелись видеокамеры, – вздохнул я. – Но поскольку большая часть информации связана со свидетельскими показаниями, значит, надо будет работать с конкретными людьми и постараться не упустить ни единой детали.

Мы переместились в гостиную и расположились на диване. Я так устал, что решил остаток вечера не думать о той, другой Лене. Завтра будет новый день, будут дела, встречи, звонки, размышления, а сейчас нужно наслаждаться покоем и присутствием рядом любимой женщины.

– Палка. – Я вдруг открыл глаза и выпрямился. – Что же я, болван, не спросил его о палке? Где она? Сохранились ли на ней отпечатки пальцев?

– Интересный вопрос. – Лена подняла указательный палец. – Но что-то подсказывает мне, что в деле нет ни палки, ни отпечатков.

– Это почему же?

– Не знаю. Вот чувствую.

Я улегся на диван и положил голову ей на колени. Последним, о чем я успел подумать, были мои странные влюбленные. Интересно, как они там?

Игорь

Костров довез нас до моего дома, и когда его автомобиль уехал и мы остались с Леной вдвоем, я почувствовал себя мальчиком, брошенным родителями. Испытал очень странное и стыдное чувство какой-то беспомощности и бессилия перед вверенной мне женщиной. Волей обстоятельств та жизнь, которую мы все эти два года оставляли за дверью гостиничного номера, обрушилась на нас, неподготовленных, лавиной, накрыла нас с головой. И теперь от меня зависело, сумеем ли мы сохранить наши чувства или же они под ветром обрушившихся на нас проблем и даже опасностей будут разрушены, погибнут.

Ладно я, у меня за плечами много пережитого, и я, думаю, успел как-то закалиться и даже огрубеть, научился стойко держаться и не раскисать – ради детей, ради моей семьи. Но какой жизнью жила Лена и что заставило ее скрывать многое от меня – в этом мне еще только предстояло разобраться.

Сейчас же мы поднимались с ней ко мне, где за дверью первое, что она увидит, это выставленные в ряд разноцветные башмачки моих маленьких детей. А еще через несколько минут на пороге появится заспанная Катя, няня моих детей, вполне себе привлекательная и очень домашняя, и Лена сразу же примет ее за мою жену. И это станет для нее ударом. Она медленно повернет ко мне голову и посмотрит на меня с недоумением, страхом, потому что при наличии жены ее положение еще больше усложнится и уж ничто не заставит ее увидеть во мне своего защитника, даже друга.

Мы остановились перед дверью. Лена посмотрела на меня, и в этом взгляде было столько вопросов, что я даже растерялся.

– Я не женат, я живу один с детьми, они совсем маленькие. Еще есть няня Катя, но она просто няня.

– Так ты не женат? – Глаза ее моментально наполнились слезами радости и облегчения. – И вот за этой дверью сейчас спят твои дети?

Последние слова она произнесла шепотом.

– Да.

– Ты поэтому молчал? Боялся, что твои дети помешают нам? Да как ты мог? Дети! Боже…

Я видел, что ей было трудно говорить.

– А как их зовут? Сколько им лет?

– Анечка и Саша. Почти три. Они двойняшки.

Я достал ключи и принялся открывать дверь. Лена стояла рядом со мной, и я слышал биение ее сердца. Я понимал, как она переживает, как напряжена. Но сейчас все будет хорошо. У меня есть дом, где она найдет все необходимое, где сможет пробыть столько, сколько понадобится. А еще лучше, если она останется здесь насовсем.

Это надо было видеть – как она делает первые шаги в мою жизнь, в мой мир. Вспыхнул свет, и она замерла на пороге, разглядывая розовые кроссовки Анечки и фиолетовые – Сашки. Подняла с полу один башмачок, повертела в руках.

– Какие маленькие… И как же ты… один? А где их мама?

– Сбежала, – ответил я с опозданием в два года. – Я тебе потом расскажу, если, конечно, захочешь.

– Захочу. Я теперь все захочу. Только жаль, что у нас с тобой не осталось времени. Меня же посадят.

Она сказала это как человек, точно знающий дату своей смерти – со светлой грустью в голосе, чуть ли не прощаясь с белым светом.

– Не раскисать. Ты должна знать – даже если ты застрелила своего мужа, я все равно сделаю все, чтобы тебе помочь, чтобы тебя не посадили. Обстоятельства жизни бывают разные. Может, он заслужил…