Забирая дыхание

— Папа, я тебя невероятно люблю, — прошептал он и чуть не расплакался, так его сердце было переполнено чувствами.

— Боже мой, Алекс; мое сокровище… — Матиас подхватил его на руки и крепко обнял, а Алекс прижался к отцу так, словно хотел слиться с ним. — И я тебя тоже люблю! Больше, чем могу выразить. Ты — самое большое счастье, какое только может быть, и я каждый день вижу, что у меня самый чудесный сын в мире.

У Алекса по щекам текли слезы.

Несколько минут отец и сын сидели обнявшись и ни один из них не решался пошевельнуться, чтобы не разрушить этот бесконечно драгоценный момент.

Потом Матиас встал, подошел к двери и послал сыну самый прочувствованный воздушный поцелуй, который когда-либо посылал.

На пятнадцатый день отпуска вдруг появился Вилль.

Алекс как раз сидел в песчаной крепости, которая со своими башнями, туннелями, перекрытиями и крепостными стенами была настолько сложным сооружением, что ее возведение заняло несколько дней, и сначала увидел короткие толстые ноги Вилля, на которых росли светло-рыжие волоски, почти как настоящая шерсть.

— Я могу поучаствовать? — спросил Вилль.

— Не-а, — ответил Алекс и засунул руку в подземные катакомбы по самое плечо.

Матиас встал и стряхнул песок с шортов.

— Что с тобой такое, Алекс? — спросил он и улыбнулся незнакомцу. — Почему ему нельзя поучаствовать? Нам нужен каждый, кто может помочь строить этот огромный замок.

Мальчик засиял и с восторгом схватился за совок, который протянул ему Матиас. Алекс пожал плечами. Ну и ладно. Правда, он с большим удовольствием продолжил бы строительство с отцом, но раз у него появился друг по играм, это тоже, наверное, неплохо. Тем более что вечера, когда его отец ходил гулять, а мать вгрызалась в толстенные книги, проходили ужасно скучно.

У Вилля были светло-рыжеватые волоски по всему телу, миллионы-веснушек и рыжие волосы, торчащие во все стороны. Он выглядел словно персонаж из детской книжки Астрид Линдгрен, и Алекс очень живо представил себе, как Вилль, подобно Михелю, засовывает голову в суповую миску, а потом не может снять ее.

Вилля на самом деле звали Вильгельмом, однако он считал свое имя отвратительным, скучным и невыносимо старомодным, поэтому настаивал на том, чтобы все звали его Виллем.

И не прошло и двух часов, как Алекс уже представить себе не мог, что раньше копался в песке без Вилля. Он так серьезно занимался этим делом и так старался, что Алексу и Матиасу доставляло огромное удовольствие вовлекать мальчика в свою игру.

Родители Вилля жили в той же гостинице, что и Штайнфельды, и перед обедом зашли, чтобы забрать Вилля. Они поздоровались с Матиасом и Тильдой, поговорили минут десять и удалились. Вилль пообещал прийти снова.

С тех пор мальчики были неразлучны. Тильда не разрешала Алексу без присмотра заходить в воду, поскольку он не был хорошим, и прежде всего выносливым, пловцом, но зато они могли от души играть на пляже и в дюнах, поэтому исчезали там на долгие часы. А по вечерам они гуляли в гостиничном парке, пока Тильда и Матиас с родителями Вилля пили коктейли.

Это произошло четыре дня спустя.

Алекс и Вилль играли в Робинзона Крузо, попавшего на необитаемый остров. Они обнаружили в дюнах участок территории, куда обычно не забредали туристы, и натащили туда обломков выброшенного волнами на берег дерева, чтобы построить хижину. Пока Вилль старался соорудить более-менее устойчивую крышу, Алекс стоял на самой верхней точке дюны и высматривал корабль, который, возможно, мог проплыть мимо и спасти потерпевших кораблекрушение. Но увидел он не корабль, а двух мужчин.

И одним из них был его отец.

Значит, он ходил гулять не один! Он солгал, когда сказал, что хочет побыть в одиночестве! Сердце Алекса сжалось. Ему даже в голову не пришло предупредить Вилля, он просто бросился вслед за мужчинами. На мягком песке его шаги были беззвучными, там не было веток, которые могли затрещать, и листьев, которые могли зашуршать, и через каждые пару метров Алекс на всякий случай падал на песок.

Те двое не увидели его и даже не заподозрили, что кто-то может следовать за ними.

Они шли рядом и разговаривали, однако были слишком далеко, чтобы Алекс смог что-то понять. Незнакомый мужчина был моложе, чем его отец, чуть выше и худощавее. У него были темные волнистые волосы, а одет он был в льняные брюки бежевого цвета и голубую футболку. На отце были шорты, которые он всегда надевал на пляж, и белая спортивная рубашка.

Они спускались с дюны, и Матиас шел впереди, когда вдруг тот, что помладше, споткнулся, и Матиас поймал его. И получилось так, что они держали друг друга в объятиях и смотрели друг другу в глаза.

Алекс не решался вздохнуть.

Младший положил руку на ягодицы Матиаса и крепче прижал его к себе. Потом они стали целовать друг друга. Долго, и с каждой секундой все неистовее.

Алекс уже видел нечто подобное по телевизору и в журналах, но никогда в реальности. И ни разу — чтобы это делали мужчины. И тем более — чтобы один из них был его отцом.

Ему стало плохо, но он неотрывно смотрел, что будет дальше.

Они целовались, и их руки бродили по телу друг друга. В конце концов они опустились на песок и судорожными движениями принялись раздеваться.

Алекс точно знал, что это означает. Он больше не мог этого видеть, ему казалось, что он сейчас умрет. Все было кончено, его жизнь разрушена. Он потерял веру в отца, а тем самым — веру в себя. Он возненавидел отца! В тот момент он ненавидел его настолько глубоко, всей силой детской души, что ему хотелось кричать! Его отец оказался лжецом и предателем. Этого мужчину, который сейчас лежал голый в дюнах рядом с другим мужчиной и ласкал его, Алекс не знал и знать не хотел!

Ему стало настолько противно, что его вырвало, а потом он отвернулся и уполз оттуда.

Слезы бежали по его щекам, и он не знал, что теперь делать. У него был панический страх вечером встретить отца, и ничего на свете ему так не хотелось, как никогда больше не видеть Матиаса.

На пути к их временной хижине его встретил Вилль.

Он страшно разозлился, что Алекс исчез, ничего не сказав, но когда он увидел, что тот идет весь в слезах, словно воплощение горя, то настолько испугался, что обида на друга моментально испарилась.

— Что случилось? — воскликнул Вилль и хотел обнять его, но Алекс оттолкнул его.

— Ничего. Все в порядке.

— А чего ты тогда ревешь?

Алекс вытер глаза и громко шмыгнул носом.

— Я хотел принести больше дров, упал и ударился.

— Где? — Вилль взглянул на колени Алекса.

— Щиколотка, просто не видно. Но сейчас уже лучше. — Алекс попытался изобразить вымученную улыбку.

— Будем строить дальше? — спросил Вилль.

Алекс покачал головой:

— Нет. Я хочу в гостиницу.

Он лег на кровать и отказался идти на ужин.

— Что с тобой, воробушек? — озабоченно спросила Тильда и положила руку ему на лоб. — Тебе плохо?

Алекс кивнул.

— У тебя голова болит?

Алекс кивнул.

— А что-нибудь еще болит?

— Все, — прошептал Алекс.

Тильда откопала в своей косметичке древний термометр, которым не пользовалась уже целую вечность, и сунула его сыну под мышку.

— Держи покрепче, хорошо? Десять минут.

Алекс кивнул и лег на руку, под которой торчал термометр. У него в голове все плыло.

Картины с пляжа были словно удары ножом.

«Я убегу, — думал он, смоюсь отсюда. Далеко-далеко. Куда-нибудь в чужую страну. Чтобы они меня никогда не нашли и чтобы я его больше не видел».

С одной стороны, эта идея еще больше нагнала на него страху, с другой — она его успокаивала. Алекс пребывал в полном смятении.

Вероятно, он уснул на пару минут, потому что, когда проснулся, отец был рядом и пытался вытащить термометр, который торчал там, где и должен быть.

Его лоб прорезала глубокая морщина, когда он покрутил градусник, чтобы рассмотреть столбик ртути.

— У мальчика высокая температура, — пробормотал он больше для себя, чем для Алекса.