Страница 7 из 23
– Удобная штука, у меня такой в общежитии был. Николай не понял.
– Вы же вроде с родителями живете, с мамой, папой и бабушкой.
– А в общежитии – это когда я в Гарварде целый год училась, весь четвертый курс.
Николай все меньше понимал Таню, и себя – тоже. Таня глотала горячий чай, грызла печенье, беззастенчиво отломила треть шоколадки. Николай сделал глоток, посмотрел на незваную гостью. Видимо, от горячего чая ее глаза стали темно-изумрудного цвета, зеленое платье еще больше оттеняло цвет глаз.
– Таня, извините за глупый или нескромный, как сочтете, вопрос.
– Я готова открыть все тайны «Мадридского двора».
«Наконец, она хоть немного закокетничала», – почему-то с удовольствием подумал Николай.
– Будьте любезны, объясните мне как физику, каким образом в течение, – Николай посмотрел на часы, – одного часа и двадцати минут, у Вас четыре раза поменялся цвет глаз. В институте у меня по «оптике» была пятерка.
Таня совсем не смутилась.
– Врачи говорят, это редкая особенность сетчатки глаза – оптическая дисперсия. Советуют при ярком солнце носить темные очки. Вот и вся «тайна».
– Но это интригует людей, и, и… сможет свести их с ума, – задумчиво произнес Николай. – Извините.
Раздался громкий стук, в дверях появился вахтер Василич и дежурный милиционер. Училище надежно охранялось. Василич, виновато забормотал:
– Николай Александрович, контора закрывается.
Николай дружелюбно махнул рукой.
– Нам пора, – и с печальной улыбкой, развел руки. Подал Тане шубку, и зачем-то долго поправлял плечи и воротник Таниной шубы.
Они вышли на улицу. Шел пушистый снег. На большой площадке перед главным входом, под фонарем, стояли белые «Жигули» Николая и еще чья-то совсем незнакомая машина, тоже «Жигули», только голубого цвета. Николай мысленно съязвил:
– Никак Василич на премию купил.
Он открыл дверь, достал веник, смахнул с лобового стекла и фар снег и сделал реверанс, приглашая Таню. Однако Таня… Таня сметала снег длинной щеткой, на длинной ручке с голубых «Жигулей». На конце ручки была лопаточка с зазубринами, чтобы счищать наледь с лобового стекла. Николай обычно в таких случаях пользовался простой мелкой расческой, зубья быстро ломались, поэтому в «бардачке» валялось штук десять этих расчесок. Николай оторопел. Он подошел к Тане, от работы на морозном воздухе она еще больше разрумянилась, глаза сияли. Николай, почти заикаясь от удивления, но внешне равнодушно, по-деловому, спросил:
– Так это, что – Ваша машина?
Таня утвердительно кивнула.
– И Вы что, умеете на ней ездить?
– Нет, вожу на веревочке. – Таня завела мотор, чтобы машина прогрелась и вышла из машины. – До свидания, спасибо за чай, было очень вкусно.
Она протянула Николаю свою маленькую руку, обтянутую кожаной перчаткой. Николай обнял ее ладошку обеими руками. Так они и стояли, пока Таня непроизвольно не запрыгала, то на одной, то на другой ноге. Она тихо-тихо вынула руку, села в машину и аккуратно выехала на дорогу.
Таня обожала машины! С детства ее возили – сначала дедушка на огромном «ЗИМе», потом папа на черной «Волге». То есть возили водители, но маленькая Таня смотрела в окно, с трудом дотягиваясь до стекла, крутила руками, представляя, что она крутит руль и сама едет на машине. В шестнадцать лет она стала приставать к папе, чтобы он научил ее управлять автомобилем. Петр Данилович любил машины и с радостью начал учить дочь. Но свободного времени было очень мало, и он перепоручил Таню своему водителю, опытному надежному парню. Марианна Гавриловна страшно волновалась, требовала «прекратить это безобразие», даже плакала. Но отец и дочь твердо стояли на своем. Таня записалась на автомобильные курсы при ДОСААФ, где изучила устройство двигателя внутреннего сгорания, карбюратора, четырехступенчатой коробки передач. Карточки с «картинками» правил дорожного движения она разгадывала, как ребусы, «Правила дорожного движения» выучила наизусть, на всю жизнь. На восемнадцатилетие папа подарил любимой дочке новые голубые «Жигули» последней на то время модели.
В субботу утром Таня поехала в Библиотеку иностранной литературы. Там был заказан американский журнал, из которого она считала необходимым перевести статью для своей диссертации. Она собиралась провести в библиотеке не более часа.
Когда Таня открыла журнал, приготовила блокнот и ручку, она вспомнила вчерашний визит на кафедру. Николай Александрович готовил чай. Она плохо помнила его лицо, но руки… Он ловко справлялся с кипятильником, аккуратно наливал в чашки заварку из чайника… Его руки – тонкие, с длинными пальцами – делали все быстро, изящно…
Таня потрясла головой, пыталась углубиться в английский текст. Когда она подняла голову, на больших часах в читальном зале было 16-00. Из двух больших листов статьи она перевела одну колонку. Николай Александрович мешал ей. Он появлялся через каждые три строчки текста. Таня безнадежно махнула рукой, сдала журнал и поехала домой.
Марианна Гавриловна очень обрадовалась, что дочка, наконец, так рано вернулась. Она суетливо накрывала ужин, ласково, приговаривая:
–Танечка, я приготовила твои любимые котлетки, пюре и зеленый горошек, а на закуску – вот, семга и греческие маслины из баночки.
Таня взяла вилку, ковырнула котлетку, поклевала зеленый горошек, сказала:
– Мамочка, спасибо, – и быстро ушла в свою комнату.
Диссертацией заниматься не хотелось. Она уютно устроилась на диване и взяла книгу современного французского писателя Марселя Пруста «По направлению к Свану». Это было неожиданное издание книги буржуазного писателя-экзистенциалиста в Советском Союзе. Вся московская интеллигенция сходила с ума. Книга была о любви. Таня, не отрываясь, читала. Про себя она думала, что такой любви не бывает, не может быть на свете. Постепенно глаза слиплись и Таня заснула.
В воскресенье она встала свежая, веселая. С удовольствием доела вчерашнюю семгу и села работать над диссертацией. На столе лежало огромное количество листов бумаги, исписанных крупным школьным почерком. Таня их разрезала, что-то вклеивала, потом перепечатывала на маленькой югославской машинке «Юнис» ярко-рыжего цвета.
О Николае Александровиче она решила больше не думать. Потому что она понимала, что не может быть того, чего не может быть. Тем более, Николай Александрович не оставил свой телефон.
В понедельник с утра она уехала в институт. У нее было две пары лекций в группе аспирантов. Затем она вела семинары у первокурсников. Почти на ходу пообедала в студенческой столовой. Пошла в институтскую библиотеку.
Через две недели у нее предстоял последний и самый сложный кандидатский экзамен по теории управления социалистическим народным хозяйством. Таня вернулась домой в восемь вечера, измученная, уставшая.
Марианна Гавриловна посмотрела на нее взволнованно и как-то загадочно. Дело было в том, что часов в шесть вечера в квартире зазвонил телефон. Марианна Гавриловна взяла трубку в прихожей. Петр Данилович в большой «зале» смотрел фильм о сотрудниках советской милиции, которые раскрыли группу расхитителей социалистической собственности.
В трубке раздался уверенный интеллигентный мужской голос:
– Здравствуйте, Марианна Гавриловна. Это Николай. Можно Таню к телефону?
– Таня еще в институте, готовится к экзамену.
Она сделала небольшую паузу.
– Позвольте узнать? С кем имею честь беседовать?
– Я – новый аспирант кафедры, Николай, я хотел напомнить Тане, чтобы она перекинула мне версию Word на дискету.
Марианна Гавриловна насторожилась.
– Таню вы можете попросить об этом в институте.
Николай пояснил:
– Дело в том, что я сейчас редко бываю на кафедре. Я недавно перевелся из Ленинградского университета. Мой отец получил новое назначение. Он очень занят, целые дни на работе, а у мамы больное сердце. Я вынужден помогать родителям, обустраивать новое жилище.
Марианна Гавриловна ехидно поинтересовалась: