Страница 20 из 33
–Дура, я тебя люблю. Люблю! – он обнимает ее крепче, пытаясь уворачиваться от быстрых колючих ударов.
–Да кому теперь это надо! – рыдающая маленькая девочка неожиданно прижалась к нему крепко, всем телом. Сквозь затвердевший от соли и пота бушлат Историк чувствует ее мелкую дрожь. Вся нежность и любовь сконцентрировалась в этих объятиях. Тепло мощной волной прокатилось по телам. Они слились. Душами. Телами. Для этих двух не существовало больше никакой обожжённой планеты, не было никогда дня «А». Есть только он и она, крепкое объятие, жгуче-сладкие прикосновения мягких губ, тихое всхлипывание.
Вдруг она стала вырываться.
–Отпусти! Все! – злость искажает черты.
В растерянности он разомкнул объятия.
–Не подходи ко мне. Никогда! Даже не вздумай. Уходи, ты мне не нужен. А то сейчас закричу!
Что-то сломалось в Историке. Взгляд пса, не понимающего, за что на него сорвался любимый хозяин, скрестился с другим, полным негодования и злости. Понурив голову, он медленно ушел в безмолвие ночи.
Наутро, немало удивив Лиса, Историк добровольно записался в поход в город. Сделав заметку, что неплохо бы последить за юнцом, Лис забрался в головную машину и дал отмашку на старт.
Она. Станция
Звездный узор нуль-врат исказился. На мгновение тонкая оболочка «пузырька» затуманилась, выпуская разведочный шаттл. Чуть вспыхнули тормозные двигатели. Сканеры проанализировали гелиопозицию. Лишь пара дней пути до станции. Она удовлетворенно хмыкнула – может, удастся захватить его еще на базе. Как минимум, удастся осмотреть жилище.
Сомнения редко посещают ее. Вот и сейчас агент еще раз продумывает весь план по устранению, не задумываясь, зачем это нужно Корпусу. Строки Кодекса гласили – быть на страже галактики значит быть всегда готовым к самым радикальным мерам. Отмечалось, что агенты из третьего и четвертого типа имеют более высокую вероятность к бунту, чем первого и второго. Что, исходя из классификации, очень логично. Так же кодекс недвусмысленно давал понять – тип агента Влияния и цивилизации должны совпадать, иначе программа коррекции окажется абсолютно неприменимой. Для себя она сформулировала это так: только слепой может понять слепого.
Иногда она удивлялась, с насколько человекоподобными видами ей приходилось работать. Да, были различия в пигменте кожи, некотором расположении внутренних органов, росте и другими фенотипическими особенностями, но в целом – те же две руки, две ноги, противостоящий четырем другим пятый палец, голова на плечах, а не в районе живота и тому подобное. Даже мыслили они почти как земляне. Никаких тебе щупалец, трогалец или иных занятных органов.
Однажды она задала этот вопрос Основателю. Кстати, он тоже слишком сильно для инопланетянина, по ее мнению, походил на человека. Но ответил он не как человек. Не стал утверждать, что это наиболее оптимальная форма, что эффективней всего иметь противостоящий палец, чем присоску. И лучше видеть в ограниченном световом спектре и слышать только звуки определенного диапазона, чем улавливать инфракрасное излучение и воспринимать весь диапазон частот – мол, мозг не справится с объемом поступающей информации и это не нужно. Он ответил как ученый, долго время размышлявший на эту тему. Прямо и безыскусно. Дословно это выглядело так:
«Мы не отправляем вас к другим типам цивилизаций, ибо вы еще не готовы к встрече с ними. И вам комфортней среди тех, кто выглядит привычно. Внешнее сходство обусловлено схожими же условиями обитания. Третий и четвертый тип фактически не имеет значимых визуальных различий. Наши специалисты отмечают факт, что мы не учитываем в классификации кремнийорганическую форму жизни, возможное существование магнитной и формы в виде радиоволны, а так же ограничились лишь трехмерным понятием пространства – увы, пока нам попадались лишь расщепляющие углеводы и поглощающие кислород разумные виды. Но мы не перестаем искать и верить».
Она задумалась – а готовы ли первый и второй тип к встрече с нами? Может, больший шок вызовет у них она, как вид, абсолютно не гармонирующий с природой? Интересно, хотелось бы дожить до этого момента.
Погружаясь в сон, Тигрица на секунду испытала жгучее ощущение в мозгу – так не оформившаяся мысль-догадка зарождается в сознании и не дает покоя. Но эфир уже подействовал. Из тумана мыслей появилась строчка. Мозг хоть и с натугой, но смог прочесть ее: «Агент…андроид…кодовое имя…новый позывной – Готлиб…» Последней яркой точкой скользнула в подсознание рожденная мысль и залегла там до пробуждения.
СТАНЦИЯ. ГОТЛИБ
Человек не выдержал бы и недели на переведенной в режим консервации станции. Редкие лампы заливают призрачно-голубым светом коридоры, вызывая дикое желание бежать прочь от этих неверных теней, в любую минуту готовых сгуститься и нанести предательский удар в бок. Система вентиляции создает причудливые звуки – так стоны и выдохи загадочных сущностей наполняют некогда жилые здания. Позвякивание лопастей заставляет вздрагивать, тихое шипение обогатителей и ионизаторов притупляет внимание.
От безмерного одиночества медленно сходят с ума, постоянное напряжение и безотчетный страх, древний, как сам род человеческий, превращают вас в параноика, боящегося собственной тени. Подсознание обожает вытворять такие штуки.
Но эти мелочи никак не действовали на Готлиба – искусственный мозг даже и не подозревал, что нужно бояться темноты и шорохов. Сейчас его сознание анализирует оставленную Тридцатьседьмым запись. Он никогда не понимал, что такое свобода и почему так дорожат ей люди. Его вполне устраивал существующий порядок – заложенные алгоритмы блокировали любые сомнения в приказах Корпуса. Понятие свободы выбора вообще казалось ему глупостью – для него не существовало иного критерия кроме как успешное выполнение задания.
Сейчас же Готлиб попросту не понимал шага Тридцатьседьмого. Нападение уже расценивается как предательство Корпуса. Директива на этот случай не оставляет сомнений – устранение нелояльного агента любого уровня любой ценой. Но сейчас у него возникли…как бы он их охарактеризовал…ммм…наверное, именно это и значит сомнения. Отсутствие модуля контроля значительно усложняет жизнь. Теперь он сам ответственен за себя. Впервые за более чем тысячи лет. Нет ограничений.
Совершенный мозг прорабатывает тысячи вариантов одновременно. Это напоминает поиски выхода в последние секунды пожара – ты понимаешь, что нет спасения, драгоценные молекулы кислорода уже не найти, но все равно тычешься в каждую щель, пытаясь выбить обычно хрупкое стекло, ставшее теперь тверже стали.
Свобода воли. Свобода действий. Готлиб остановился. Множественность вариантов для разрешения существующей ситуации делает выбор особенно трудным. Он вспомнил, что обычно делал Тридцатьседьмой в таких ситуациях. Пройдя до комнаты управления, Готлиб быстро нашел нужный видеофайл – последняя запись Тридцатьседьмого, оставленная специально для него.
С монитора на Готлиба смотрел совсем уж изможденный человек. Темные впадины глазниц в купе с горящим взглядом дополняют образ, созданный густой щетиной. Сухие растрескавшиеся губы полуоткрыты. Медленно моргнув, Тридцатьседьмой начал:
–Готлиб, друг мой. Прости, что пришлось так поступить. Надеюсь, что восстановление прошло успешно. Теперь ты полностью свободен – автодок удалил чип контроля Корпуса. Протоколы безопасности более не действуют. Сейчас ты волен выбирать сам свой путь. Ты заслужил это. – Тридцатьседьмой тяжело сглотнул.
–Скоро на станцию прибудет Наблюдатель. Они отказались от Озерона, даже не выслушав меня – это звучит как оправдание перед самим собой. Хмурый взгляд снова пронзает Готлиба:
–Попытаюсь выправить ситуацию. Ты можешь помочь. Мы не можем отказаться от них. Наша задача была вывести их в космос, и ты помогал мне во всем. Мы видели их рассвет. Как они росли и развивались. Сейчас кто-то решил, что наступил их закат. Я так не считаю – тихий шелестящий голос прервался. Взгляд Тридцатьседьмого стал серьезным и серым. Помолчав немного, он хрипло продолжил: