Сателлит для Богини

- Лин…

Она снова обернулась. Я быстро подошел и провел рукой по ее щеке.

- Я не смогу без тебя, – прошептал я.

- А я никуда деваться от тебя не собираюсь, – пригрозила она с улыбкой и снова обвила шею руками. – И тебя не отпущу, никогда.

- Люблю тебя, – тихо произнес я, глядя в голубые глаза.

- А я тебя, – чуть дрогнувшим голосом ответила Лина.

Наши губы вновь встретились, но тут зазвонил мой телефон.

- Мне пора, – улыбнулась моя девочка.

- Мне будет спокойней…

- Пока, – засмеялась она и направилась к выходу.

Телефон все звонил, и я взял его с журнального столика.

- Алло, – ответил, не глядя на экран.

- Вла-адик, – пропела трубка в ответ.

- Я не хочу с тобой разговаривать. Забудь этот номер, – отчеканил я и отключился.

В дверях появилась Лина, услышавшая этот короткий разговор.

- Кто звонил? – спросила она, пристально глядя на меня.

- Никто, забей, – отмахнулся я. – Больше не позвонит.

Блондя неожиданно нахмурилась. Я отложил телефон и снова подошел к ней.

- Не ругайся, – улыбнулся я. – Звонивший, правда, не заслуживает твоего внимания. Забудь, хорошо?

- Хорошо, – Линка натянуто улыбнулась.

Теперь заиграл ее мобильник, и моя богиня, махнув мне, сорвалась с места, исчезая за дверью. Я уныло пялился ей вслед еще какое-то время, после поплелся в ванную, смывать с тела последствия очередного кошмара. Мысли, которые я пытался направить на финал, на родителей, даже на Миху, все равно упорно возвращались к одному и тому же – слова Быстрова и то, что я надумал ночью. И никак не удавалось отогнать от себя этот призрак уже известного итога. Завтрак, который мне приготовила Линка, не лез в глотку. Мысли метались от реальности к снам и видениям, формируя все более четкую картинку и подводя к одной мысли: «Если я останусь, она умрет».

- Я сейчас встану, соберу вещи и уйду, – уговаривал я себя вслух. – Пусть думает, что я последний урод, который просто поиграл с ней, чем увижу ее мертвое тело. Лучше далеко, но живая, чем мертвая на моих руках. Господи, да я больше не переживу этого!

И вновь стон, вновь обжигающая боль и предчувствие уничтожающей тоски. Не могу, не могу! Не могу, но должен. Кому должен? Той девочке со смешными хвостиками, от которой тогда ушел, и она спокойно прожила тринадцать лет. Я закусил губу, почувствовал привкус крови во рту, и выругался, громко и матерно. Затем поднялся с табурета и вернулся в комнату. Сумка лежала в шкафу, я достал ее, раскрыл и тупо уставился в пустое нутро. Мозг никак не желал вспоминать, что я хотел сделать. Доплелся до кровати, которая все еще была расстелена, упал на нее, сгребая в охапку Линкину подушку, и зарылся в нее лицом, вдыхая запах моей единственной любимой женщины… кажется, на многие жизни назад. Не знаю, сколько так пролежал, должно быть долго. Борьба с самим собой отняла столько сил, словно я побывал на поле боя, и теперь чувствовал себя израненным, измочаленным, да, черт, практически убитым. Но встал уже с твердым намерением выполнить, что задумал. Вещи полетели в сумку, о порядке я заботился сейчас меньше всего. Единственное, что сделал, это собрал постель, вырвал лист из тетради и написал: «Спасибо, что была лекарством от скуки».

- Какого хрена!

Записка, которой я хотел разозлить ее и отвратить от звонков мне, потому что я могу не выдержать, была безжалостно смята. Нет, даже лгать ей так не могу. Пусть лучше будет без объяснений. Что-то внутри просило не пороть горячку, уверяло, что меньше всего я должен слушать Быстрова, но! Но она находится в постоянной опасности с того момента, как появился я! И не стоит пасти Линку, как ребенка, чтобы успеть вытащить из очередной передряги, нужно просто ее освободить от себя. Один шаг, и проблемы больше нет. И самое противное, что где-то на уровне подсознания, я знал, что прав в своих выводах. Не могу сказать, откуда была эта уверенность, но она была! Как Древний Рим и все смерти моей богини. «Богини не умирают, любимый». Я тряхнул головой, отгоняя очередной глюк, и уверенно направился к выходу. Но, прежде, чем уйти, я все-таки набрал Лину.

- С тобой все в порядке? – сухо спросил я.

- Живая, скоро буду дома, – весело ответила она, и я нажал отбой.

Скоро будет дома, значит, я должен поспешить этот дом покинуть. Уже взялся за ручку входной двери, когда тишину квартиры разорвал дверной звонок. Сумка упала на пол, и я привалился к стене, с затаенной радостью думая, что не успел. Тут же стер с лица идиотскую улыбку и открыл дверь. Там стояла Лика. Все такая же красивая, аппетитна, чужая и давно ненужная.

- Вот, где вы спрятались, голубчик, – насмешливо произнесла она, делая шаг ко мне…

- Вот, где вы спрятались, голубчик! – сияющее лицо Филиппа Антоновича, нашего уездного доктора, появляется в дверях библиотеки. – Поздравляю вас, любезный мой друг, Александр Михайлович, сын у вас, батенька, сын!

Я откидываю в сторону том Вальтера Скотта и вскакиваю на ноги. Меня лихорадит, и радость смешивается с тревогой.

- Как Аннушка? Все ли с ней хорошо?

- Милости прошу, извольте проверить сами, любезный вы мой, – смеется доктор, и я срываюсь со своего места.

Взлетаю на второй этаж, стремительно подхожу к белоснежным дверям с золочеными ручками и распахиваю их. Горничная Глаша, проходя мимо меня с окровавленным бельем, от которого у меня холодеет в груди, прячет улыбку. Я делаю шаг в спальню, несмело приближаюсь к кровати и заглядываю за полог. Беловолосая молодая женщина сидит на постели, укрытая пышным одеялом, а у нее на руках лежит младенец, чье сморщенное красное личико недовольно кривится в ворохе кружев. Он издает звук подобный кваканью, кряхтит и, наконец, разражается громким яростным плачем. Анюта поднимает на меня счастливые глаза, которые могут поспорить своей синевой с небом, и счастливо улыбается: - Сын у нас, Сашенька. Наш первенец…

- Климов, какая же ты сволочь. Кобель, – звенящий от ярости голосок разбивает солнечный мир видения на тысячу осколков.

Меня кто-то целовал, прижимался всем телом, гладил то, что пряталось за джинсовой тканью. И это была не моя богиня. Я распахнул глаза. Лика! Она висела на мне, впившись в губы. Я завис в своем видении, а она воспользовалась, втащив меня обратно в квартиру? Какая же… дрянь! Ухватив ее за запястья, оторвал руки от своих плеч, развернул и буквально выкинул на лестницу. Лика едва устояла на ногах, успев ухватиться за перила. Мне стыдно не стало.

- Не смей ко мне приближаться, – прошипел я, подходя к ней. – Еще раз подойдешь, пожалеешь.

Уже развернулся обратно, раздираемый осознанием того, что только что видел, когда память услужливо подкинула:

- Кобель!

- Лина? Здесь была Лина? – я вновь подступил к Лике.

- Ты про дешевенькую блондиночку? – усмехнулась стерва, и я еле смог вспомнить, что женщин не трогаю… только морально, когда достанут. – Думаю, она была разочарована.

Я сорвался с места и помчался вниз, когда сверху послышался издевательский смех, и Лика крикнула мне вслед:

- А ты все тот же слюнтяй, Владик. Но я все еще хочу тебя.

- Пошла на… – бросил я, не заботясь о том, оскорбится она на матершину или нет.

Я метался по улице, кидался к прохожим, пугая их своим дурноватым видом.

- Девушка, блондинка в джинсах и с ярким макияжем, не видели? – спрашивал я.

От меня шарахались, мотая головой, а я все метался, пытаясь найти сбежавшую богиню, которая даже не захотела узнать, что происходит. Я же не виноват, что меня накрыло от одной единственной фразы! Ну, не понимал я, что происходит. Должна же она хотя бы выслушать меня! Я набирал ее номер раз за разом, но ответа не было. Линка либо скидывала меня, либо игнорировала звонок, и лишь один раз я услышал: - Слышать тебя не желаю.

Ее голос дрожал, то ли от слез, то ли от злости, то ли от всего сразу. Остановившись, наконец, я выдохнул и написал СМС, где просил только поговорить со мной и дать возможность все объяснить. Ответа так не дождался, и писать я больше не стал. Разумнее дать Лине сначала успокоиться, потом разговаривать. Ломиться в закрытые двери я не хочу, еще больше плеская масло в огонь. Вернувшись домой, я осмотрел квартиру, уже ожидая от Лики всякой подлости. Но, ни ее саму, ни ее следов, я нигде не обнаружил. Прошел в комнату и упал на диван. Откинул голову на спинку и закрыл глаза, пытаясь ни о чем не думать. Не вышло. Превратиться в блаженный овощ мне не позволила ни черная пропасть в груди, ни мой безумный разум, который продолжал анализировать. Перед глазами стояла Аннушка, державшая на руках младенца. И такое умиротворение и счастье шли от этого воспоминания, что улыбка помимо воли появилась на моих губах. Значит, не всегда смерть? Значит, бывает и жизнь?! И все, чем я терзал себя весь вчерашний день и эту ночь было ошибкой? Мли-ин, я ведь даже вещи собрал, я уйти хотел! А есть другой вариант развития событий? Тут же помрачнел. Я же не знаю, что случилось дальше с ними, с той счастливой парой из последнего видения. Что, если она умерла потом? Но внутренняя убежденность, которая не покидала меня последние недели, когда дело касалось моих бредовых фантазий, сказала, что они проскочили. Преодолели опасности, и я увидел то, что было после. Значит, есть это «жили долго и счастливо»? И возможность смерти не единственное, что ожидает нас с Линой? Взбудораженный последними соображениями, я вскочил с дивана, сходил за сумкой и швырнул ее обратно в шкаф. Нужно просто дождаться ее. У Лины остались здесь вещи, и она вернется за ними. Вот тогда я не оставлю ей выбора и заставлю себя выслушать. Даже готов рассказать о том, что полоумный, которого преследуют видения и странные, но невозможно реальные сны. Ну, не может она вот так все перечеркнуть! Как она хоть там? Все ли в порядке? Беспокойство заставило забыть о мысли, что не стоит дергать мою злюку, пока она не остынет. Поколебавшись, я взял трубку и набрал Лину. Ответила она быстро, так быстро, что я опять рта не успел открыть: - Катись к малышу своему брюнетистому, урод.