Володя

И стал рассказывать, что было с заводом в блокаду.

- Куда же ты?

- Мне по делу по одному.

- Слушай, живи у меня пока.

- Может быть.

- У тебя, прямо сказать, не жилье. Живи у меня. А потом достанем ящики, я понаделаю мебели, какой тебе надо.

Они условились, что встретятся у проходных ворот завода в девятнадцать ноль ноль.

Госпиталь находился на Кирочной, рядом со зданием, на котором изображен переход Суворова через Альпы.

Был час посещений. В вестибюле толпились женщины с авоськами. У гардеробщицы Володя спросил, как ему повидать доктора Якубовского.

- Доктора Якубовского нет. Болен.

- Сильно болен?

- Это мы не знаем. А вы ему кто? - Гардеробщица всматривалась с любопытством.

- Родственник, - сказал Володя.

- Ну вот, сразу видать, - сказала гардеробщица. - Похож с лица, как сын родной.

Уже хмурились ранние зимние сумерки. Шел мелкий снег, подувал ветер.

Странно пустынны были улицы: мало людей, мало машин.

Дощатыми заборами обнесены разрушенные дома. Иные выглядывали из-за заборов обожженными глазницами.

На Фонтанке вдоль решетки набережной снег свален высоким барьером.

Голый, темнел запертый Летний сад. Володя вспомнил: в Летнем есть старые липы, у которых дупла запломбированы, как зубы. Он еще маленький останавливался, бывало, перед этими пломбами, заинтересованный, тронутый заботой человека о стареющих деревьях. Сейчас, идя мимо, он с улицы улыбнулся нахохленным голым липам там за решеткой. Человек пломбирует дыру на дереве. Человек везет в поезде человека, у которого нет билета. Человек говорит человеку: "Живи у меня".

Ветер дул сильней, снег кружился быстрей и гуще.

Когда Володя подходил к дому на Мойке, где жил отец, ему навстречу вышла мачеха. Они почти столкнулись у крыльца. На ней была низенькая меховая шапочка. До этого он видел ее один раз, и без шапочки. Но он сразу узнал узкое скуластое лицо с косо прорезанными узкими глазами, мелькнувшее перед ним сквозь снежную сетку.

Она пошла дальше, не узнав его. Он обрадовался, что она ушла, не будет ходить с чашками взад и вперед и слушать их разговор с отцом.

13

- Здравствуй, - сказал Володя.

Отец сам ему отворил. Он был в домашней куртке и мягких туфлях. Он похудел.

- Володя! - сказал он. - Заходи. Ну здравствуй.

Поздоровались за руку.

- Давно приехал? Молодец, что зашел.

Последние три слова можно бы и не говорить, верно? Ведь это, как-никак, сын пришел. Не само ли собой разумеется, что сын правильно сделал, придя к отцу?

Володя повесил на вешалку свой мокрый ватник. Они прошли в кабинет и сели.

- Вырос-то! Взрослый мужчина!.. Как мать?

- Мать жива. Ты получил мои письма?

- Да. Я, как видишь, болею. Сейчас, правда, поправляюсь... Ну как ты и что, расскажи о себе.

И в эту встречу между ними была мучительная неловкость, они не могли через нее перешагнуть. Отец сидел, полузакрыв глаза, и Володя не верил, что отцу интересна его жизнь, и слова застревали в горле, как тогда, когда Володя пытался рассказывать о себе посторонним людям. И все еще жило чувство обиды, что отец покинул мать, - хотя они, по всей вероятности, никак не могли ужиться вместе, Володя об этом уже догадался.

- А ты как?

- Я? Ну что ж я... Я пережил здесь блокаду. Ты, конечно, знаешь, слышал, что это такое. Жил в госпитале, сюда почти не заходил, - до сих пор, как видишь... - Отец развел руками, показывая на растрескавшийся темный потолок и рваные обои. - Достали стекло для окон - сложнейший разрешили вопрос... Да. Это полезно, что ты поработал на производстве. Я в твои годы тоже работал на производстве: лучшие мои воспоминания... Да. Я не успел послать вызов, я просто не предполагал, видишь ли, что это так экстренно. Я преподаю, видишь ли, - совмещая с госпиталем, так что для личных дел не так много времени, - потом хворал вот, - но я намеревался это сделать, поправившись, и уже предпринял шаги - узнал, как это делается, вызов... Но ты добрался без формальностей, тем лучше. У тебя все в порядке? Никаких хвостов, надеюсь?

- Каких хвостов?

- Неприятностей не нажил? С завода отпустили или удрал?

- Отпустили.

- Все чисто?

- Все чисто.

- Комната цела?.. Тебе, конечно, деньги нужны, - сейчас у меня... Но через пару дней... Какие планы на дальнейшее? В техникум? Или вернешься в школу?

- В школу - не думаю, - ответил Володя. - Во всяком случае, буду работать. - Облегчением, отрадой было сознавать, что он не зависит от отца, захочет - и денег не возьмет, обойдется, Ромка выручит до первой получки... Нет, деньги надо взять, послать матери. - Тут один парень, он обещает устроить на Кировский завод.

- Зачем же парень, - сказал отец, - я, если хочешь, могу помочь тебе устроиться, во всяком случае могу попытаться.

- Спасибо. Сейчас не мне надо помогать.

- Да, с матерью плохо, ты писал, - вздохнул отец. - А что, собственно?.. Чем она больна?

Опустив голову, морщась, он выслушал сжатый Володин рассказ. Очень видно было, что он предпочел бы ничего этого не знать.

О капитане он сказал:

- Ах, прохвост.

Возможно, это все не очень бы на него подействовало. Но его проняло известие об ограблении комнаты. Оно ему, так сказать, окончательно прояснило картину. Глаза его - в буквальном смысле слова - открылись. Он простонал с брезгливым ужасом:

- Фу ты, боже мой!

- Можно закурить? - спросил Володя, досказав.

- Да, пожалуйста, - встрепенулся отец, придвинул пепельницу и, взяв у Володи махорки и бумагу, закурил тоже.

Они сидели друг против друга в креслах, одинаково закинув ногу на ногу, отец и сын. Сын был похож на отца лицом, ростом, даже манерой курить. Сын видел сходство, ему и приятно было, и почему-то оно его раздражало. Замечал ли сходство отец?

- Да. Положение... Но что же я могу, по-твоему?

Володя с готовностью стал перечислять, он давно все обдумал:

- Ты должен - раз: дать ей возможность приехать сюда, где у нее жилплощадь, - ты понимаешь, ей выехать не на что. Ты должен - два: помочь ей так здесь устроиться, чтобы она могла существовать. Понимаешь, это не только вопрос зарплаты, главным образом надо ребенка в круглосуточные ясли, в этом ее спасение, она больна по-настоящему, в этом форменное сейчас ее спасение.