Интенсивная терапия

Видишь ли, Мария, если ставить во главу угла любых отношений между людьми именно физиологический аспект, то есть инстинкт продолжения рода, тогда да, любые отклонения от нормы – тяга к представителям своего пола в их числе – однозначно неприемлемы. Но ты забываешь одну неоспоримую истину. Человек – не только тело, которое хочет плотских удовольствий и передачи своего генотипа потомкам. Это ещё и душа, которой присущи отличные от телесных предпочтения, и сердце, которому не прикажешь. Ты согласна?

Очень часто случается так, что люди одного пола искренне любят друг друга, не вступая в физический контакт – им он просто не нужен для осознания своего единства. Но как только к такой вот связи присоединяется желание обнять, поцеловать, доставить физическое наслаждение любимому человеку, моментально разражается скандал, грохочет гром, молнии сверкают – недопустимо! Постыдно! Грех! Но почему? Если хочется действительно только этого – чтобы твоему любимому человеку было хорошо и душой, и телом? Почему нельзя?

Думаю, ты понимаешь, что сейчас я рассуждаю только о высшем проявлении подобного влечения, о тех случаях, когда оно основано на истинных чувствах.

Кстати, те исследования американских учёных, на которые ты опираешься, чтобы доказать неприемлемость гомосексуальных связей, на самом деле доказывают ещё одно: подобного рода связи как раз нацелены на то, чтобы не растрачивать свой духовный потенциал на воспитание потомства, а целиком сосредоточить его на своём партнёре, помогая именно интеллектуальной и духовной составляющей человека развиться в полной мере! Матушка-природа, лишая представителей сексуальных меньшинств возможности размножаться, таким образом даёт им карт-бланш для шлифовки именно что душ человеческих! Как тебе такой подход? Ведь ты не станешь спорить, что наличие души и её бессмертие – уже практически научно доказанный факт!

Ты можешь мне возразить, что без детей жизнь человека не имеет смысла. С точки зрения эволюции человека как вида – абсолютно с тобой согласен. Но ведь мы с тобой уже приняли предпосылку, что человек – не только тело, правда?

Это моё первое обоснование того, что гомосексуальные отношения имеют право на существование не меньше, чем гетеросексуальные. Интересно, какие ещё контрдоводы ты сможешь выдвинуть? Буду ждать твоего ответа, Мария».

Глеб поставил точку и уже собирался закрыть письмо. Конечно, он по большей части поддался желанию пофилософствовать – в отличие от Марии, опирающейся в своём неприятии на факты и авторитеты. Но это то, в чём он сам уверен. И теперь, когда представилась возможность обсудить свои принципы с женщиной, причём умной – почему бы нет?

Глеб медлил, сам не понимая, почему не отправляет мейл. Ещё не всё сказал? Ещё что-то хочется добавить?

Если бы Мария Говорова сейчас увидела своего виртуального собеседника, она бы поразилась, насколько потерянное выражение лица Поддубного в этот момент напоминает её собственное – когда она, забывшись, выливала своё отчаяние в письме совершенно незнакомому человеку.

«Мария, ты говоришь, что я помог тебе. Я не думаю, что ты сильно нуждалась в помощи – ты бы справилась и сама. Я просто оказался той жилеткой, в которую ушли твои слёзы, в нужное время и в нужном месте. Так что не благодари. Тем более что меня трудно назвать экспертом в делах протягивания руки помощи. Если честно, я сам ищу, кто бы мне помог. Вот скажи, как сказать некогда любимому человеку, что дружбы после окончательного и бесповоротного разрыва просто не может быть? Есть обиды, которых не прощают. Есть предательства, которые невозможно изжить до конца, невозможно понять и принять, ты согласна? Как донести это до сознания того, кто предал тебя? Как, какими словами сказать такому человеку, чтобы больше не лез в мою жизнь? Я боюсь сорваться, боюсь встретиться и не сдержаться, наговорить грубостей, но больше всего я боюсь поддаться и стать рабом этого человека, готовым на всё, лишь бы мне уделялась хотя бы кроха его внимания. Я очень этого боюсь, честное слово. Я всё ещё люблю этого человека. Не знаю, что мне делать, Мария».

Глеб, наверное, стёр бы последний абзац своего письма. Жаловаться он не любил, да и к чему Марии знать о его душевном надломе? Но очередная сигарета, дотлевшая до фильтра, обожгла Глебу пальцы. Пока он, ругаясь, вдавливал сигарету в уже опять почти полную пепельницу, неосторожным движением коснулся клавиатуры. И сохранённое письмо ушло адресату вместе с вырвавшимся помимо воли Глеба признанием в собственной беде.

====== И чего же мне так плохо?! ======

Не спалось. Они так и не поговорили. Саша пришел поздно, уставшим.

Конечно, уставшим, он отработал весь прошлый день, потом ночь, снова день, и приём в диагностическом. Ему не до разговоров, а тем более не до выяснения отношений. Пока ел, спросил – было ли письмо от Поддубного. Значит, помнил и волновался. Ответила, что было, что всё в порядке – пронесло. Он улыбнулся, поздравил, сходил в душ и лёг спать. Дочку просто поцеловал и не поговорил, не поиграл с ней. Устал. Просто сильно устал.

Мария почувствовала, что рада тому, что выяснение отношений отсрочено. Это очень хорошо, что не сегодня, завтра – пожалуй, а может...

Она сидела на кровати и смотрела на Сашу. Думала. Прокручивала в голове предстоящий разговор. А если он гей? Если тот мужчина на фотографии – тот, которого он любит?

Нет, не может быть. Как мужчина может любить мужчину?! Нет, даже если такое существует, то где-то далеко. Так далеко, что она и не видела такого никогда. Нет! Нет! Нет!

Только не Саша. Он любил её, только её. Ещё позавчера она была в этом уверена. Что изменилось? Она увидела эти дурацкие фотографии. Она была так возмущена, что даже не разглядела, кто был второй парень. Включила комп. Снова вошла в почту мужа. Она себя почти ненавидела. Никогда, она не позволяла себе влезать в его личное пространство, так же, как и он в её.

Она даже в кошелёк к нему никогда не заглядывала. Если нужно было разменять или попросить денег – несла ему кошелёк, чтобы он сам. А тут...

До чего же опустилась, рыскать в его почте в поисках компромата... Низко, подло, грязно... Фотографий не было. То есть ткнуть пальцем было не во что. Ещё скажет, что ей показалось. Чувство стыда и неловкости заполнили все её сознание. Сама для себя решила, что сказывается перенапряжение, до защиты оставались всего каких-то пару месяцев. Конечно, она устала, вот и крыша поехала от усталости.

Легла спать, но уснуть не получалось. А Саша спал...

Пристроилась сбоку, обняла его, провела рукой по небритой щеке, поцеловала.

– Машенька, я так устал... – он говорил сквозь сон, даже не открывая глаз, но говорил ласково, и обращался к ней, не к кому-нибудь, именно к ней.

– Спи, я просто рядом, – ответила и прижалась к нему ещё сильнее.

Нет, она не хочет ничего знать о тех фотографиях, их не было. Не было и всё. Надо вычеркнуть их из памяти, их даже в компьютере не осталось.

Она любит мужа, любит так, что готова простить. Если есть, что прощать. Вспомнила все шесть лет их брака. Как они жили? Чем? Гонка, сплошная гонка с самими собой. Всё время вперёд, всё время работа, много работы. Сколько времени они провели вдвоём, подле друг друга за эти годы? Считанные дни, которые можно по пальцам пересчитать. Где они были вместе и когда?

В зоопарке с дочерью. Это был такой праздник.

Она вспомнила, как молила Бога, чтобы этот день не кончался. Вспомнила Сашины глаза, которые смотрели на неё так тепло, с восторгом и трепетом одновременно. Потому что он любил её, однозначно любил.

А что ещё можно вспомнить? Первые пару месяцев в самом начале, которые провели в постели? И результат не заставил себя ждать, она забеременела. Вспомнила, как расстроилась тогда, ей предлагали науку, а случилась дочь.

Но Саша рассудил, что всё правильно: сначала ребёнок, а потом всё остальное.

Только это остальное вылилось в вечную пахоту. Ведь на содержание няни, которую взяли как только дочке исполнился год, нужны были деньги, чтобы она, Маша могла заниматься своей наукой. Вот откуда его дополнительные дежурства и работа в двух, а периодически и в трёх местах. Да и за детский сад нужно платить.