Страница 2 из 6
Живописец был очень недоволен тем, что Гонзаго использует его талант только для создания копий «чужих» картин. В некоторой степени это обусловлено тем, что метод написания заказных портретов являлся довольно простым: мастер в заранее заготовленную композиционную схему уже с натуры вписывал лицо модели. Рубенса такое положение дел не устраивало. Он умел к любому, даже неинтересному для себя жанру найти особый, часто неожиданный подход. Так, например, в строгие «каноничные» рамки придворного портрета художник вдохнул новую жизнь, освободив от жесткости письма, застылой композиции и отрешенности модели. Живописец внес в портрет движение и жизнь, богатство колорита, усилил значение пейзажного фона, сделав его тем самым достойным выражением монументального искусства.
За восемь лет пребывания в Италии Рубенс написал портреты многих аристократов, например, «Автопортрет в кругу друзей из Мантуи» (около 1606, Музей Вальраф-Рихартц, Кельн), «Маркиза Бриджида Спинола-Дориа» (1606–1607, Национальная галерея, Вашингтон), а так же своего покровителя — герцога Мантуанского. Благодаря превосходно развившейся визуальной памяти, строгой дисциплине и кропотливым тренировкам, в работах художнику удалось добиться такой твердости руки при создании рисунков и набросков, что, по существу, в этом ему не было равных.
В последние годы пребывания в Италии Рубенс получил крупный заказ на исполнение запрестольного образа для главного алтаря Кьеза Нуова. По его собственным словах! столь ответственное поручение было дано ему, «наперекор притязаниям всех лучших римских художников».
В самом конце лета 1608 Рубенс получил тревожное известие о смертельной болезни матери. Но как не спешил художник в Антверпен, ему не удалось застать ее живой. Мария Пейпелинс умерла 19 октября того же года. Живописец очень тяжело переживал ее смерть. В память о ней он установил на могиле «лучшей из матерей» запрестольную скульптуру, которую первоначально исполнял для Новой Церкви в Риме.
Несмотря на трагический повод для возвращения на родину, приезд художника совпал с моментом заключения двенадцатилетнего мира, что говорило о наступлении в стране долгожданного благополучия.
На службе у испанской короны
Через некоторое время после возвращения во Фландрию Рубенс, уже имевший славу выдающегося живописца, получил приглашение на службу от эрцгерцога Альберта и инфанты Изабеллы, правивших в то время во Фландрии от имени испанской короны. Чтобы художник согласился и не пожелал вернуться в Италию, куда могли привлечь высокие цены на его произведения, супружеская чета предложила ему ряд весьма заманчивых привилегий. Она послала Рубенсу золотую цепь, назначила его придворным живописцем, а также поставила перед ним очень хорошие условия — помимо фиксированной годовой оплаты, за каждую выполненную живописцем по их заказу работу обязалась выплачивать отдельное вознаграждение.
Согласно правилам, художник должен был переехать в Брюссель и жить при дворе. Но чтобы наверняка склонить живописца к принятию нужного решения, августейшие покровители пошли на серьезные уступки. Они освободили Рубенса от налогов, позволили быть независимым от правил гильдии св. Луки и даже разрешили остаться жить в Антверпене. Живописец не мог отказаться от таких условий и принял предложение.
Рубенс был наделен тонким умом, обаянием, чувством такта, умел расположить к себе любого собеседника. Эти качества в сочетании с тем, что его профессия давала возможность общаться с самыми богатыми и влиятельными вельможами многих стран, превратили живописца в блистательного дипломата. Изабелла прекрасно понимала, что искусство художника давало ему свободный доступ в самые знатные королевские дома Европы, поэтому сделала его своим неофициальным посланником. Рубенс во время сеансов портретировання или в момент обсуждения заказов проводил секретные переговоры от лица испанской короны. Нужно отметить, что большинство из них было увенчано успехом.
Счастливый брак
Б 1609 живописец познакомился с секретарем городского суда Яном Брантом. Его юная красавица-дочь Изабелла пленила своим обаянием Рубенса, которому на тот момент было уже тридцать два года. Через несколько месяцев, 3 октября 1609, художник женился на ней. Это был желанный брак, основанный на крепкой и нежной любви.
Свое счастье живописец отразил в полотне «Автопортрет с Изабеллой Брант» (1609–1610, Старая пинакотека, Мюнхен), отличающемся виртуозностью, блеском и великолепием. Художник тщательно выписал все детали и украшения дорогих костюмов, щеголяя тонким и точным рисунком. В лице Изабеллы Брант, озаренном нежной, практически незаметной улыбкой, — искренняя радость и счастье. Себя Рубенс изобразил спокойно смотрящим на зрителя. Правильные черты и открытый взгляд подчеркивают внутренне благородство и достоинство. И, хотя все подчеркивает родство полотна с пышными парадными портретами, тем не менее художник в картине преодолевает рамки этого жанра. Живописец дает почувствовать зрителю свою любовь и привязанность к супруге, их взаимное согласие и нежность друг к другу. За годы совместной жизни Рубенс написал несколько портретов супруги. Все они правдивы и точны в деталях, скромны в изображении аксессуаров и фона.
Шумный успех принес художнику достаток, о котором не могли даже мечтать его измученные тяжелой судьбой родители. В 1610 он приобрел просторный дом в Антверпене. Чтобы реализовать свои архитектурные проекты, созданные еще в Италии, мастер пристроил к нему студию. Фасад дома он украсил скульптурой, придав своему жилищу сходство с итальянскими палаццо.
Бог живописцев
Первым крупным заказом, полученным Рубенсом в Антверпене, стала большая картина «Поклонение пастухов» (1608, Сант Паулускерк, Антверпен) для зала антверпенской ратуши. Это был дебют художника в родном городе. Как и многие его ранние произведения, полотно было отмечено сильным влиянием итальянского искусства. Светотеневые контрасты, характерные для произведений Микеланджело да Караваджо, Рубенс довольно часто привносил в свои работы на религиозные и мифологические сюжеты, написанные в этот период.
Своим композиционным и колористическим построением «Поклонение пастухов» с некоторыми дополнениями достаточно точно повторяет картину Корреджо «Ночь». Однажды французский художник Делакруа по этому поводу заметил, что Рубенс «обладал даром вбирать в себя все чужое… Он был переполнен величайшими образцами, но следовал тому началу, которое носил в самом себе».