Штурм

— Вот-вот, — подхватил Бирюзов, — поэтому я и приехал. Надо торопиться… Скоро ли артиллерия сможет нанести такой же удар, как на Перекопе?

Мы доложили, что понадобится не менее десяти дней для подготовки. Орудия, особенно тяжелые, тихоходные, подойдут только через трое-четверо суток. Необходимо еще и время для того, чтобы выявить огневую систему противника.

— И не мудрено, — с досадой бросил генерал, — тракторишки-то ваши по пять километров в час ползут.

— И все же, — сообщил я, — половина артиллерии на автомобильной и конной тяге уже этой ночью станет на позиции.

— А могли бы вы завтра к утру поддержать пехоту?

— К утру около пятисот орудий и минометов будут наготове. Конечно, такая спешка может отрицательно сказаться на точности стрельбы. С этими сомнениями мы и пришли с Левиным к командарму.

— Командующий фронтом специально послал меня, чтобы ускорить удар и расширить плацдарм на реке Бельбек. Дело за вами.

Затем Бирюзов говорил о возможных вариантах расширения плацдарма. Он взял топографическую карту, на которой по данным аэрофотосъемки были указаны огневые позиции, опорные пункты, противотанковые рвы, минные поля противника.

— Георгий Федорович, — подошел он к Захарову, — как вы расцениваете вот этот район? — и он указал на высоту 76.9.

— Эта высота меня интересует меньше всего. Она мне ничего не даст. Ведь снова придется прорываться в долину Бельбека, а затем штурмовать Мекензиевы горы. Лучше уж сразу захвачу горы, а с ними и высоту. Кстати, первая позиция на северном склоне уже в моих руках.

— Не отдадут фашисты высоту. А это очень важный форпост крепости — ключ к выходу из Севастопольской бухты… В каком состоянии тринадцатый гвардейский корпус? — поинтересовался Бирюзов.

— Три дивизии Чанчибадзе приводят себя в порядок в Евпатории и Саках.

Мы еще с час разбирали вопросы взаимодействия, обсуждали, как лучше провести операцию и эффективнее использовать штурмовую авиацию 8-й воздушной армии генерала Хрюкина. Потом командарм объявил решение: днем 16 апреля армия после сорокаминутной артиллерийской подготовки четырьмя дивизиями прорывает оборону на фронте Любимовка — Бельбек, имея задачей овладеть Северной стороной Севастополя.

Бирюзов, одобрив это решение, уехал в штаб фронта.

Ночь перед штурмом у артиллеристов прошла беспокойно. Часть батарей еще только подходила к позициям. Некоторая заминка получилась с одним артиллерийским полком — командир не рассчитал, что, чем южнее к Севастополю, тем труднее дороги, круче подъемы. Пришлось тихоходные тракторы заменять «студебеккерами». Как и в Донбассе, тяжелые пушки шли на буксире двух, а иногда и трех машин. К утру полк прибыл на место.

Днем началась артиллерийская подготовка. Чувствовались все-таки поспешность планирования огня и недостаточность пристрелки. Не так интенсивно, как хотелось бы, шло разрушение дзотов и подавление огневых средств противника.

Потом пехота поднялась в атаку. В ее действиях тоже не было такой слаженности и четкости, как на Перекопе. Завязались затяжные бои. Командирам дивизий снова пришлось выдвинуть вперед штурмовые отряды. Артиллерия сосредоточивала удары по особо важным объектам. Все чаще стали появляться в воздухе наши самолеты. Преодолевая сопротивление, дивизии продвигались в сутки по сто — полтораста метров, расширяя плацдарм на северном склоне Мекензиевых гор.

Долина Бельбека стала бело-розовой от цветущих абрикосовых деревьев и яблонь. Наступающие постепенно отвоевывают ее у противника. 54-й и 55-й корпуса вклинились в Севастопольский район и подготовили плацдарм для генерального штурма крепости. Однако на правом фланге роковая высота 76.9 держит под огнем западную часть долины.

Артиллеристы широко развернули разведку. Более трехсот наблюдательных пунктов действуют на фронте в четырнадцать километров, разведчики тщательно изучают оборону врага. Но им не всегда удается обнаружить огневые точки — на склонах Мекензиевых гор зазеленевший кустарник хорошо маскирует вражеские позиции. В таком случае нам помогает воздушная разведка. Опытные дешифраторы по мельчайшим признакам отыскивают на фотосхемах такие трудноуловимые цели, как минометные позиции. Звукометристы день и ночь засекают батареи противника. Артиллерия накапливает разведывательные данные.

Чем меньше оставалось дней до штурма Севастополя, тем беспокойнее становилось в районах «отдыха» 13-го гвардейского корпуса. С утра до ночи в окрестностях Евпатории, Саки трещали автоматы, гремели разрывы мин и противотанковых гранат. То тут, то там раздавалось раскатистое «ура!». Гвардейцы готовились к новым боям на главном направлении.

Во время перерыва я разговорился с новобранцами. Их волновали сведения о якобы непреодолимой немецкой обороне в районе Севастополя. Один солдат сообщил, что вчера в роте кто-то читал интересную книжицу. В ней говорилось, как адмирал Ушаков еще двести лет назад писал: морская крепость Севастополь заложена на такой местности, что ни с моря, ни с суши ее взять невозможно. Да и наши войска в 1941–1942 годах более двухсот дней обороняли Севастополь и гитлеровцев уложили видимо-невидимо. Солдат мыслил логично и потому спросил:

— Можно ли быстро взять нам эту крепость? Пожалуй, нельзя.

Эти сомнения возникли у бойцов после того, как незадачливый агитатор пустил в ход брошюрку, по-видимому изданную еще в начале сорок второго года. Пришлось подробно рассказать о силе наступательного порыва наших воинов, перед которыми не могли устоять вражеские укрепления Миус-фронта и Перекопа, напомнить о том, что мы теперь и технически сильнее немцев.

— И то правда, — отозвался солдат, и в его голосе я уловил уже более бодрую нотку.

— К тому же двести пятьдесят дней обороняли Севастополь наши, — включился в беседу генерал К. А. Цаликов. — А у фашистов кишка тонка, они и неделю там не продержатся.

Солдаты заулыбались и вновь приступили к занятиям. У развалин каменных домов артиллеристы с трудом перетаскивали через завал противотанковую пушку.

— Живей, живей! — командовал полковник В. А. Шевченко.

На первый взгляд перетащить орудие через завалы нетрудно, но на деле это не так просто. Расчет пушки должен сопровождать наступающих пехотинцев огнем и колесами. Кое-кто из пушкарей пытался идти в полный рост.

— Эдак не годится! — кричит Шевченко. — Выше боевой оси не подниматься, иначе вражеский пулеметчик или автоматчик вас тут же очередью срежет.

И вот расчет третий раз вытаскивает свое орудие из воронки. Теперь солдаты действуют более ловко, плотнее прижимаясь к орудийному щиту.

— Так-то и «воюем» с утрл до вечера, — докладывает полковник. — Как говорится, тяжело в учении, легко в бою. Иначе нельзя.

Прощаясь с Шевченко, я подумал о том, как порой наши полки много теряли людей из-за того, что мало проводили вот таких занятий.

На обратном пути мы заехали в 24-ю гвардейскую дивизию. Генерала П. К. Кошевого уже давно нет здесь, он командует корпусом, а хорошие традиции сохранились: дисциплина крепкая, офицеры с увлечением учатся сами и постоянно учат подчиненных. Надо отдать должное Петру Кирилловичу Кошевому. Он сумел воспитать у них стремление ко всему новому в приемах и методах ведения боя.

Подъезжая к небольшому озеру вблизи города Саки, мы увидели множество плотов, лодок и бревен. Это батальоны 24-й дивизии отрабатывали детали организации переправы с помощью подручных средств. Наблюдали за занятиями командир корпуса генерал-лейтенант П. Г. Чанчибадзе и начальник штаба армии полковник П. И. Левин.

А по соседству с переправой проходили уж совсем необычные занятия. И если бы не палатки с красными крестами и не веселый говор девушек с санитарными сумками, то можно было бы подумать, что тут состязаются легкоатлеты. Вот мимо нас пробежал здоровенный санитар, он легко нес на широкой спине «раненого».

Тут же из развалин выполз вспотевший солдат, на его плече, блаженно улыбаясь, повис тоже «пострадавший». За грудой щебня русоволосая девушка с красным крестом сноровисто перевязывала бойцу руку.