Штурм

Тогда командир немецкой дивизии, расположенной на противоположном берегу лимана, решил оттеснить наши войска, чтобы обезопасить проход караванов. Командир румынского полка подполковник Пискулеску получил приказание переправиться через лиман и занять оборону на косе. Позже нам стало известно, что Пискулеску пытался отказаться от этой задачи, но гитлеровец был неумолим и обещал послать на помощь свою роту баварцев.

Ночью, под прикрытием огня нескольких батарей, румыны переправились на косу. Нашей роте пришлось отступить под натиском превосходящих сил.

Об этом стало известно командиру 70-го гвардейского полка майору Анатолию Семеновичу Дрыгину, который находился в госпитале. Врачи не выписывали его, так как простреленная нога еще не зажила. Но не таков характер был у майора, чтобы без дела отлеживаться на койке, и он тайно бежал в полк. И попал, как говорят, с корабля на бал!

— Где пленные? — с ходу накинулся Дрыгин на командира роты. — О потере хуторов поговорим особо. А сейчас пока нужен «язык». Немедленно исправляй свою ошибку!

Командир роты и его бойцы через несколько часов привели румынского солдата, который показал, что их полк должен удерживать захваченные хутора.

— Сбросить, сбросить противника в море! — рассуждал майор.

Но не так легко было решить эту задачу: его подразделения растянулись более чем на сто километров. Зная об этом, Дрыгин стал подтягивать свои роты из отдаленных гарнизонов.

В полдень я зашел к командарму. Он уже успокоился и поджидал, пока связисты установят прямую связь с командиром 70-го полка.

— Вы знаете, что просит генерал Саксеев для ликвидации десанта? — спросил Захаров.

— Два артиллерийских полка. Но мы ему не сможем их дать. Распутица и бездорожье мешают. Они смогут прийти туда дня через четыре.

— Это плохо. Впрочем, послушаем Дрыгина.

Командир полка по телефону доложил: румынский полк, захватив Покровские Хутора, окапывается и занимает оборону. Немецкая рота в резерве у Форштадта. Майор решил к исходу дня сосредоточить сводный батальон и артиллерийский дивизион восточнее хуторов и провести разведку боем.

— Нужна ли вам помощь? — спросил командующий.

— Своими силами справимся, если удастся выполнить затею начальника политотдела.

— Какую еще затею? — удивился Захаров.

— Начполитотдела подполковник Ермоленко хочет распропагандировать румын…

На этом связь оборвалась. Захаров нервно заходил по комнате и, обращаясь к вошедшему начальнику политотдела армии А. Я. Сергееву, сказал:

— Черт его знает, что получается! Командир дивизии требует не менее двух артиллерийских полков, танковый батальон и штурмовую авиацию. А Дрыгин считает возможным выполнить боевую задачу своими силами. Он, пожалуй, правильно оценивает обстановку. Это тот самый Дрыгин, которого наши кадровики настаивают отправить на учебу. Майор не имеет военного образования, и отдел кадров боится доверять ему полк.

— Георгий Федорович, — прервал его Сергеев, — Кошевой — хитрый мужик, никуда Дрыгина из дивизии не отпускал. Помните, во время боев в Донбассе майора хотели послать на курсы. Кошевой упросил вас оставить его на месте. Дрыгин очень много работает над собой. На днях я был в госпитале. Встретил там Дрыгина. Он изучал карты, графики артиллерийского наступления, таблицы по переправочным средствам. Молодец, не теряет зря времени и готовится к боям. То же делали и другие раненые командиры.

В Донбассе, а потом и на реке Молочной мне иногда приходилось встречаться с майором А. С. Дрыгиным. Как-то на досуге Анатолий Семенович рассказал, что окончил сельскохозяйственный институт. До войны в армии не служил, прошел лишь месячные лагерные сборы. Поначалу был политруком роты, затем стал комиссаром батальона. Комдив генерал П. К. Кошевой, присмотревшись к боевому комиссару, назначил его командиром гвардейского батальона. А через год Дрыгин уже командовал полком. И вот сейчас отважный майор смело брался за решение новой боевой задачи на Кинбурне.

3 декабря после артиллерийской подготовки наши бойцы поднялись в атаку. 70-й полк атаковал хутора справа, а 71-й полк во главе с майором Т. И. Степановым обходил неприятеля слева. Парторг старший лейтенант П. И. Сизов[11] подбежал к крайнему дому у берега лимана и увидел в лодке румынских солдат. С лодки сообщили, что командир 1-го батальона 12-го румынского полка майор Байкояну Ион согласен сдаться, если русский офицер гарантирует жизнь пленным. Сизов поклялся честью советского офицера, и вскоре к берегу подошли три шлюпки.

Старательный помощник командира полка по хозяйственной части угостил пленных хорошим обедом и даже водкой.

— Теперь можно приниматься за выполнение плана Ермоленко, — сказал инструктор политотдела капитан Юрий Иннокентьевич Кириленко, обращаясь к командиру полка. — Он считает, что можно и нужно перетянуть румынский полк на нашу сторону без потерь. Есть, знаете, такое мощное оружие, как политическая пропаганда. Вот мы его и используем.

— Не промахнемся? — словно сомневаясь в силе пропагандистского оружия, спросил командир полка.

— Будьте уверены, — строго возразил капитан, — промашки не будет. Наша агитация дойдет до сердца румынских солдат.

Убежденность капитана покорила Дрыгина, он проникся уважением к Юрию Кириленко и уверенностью в успех задуманного мероприятия.

Капитан тут же взялся за дело. Он пришел к пленным, тепло, по-дружески рассказал им о благородной миссии нашей армии, несущей порабощенным народам освобождение от гитлеровского рабства.

— Мы отпускаем вас к своим, — как бы между прочим бросил Кириленко, будто речь шла о чем-то обычном в практике советского офицера. — Идите в полк и расскажите обо всем, что вы видели здесь, о нашем отношении к вам.

Солдаты переглянулись, капитан уловил на их лицах тень сомнения. И Кириленко постарался рассеять это недоверие.

— Можете не сомневаться, хлопцы, у нас слово не расходится с делом. Мы не только отпустим вас, но даже поможем перебраться через наш передний край.

Солдаты весело заговорили, их смуглые лица озарились улыбками.

После непринужденного разговора с румынскими солдатами Кириленко заглянул на огонек к майору Дрыгину. Анатолий Семенович о чем-то оживленно спорил с начальником оперативного отдела штаба армии полковником С. Б. Вольфманом. Умный, беспокойный полковник не мог усидеть в штабе, когда полки готовились к выполнению важной боевой задачи. Семен Борисович успел побывать в ротах, проверить состояние оружия, проинструктировать командиров о том, как лучше и успешнее очистить Кинбурн от противника. Оставалось лишь выслушать еще раз мнение политработника.

— Ну, что вы скажете, капитан? — спросил Вольфман.

— Дело сделано, убежден, что пленные расскажут правду о нас, и полк сложит оружие без боя, перейдет на нашу сторону.

— Цыплят, говорят, по осени считают, — тихо отозвался Дрыгин. — Ну да будем надеяться, что все будет хорошо.

— Тогда начинаем, Анатолий Семенович, — спокойно сказал полковник.

…Майор Байкояну написал записку офицерам своего полка и подчиненным солдатам, сообщил о хорошем обращении русских с пленными и рекомендовал сдаваться. Вечером с этой запиской пленные солдаты Сакарьяну Танае, Хриско Григорий и Сюрарю Джерди ушли к своим.

На другой день у нас появились первые перебежчики. Они рассказали, что видели посланцев майора, которые призывали всех солдат сдаваться в плен, затем пошли к командиру полка подполковнику Пискулеску и отдали ему записку майора Байкояну.

Однако сопротивление румын не ослабевало. Неоднократно нам приходилось поднимать свои роты в атаку, но каждый раз сильный пулеметный огонь преграждал путь нашим солдатам. Потом стало известно, что командир эсэсовской роты автоматами подгонял румынских солдат, расстреливая тех, кто пытался уйти в плен.

Кое-кто уже стал сомневаться в «затее» начальника политотдела. Но тот стоял на своем.

— Стемнеет, и румыны сдадутся, — говорил подполковник Н. Д. Ермоленко. — Я уверен, что они будут с нами в одном строю.

11

Петр Иванович Сизов прошел славный боевой путь. В период боев в Восточной Пруссии пал смертью храбрых. В трудный момент наступления в районе городка Погеген политработник возглавил атаку гвардейцев стрелковой роты, забросал гранатами вражеский пулеметный расчет и таким образом обеспечил выполнение боевой задачи. Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 24 марта 1945 года П. И. Сизову было присвоено почетное звание Героя Советского Союза. — Прим. авт.