Мы будем любить всегда

– Мы там будем часов через двадцать. Летим на предельной скорости.

– Что мы там будем делать?

– Посмотрим, – уклончиво ответил Ник и совершенно спокойно показал пятерню. Странный жест, но Эмма к нему уже привыкла: видимо, он означал, что все в порядке.

Ладно, если Ник спокоен, то и Эмма постарается успокоиться.

Она оставила в покое волосы, заправила за уши выбившиеся пряди и ровным голосом, как будто все у них в порядке, поинтересовалась:

– Ты хоть выспался? Можно забраться в душ, а после поспать. Время у нас есть, судя по всему.

– Я уже был в душе. Видишь, даже скафандр снял.

В самом деле, Ник сидел в тонкой белой рубашке с цветной нашивкой у подола и длинных синих штанах, необычайно мягких и теплых. Точно такая же одежда была и у Эммы – специальная поддевка под скафандр. Она обладала уникальными свойствами поддерживать нужную температуру тела.

– Тогда, может, еще поспишь? Там есть удобные спальные места. Правда, жесткие, но зато с подушками и одеялами.

– Я бы поел чего-нибудь. – Ник потянулся и выбрался из кресла. – Надо поискать еду. Здесь должна быть какая-то еда.

– Тогда пошли. Может, найдем. – Эмма вздохнула и побрела вглубь одного из коридоров.

Ник следовал за ней, и Эмма легко улавливала его запах. Теплый, ставший знакомым и немного приятным. Временами ей чудились ноты какой-то незнакомой древесины, порой она различала дым костра. Ник действительно принял душ, и еще от него пахло здешней водой – технический запах с привкусом железа.

Вода на шаттле была так себе, не лучшего качества, но вполне пригодная для мытья тела – так говорили показатели на небольшом водном резервуаре.

– Это маленький жилой шаттл, его оснастили для того, чтобы здесь могла жить семья, – начал объяснять Ник, заглядывая во все отсеки. – Вот здесь оружие. А тут, смотри, контейнеры. Железные. Глянем, что тут есть.

Эмма почесала ногу ниже коленки, поморщилась и втиснулась в узкий дверной проем. На этом шаттле все было маленькое, узкое и неудобное: и койки, и кресла, и душевая кабинка. И уж тем более кладовки, где хранились необходимые вещи.

Контейнеры кто-то настолько плотно придвинул друг к другу, что не так-то просто оказалось вытащить хоть один. Ник возмущенно стукнул по железному боку крышки кулаком, так что сработали программы замка, и крышка неприятно загудела. Открыться она не смогла – помешал соседний контейнер.

Наконец железный ящик извлекли и вытащили в коридор.

– Вот! Я знал, что здесь есть еда! – довольно протянул Ник и выпрямился.

Взглянул на Эмму, ослепительно и довольно улыбнулся и демонстративно постучал по плоским коробочкам с консервами.

Контейнер оказался доверху забит мясными консервами. Серебристые крышечки банок поблескивали голографическими наклейками с указанием даты изготовления и температуры внутри банок.

– Они съедобны? – уточнила Эмма.

– На Земле умеют хранить продукты, в этом я уверен. Так что бери парочку и тащи на кухню. Я посмотрю, что еще есть.

Эмма досадливо потрясла ногой, которая все равно неприятно зудела, загребла столько консервов, сколько умещалось в руках, и громко протопала на кухню.

Ник нашел консервы с вермишелью, сухое пюре, сосиски, сухой кетчуп, который надо было развести водой, и несколько бутылей с питьевой водой, которая оказалась очень кстати.

– Отличные запасы, – протянул Ник и улыбнулся. – То, что надо.

Поели тонкую вермишель с мясом, запили все это горьким безвкусным кофе, похрустели вафлями, потом Ник нахмурился и спросил:

– Что у тебя с ногой? Почему ты ее все время чешешь?

– Задела о железяку, когда пробиралась в шаттл. Царапина, я смотрела, но временами жжет, – ответила Эмма. – Ничего страшного.

– Давай посмотрю, – решительно заявил Ник, наклонился, быстрыми движениями закатал штанину и осмотрел две небольшие ранки и длинные царапинки около них.

– Ерунда, я же говорила, – пробормотала Эмма, чувствуя, как накатывает странная неловкость.

Ее вдруг огорошило сознание, что она осталась наедине с этим красивым парнем, что он сидит совсем рядом, касается ее ноги и пальцы у него теплые и немного шершавые. Она слышала его тихое дыхание, улавливала его запах и вдруг поняла, что это ей нравится. Просто нравится – и все.

И это необъяснимо. Никакая логика не поможет разобраться в этом. Почему Ник вдруг стал нравиться? Почему она краснеет рядом с ним, а сердце постоянно ухает куда-то вниз и после бьется тяжело и часто, будто Эмма не вы учила урок и топчется перед роботами, не зная, что ответить.

– А я все думал, откуда появился этот маленький робот, который заразил шаттл вирусом. – Ник выпрямился и осторожно опустил ткань штанины. – Ты его принесла на своей ноге, Эйми.

Слабая улыбка, легкое покачивание головой – и больше никаких упреков.

– Не может быть! – возмутилась Эмма. – Я ничего не чувствовала. Это просто царапина. Может быть, поцарапалась, пока билась с роботами!

– Такие ранки оставляют после себя маленькие роботы-присоски, которые разносят вирус, – спокойно ответил Ник и принялся убирать в вакуумный мусоросборник пустые банки из-под мяса. – Они очень… Как правильно сказать? Очень одинаковы. Всегда одни и те же. Я уже видел такое.

– Я не могла не заметить многоножку!

На самом деле она не могла пропустить эту гадину! Потому что если Эмма и в самом деле оказалась настолько беспечной и глупой, то выходит, что по ее вине они сейчас несутся в темноту космоса на бешеной скорости и надеются только на то, что топлива хватит на посадку на Земле.

Это по вине Эммы их ждет полная неизвестность!

А Ник совершенно спокоен, и ни единого упрека от него, ни единого обвинения!

– Ее трудно увидеть. Надо просто знать, что это может быть, – неумело пояснил Ник.

– И где мы приземлимся? Что мы будем делать?

– Остров Саб лучше всего приспособлен для посадок. Я направил нас на остров Саб.

– И что дальше? Что мы будем делать дальше?

– Попробуем связаться с нашими. А они нас заберут.

– Как они заберут нас? Это значит, что они должны добраться до Земли. Это сложно, их не пропустят на планету синтетики.

– Сделаем так, чтобы пропустили. Я бывал в разных переделках, и эта не самая страшная, – ответил Ник.

Эмма вздохнула, посмотрела на работающий мусоронейтрализатор и опустилась прямо на пол. Кухонька на шаттле тоже была крошечной: длинная полка, шкафы и лучевая мультиварка, способная восстанавливать сублимированные продукты. В шкафах с магнитными полками, не дающими посуде упасть, стояли ряды железных мисок и кружек и пара кастрюлек и лежало несколько ложек. Все скромно и просто.

– На этом шаттле раньше летали много раз, он был домашним кораблем. Понимаешь, что говорю? – заговорил Ник. – Здесь люди жили постоянно. Всегда. Я смотрел записи полетов. В основном нападали на крейсеры и грабили. Это шаттл пиратов.

– Наверняка на нем раньше летали родители тех детей, которых мы встретили на станции, – задумчиво проговорила Эмма. – Родители Саманты, Вильяма и остальных.

– Может быть. Здесь не имели корабельного журнала, никаких имен не оставлено. Но есть проложенные карты полетов, что были раньше. Вот их я и читал.

– Расскажи про свою планету, – попросила Эмма.

Ей хотелось узнать все про этого парня, все его прошлое. Как это на самом деле – жить на планете? Хорошо? Или не очень?

Эмма никогда не была на Земле и даже не была уверена, может ли она считать эту планету своей родиной. Может, это уже родина роботов?

Ник убрал мешающие длинные пряди волос – теперь они не были заплетены в две короткие косички и просто обрамляли смуглое лицо, – пожал плечами, словно извиняясь за свое косноязычие, и ответил:

– Я могу много рассказывать, но лучше всего увидеть.

– Как же я могу увидеть? – удивилась Эмма.

– Когда попадем на «Дракон», я тебе покажу. И Настоящие деревья тебе покажут. Ты увидишь.

Он вдруг выразительно взглянул Эмме в глаза и заговорил быстро и весело, перемежая слова всеобщего языка словами своей родной планеты.