Страница 45 из 46
В русском языке о человеке, наделенном каким-либо талантом, говорят: «Его Бог поцеловал». У карелов есть сходная пословица, подчеркивающая степень обожествления леса: «Kudamas roih mettsyniekku, sen santah, kondii tiedeä, sidä mettsy koski» (Из кого будет охотник, того, говорят, медведь знает, того лес тронул). Карелы считали, что медведь (в данном случае, это не просто дикий зверь, а тотемное животное, покровитель рода, олицетворение духа – хозяина леса) никогда не тронет в лесу женщину, беременную девочкой, иное дело, когда в животе – мальчик; медведь может погнаться за такой женщиной, и тогда именно из этого ребенка вырастает хороший охотник. Иногда медведь убивал беременную мальчиком[221], тем самым как бы видя в будущем новом члене родового коллектива своего соперника.
Уже говорилось, что в сознании карела образ хозяина леса близок к образу черта, нечистой силы. Это также отразилось в древнем пласте языка. Именно со словом metsä (лес) связано огромное число ругательств, в которых оно переводится именно как черт. Во-первых, это распространенное проклятие: «Мессу sinuu ottas» (Лес бы тебя побрал). Считалось, что если такое ругательство направлено на ребенка или на домашнее животное – лес обязательно спрячет его, возьмет в свое укрытие («meccy peittäy», «mecän peitos on»), В д. Импилахти говорят: «Tsortu silmät vei, mettsy otti, ku en eniä kylän rahvahii tu
Вера в силу и покровительство почитаемых деревьев нашла широкое отражение и в образных пластах карельского языка, особенно в различных фразеологизмах[223]. Про недотепу говорили olet lepän töhlö (ты ольховая растяпа); про легкомысленного человека – huabamieli (осиновый ум); про упрямого – oled gu koivuine curku (как березовая чурка); про вековуху – kassu kadajine, perze pedäjine (коса можжевеловая, задница сосновая); про бедняка – kodi on korves, perti pedäjäs, elot ok-sal (дом в глухом бору, изба на сосне, пожитки на суку); про здорового и крепкого человека – on ku honkan runko (как ствол сухостойной сосны); про горько плачущую – itköy ku koivu koaduu (плачет как береза клонится). Во многих устойчивых выражениях сохранились отголоски не только архаичного поклонения деревьям, но и признания родственных отношений с ними. Внебрачного ребенка называли kataikon alta löyvetty (под можжевельниками найденный); про человека, который не был родственником – viärän koivun kautti on heimolaini (родственник через кривую березу). Аналогом русской пословицы «Яблоко от яблони недалеко падает» является карельская «Kandoh i vezat kazvetah» (По пню и побеги). Когда человек умирал, карелы говорили mä
У карелов, как и у всех народов, в древности широко был распространен культ отдельных деревьев. Особенно почитались береза, ольха, сосна; одним из самых священных деревьев считался можжевельник. Хотя с осторожностью и почтением надо было относиться к любому дереву, ибо «Et tiija eläes, mis puus piru istuu» (Не знаешь, живя, в каком дереве черт сидит).
Отголоски этих верований сохранились до наших дней. В Ведлозере в 1997 г. был записан рассказ о том, как заболела одна женщина. Причиной послужило то, что она ходила растрепанная, с неубранными волосами и несколько волосинок унес ветер (tuulen selgäh peästih). В данном случае и ветер воспринимается как живое существо, могущее целенаправленно схватить волосинки, неслучайно по-карельски дословно говорится, что они попали «ветру на спину». «Волос как попадет на ветер, поди знай, на какое дерево попадет. Попадет там два дерева каких-то стоят так рядышком. И вот их ветром так качает, скрипят, тогда так и жить будешь, скрипеть. Раньше умрешь». Волос в фольклоре всегда воспринимается как средоточие жизненных сил, плодовитости, счастья, удачи, здоровья[224]. В южнокарельских эпических песнях посредством проглатывания волосинки героиня может даже забеременеть. Далее в быличке рассказывается, что пришлось женщине идти в лес и срубить одно из деревьев. А после этого: «И скрип раздался: „Ты моей жене голову отрубила“. Одно дерево осталось стоять, а другое она срубила. Вот… И деревья, видимо, живые… Раньше так было» (110).
Большое внимание происхождению деревьев уделяют лечебные заговоры, причем в них тесно переплетены языческие и христианские верования.
ФА 2610/10
Человек согласно анимистическому мировоззрению боялся бесцельно «обижать» деревья, считая их живыми. В то, что у растений и деревьев есть душа, верило большинство народов. Так, древние германские племена считали, что раненое топором дерево уходит из леса. Туземцы на реке Конго ставили сосуд с пальмовым вином у корней деревьев, чтобы они могли утолить жажду[225]. Особенно широко действовал этот запрет в летнее время, когда люди наиболее часто бывали в лесу. Согласно карельским верованиям, пастухам, заключившим договор с лесом или его духами, было запрещено есть ягоды и грибы, ломать ветки у деревьев.
Еще А. Афанасьев подметил, что в русском языке одним словом обозначается то, из чего произрастает и дерево, и человек – «семя»; в результате созревания и растения, и люди производят на свет «плод»[226]. Все это является средоточением жизни, неслучайно в карельских эпических песнях девушка беременеет, съев ягодку (чаще всего брусничку)[227].
Л. Я. Штернберг указывал, что «самое главное свойство растительности и культа деревьев…это – необычайная сила их плодовитости. Никакое животное не может сравниться по плодовитости с деревом, на котором тысячи плодов, рассматриваемых как дети этого дерева»[228].
Армянские сказки сообщают о временах, когда деревья могли ходить, говорить, есть и пить. В легендах самых разных народов люди превращаются в деревья – тополь, яблоню, рябину, клен, березу, осину и т. д.: когда такое дерево рубят, из него сочится кровь, слышится стон и голос. Русские на Алтае считали грехом даже пить березовый сок: это «все равно, что блуд творить»; верили, что если сок березы прольется из дерева на снег, то он окрасится в кровавый цвет[229]. У саамов есть рассказ о парне, который пошел в лес за дровами. Только собрался он рубить сухую сосну, как та взмолилась, чтобы он не срубил ей ноги. Парень сумел справиться с этой задачей. И тут сосна попросила, чтобы он был осторожен и с ее верхушкой – не срубил бы голову. Лесоруб и тут оказался на высоте – и вдруг из дерева вышел человек, оказавшийся заколдованным лешим. За сноровку парень получил хорошую награду, да только она не принесла счастья, ибо досталась от нечистой силы[230]. Здесь мы видим процесс трансформации древних представлений: с одной стороны, олицетворена и является объектом поклонения старая сосна, а с другой – это уже просто место обитания лешего.
221
Материальная культура и декоративно-прикладное искусство сегозерских карел. Л., 1981. С. 26.
222
Федотова В. П. Фразеологический словарь карельского языка. Петрозаводск, 2000. С. 121; Макаров Г. Н. Словарь карельского языка. Петрозаводск, 1990. С. 203; Karjalan kielen sanakirja. Osa 3. Helsinki, 1983. S. 299–300.
223
Федотова В. П. Фразеологический словарь карельского языка. Петрозаводск, 2000. С. 42, 71, 84–85, 98, 111, 134–135, 161.
224
Hämäläinen A. Ihmisruumiin substanssi. Helsinki, 1920. S. 18–46.
225
Харузин H. Этнография. T. IV. СПб., 1905. С. 131.
226
Афанасьев А. Поэтические воззрения славян на природу. Т. 2. М., 1868. С. 489^490.
227
См. подробнее: Пропп В. Я. Мотив чудесного рождения // Пропп В. Я. Сказка. Эпос. Песня. М., 2007. С. 59–97.
228
Штернберг Л. Я. Первобытная религия в свете этнографии. Л., 1935. С. 440.
229
Зеленин Д. К. Избранные труды. М., 1999. С. 144–145.
230
Петрухин В. Я. Мифы финно-угров. М., 2003. С. 176–183.