Страница 38 из 46
Поднимается из проруби в тулупе
54
– A mibo se on Syndy?
– Mist’d mie tiijän, ken on Syndy. Sanottii miula.
– Midäbo sanottii Sy
– Ka midä sanottii, Syndyy? No varattii, varattii, miän v detstve vie sanottih Syndy tulou, hypiäkkiä lapset pagoo. Myö toze emmä ni kyzyn, midä se Syndy, pidäis hos vanhoilda starikoilda kyzyö, midäbä händä pöllätettii, se Syndyy. Sanottii, ava
– А что это за Сюндю?
– Откуда я знаю, кто этот Сюндю. Говорили мне.
– Что говорили о Сюндю?
– Да что говорили? Говорили, что Сюндю…
– Боялись этого Сюндю?
– Но, боялись, боялись. В нашем детстве ещё говорили: Сюндю идёт, бегите, бегите, дети, прочь. Мы тоже не спрашивали, что это за Сюндю. Надо было хоть у стариков спросить, чего им пугали, этим Сюндю. Говорили, что из проруби поднимается, в тулупе, или откуда там идёт, переваливается по земле. Так говорили.
ФА. 1735/6. Зап. Конкка У. С., Трофимчик 3. М. в 1972 г. в д. Паданы от Толошиновой А. Г.
Сюндю приходит в неводе и в лодках
55
Meilä sanottih: kun tulou Syndi, se panou, kellä ollou nuottua, pitkä nuotta, millä vejetäh kalua, ne panou hattaraksi, a venehet panou kengäksi. Da siitä vain kävelöy kylyä myöte. Niin sanottih, jotta kuin heinyä tukku rouno on, semmoni on se Syndi. Ava
У нас говорили: когда Сюндю приходит, он надевает (если у кого есть невод, которым рыбу ловят) невод как портянки, а лодки – как сапоги. И потом ходит по деревне. Так говорили, что он как ворох сена, такой он, Сюндю. Из проруби поднимается…. Одежду не стирали в тот промежуток, только когда Крещение пройдет, тогда….
ФА. 2958/17-2959/1. Зап. Конкка А. П. в 1986 г. в д. Реболы от Лукиной Е. И.
Сюндю появляется в сапогах и с плёткой
56
Syndyö kuimdelomaa kun käyvvää Rastavan da Vierissän kessellä, Rastava iellä päin, Vieristä jälgee. Vierissän kessellä ku käyvvää… yksi ristikanza sano. Sanou, lähemmä Syndyö kuundelomaa heinäsarajaa. No saraja kui vot ka t’äst’ä miän ku olis tuoho nyd mä
Ni iče sanou, dostalin ijän en käynyn, dai ken, elgiä lähekkiä kuundelomaa. Vot, sanou, siinä miun kuundelus mit’t’yni on.
Сюндю ходят слушать между Рождеством и Крещением. Рождество сначала, Крещение после. В крещенский промежуток ходят. Один человек рассказывает: говорит, пошли Сюндю слушать на сеновал. Ну, сарай был, как сейчас, как бы в тот наш сарай идти. Пришла, в ворох сена легла. Как, говорит, легла на сено, как пришёл, как дверью хлопнет, распахнёт, ну дверь сарая настежь распахнёт. Как дверью сарая хлопнет, ходит вокруг сарая, и плетью по той куче сена начинает стегать, и по стенам сарая. А я, говорит, лежу там уже мёртвая. Пошёл, говорит. А уж как сапоги, замёрзшие сапоги скрипят, по полу ходит. Пошёл, говорит, дверь закрыл. Хлестал, хлестал стены плёткой, замёрзшей плёткой. Ушёл, дверь закрыл. Думаю: если скоро не придёт, уйду отсюда. Как пришёл снова, да как дернул снова дверь! И давай то же самое делать: плетью по стенам хлещет, по сену. А я уже там лежу, ни жива, ни мертва. Ну, если сейчас не придёт, уйду. Да как ещё третий раз пришёл. И то же самое делает. Ну, во мне уже и живого духу нет, лежу – вот-вот умру. Походил, походил по сараю, ушёл, закрыл дверь. Ушёл, двери закрыл. Не возвращается какое-то время. Полежала подольше, чем в прошлый раз, когда он вернулся. Ну, как вышла из этого вороха сена, вернулась в дом – никого из людей не узнаю, кто в доме есть.
Сама больше не ходила всю остальную жизнь, да и никто слушать не ходите. Вот как я, говорит, ходила слушать.
Сюндю видят как северное сияние
57
Sy
Syndy – se kui sinul sanuu… Vops’e lähtet pihal, sanot: “Lähten minä Syndyy kuundelemah!“ А облака такие разные, разным сиянием таким, всяким-всяким узором играет. Там нету лунов ничего. Он такой чистый! Igraicou kaikelleh, kaiket svetal, jarkoi moine…
Händy kuunellah, sit kuuluu: sanou midätahto, pajattau midätahto mostu. Kuunellah pihal, suoriet, stoby iče et kylmäs. Se pidäy jongoi me
Häi nikuspäi ei tule, häi sitgi on. Häi moinegi on. Häi nikuspäi ei tule. Häi vops’e kaikkie tädä oblakkoi myö kävelöy. Häi ylähän on, a sit heitäldäh vähäizen, sinulluo tulou, sinuu neärittelöy vähäizen, sit lähtöy. Se talvel, pakkaizet ollah häi, 43°-44°, sit vai rockau, vai rockau. Astuu, kuulet, astuu, kengät: “Sik-sik, sik-sik!“ – sagajet.
Sy
Земля Сюндю есть! Земля Сюндю зимой, когда морозы сильные, в самой середине.
Сюндю – это как тебе сказать… Вообще, пойдешь на улицу, скажешь: «Пойду я Сюндю слушать!» А облака такие разные, разным сиянием таким, всяким-всяким узором играет. Там нету лунов, ничего. Он такой чистый Играет по-всякому, всяким цветом, яркое такое…
Его слушают, и слышно: говорит что-то, поет что-то такое. Слушают на улице. Оденешься, чтобы самому не замерзнуть. Это надо идти уже в полночь, в 12 часов. Вот! А раньше он не придет, только в полночь! И потом ходит до двух часов, до трех. И потом исчезнет, уйдет. Уже небо будет темное-темное, закроет все небо… А когда ходит, видно, как он ходит, везде, в каждом месте. Все это есть!
Он ниоткуда не приходит, он тут и есть. Он такой и есть. Он ниоткуда не приходит. Он вообще здесь по облакам ходит. Он наверху, а потом спустится немного, к тебе придет, тебя подразнит немного, потом уйдет. Это зимой, морозы бывают ведь 430^J40 С, тогда потрескивает лишь, потрескивает лишь. Идет, слышишь, сапоги: «Шик-шик, шик-шик!» – шагает.