Страница 6 из 18
Видимо, ни одному из этих полицейских формирований полностью не доверяют, и правильно делают: стражи порядка каждый день видят, в какой роскоши живут лидеры КНР, в то время как они сами вынуждены существовать в довольно дорогом Пекине на маленькую зарплату. Потенциал недовольства налицо, и есть, во всяком случае, один прецедент, когда он дал о себе знать. Несмотря на то, что охрана Чжуннанхая была сильно увеличена после мощных демонстраций 1989 года на площади Тяньанмень, недалеко от этого бульвара утром 25 апреля 1999 года граждане, проснувшись, с удивлением увидели примерно 10 тысяч последователей организации Фалун Дафа (Falun Dafa) или Фалун Гон (Falun Gong), которые держались за руки в знак безмолвного протеста.
Это событие было бы абсолютно немыслимо без содействия полиции, или, по крайней мере, пассивности с ее стороны.
Иностранные наблюдатели не обращают внимания на нынешнюю политическую нестабильность лидеров КПК, тем самым упуская из виду важный источник мотивации их поведения и главную причину их аутизма по отношению к внешнему миру.
4. Исторические корни китайского поведения
Нет необходимости глубоко и со всеми подробностями изучать другую, гораздо более сложную, причину китайского великодержавного аутизма – уникальную историю Китая, являющегося центром вселенной и граничащего лишь с малонаселенными высокогорными плато, полупустынями, пустынями, холодными степями и тропическими джунглями. Несмотря на то, что порой с сопредельных территорий – особенно из степей – приходили существенные угрозы, которые иногда даже приводили к поражению Китая, в округе не было ни одного хотя бы приблизительно сравнимого с Китаем государства или государств, с которыми можно было бы постоянно поддерживать нормальные отношения, извлекая из этого навыки межгосударственного общения. Европейские страны имели возможность приобретения такого опыта, начиная с родственных и часто имевших общие границы итальянских государств.
Имея дело друг с другом на протяжении столетий, находясь в состоянии то мира, то войны, итальянские государства сформировали политические привычки и дипломатические формальности, правила и технику, которые, будучи усовершенствованы, сегодня стали общепринятыми. Они включают в себя абсолютный иммунитет иностранных посланников, которым легально разрешено наблюдать и сообщать домой обо всех событиях в стране пребывания, процедуры заключения договоров, включая профессиональный язык и разделение на статьи, позаимствованное из кодекса Юстиниана, а также непременную правовую доктрину, которая подчиняет внутреннее право международному.
Все это базировалось на презумпции формального равенства всех государств вне зависимости от их силы (например, на равном иммунитете послов всех стран), что как раз и исключала существовавшая более двух тысячелетий система взаимоотношений Китая с сопредельными территориями, где все должны были платить дань императорскому Китаю. На сегодняшний день существуют разные точки зрения ученых на реальный механизм работы этой системы: за пределами постоянной смены терпимости и императорского благоволения (rén – 仁), находившего отражение в подарках, имело место презрение к малым народам, выражавшееся в дани. Но все интерпретации исходят из одной посылки – формального неравенства между Китаем и его соседями.
И в самом деле, главным благом со стороны империи по отношению к платящим дань сопредельным территориям было включение их в свою этическую и политическую сферу контроля или, точнее, в концентрические круги «Цзянся» (Tianxia – 天下), «Поднебесной», которые исходили от самой персоны императора, возвышая таким образом народы, ранее пребывавшие в состоянии дикого варварства. Подданные, в свою очередь, подтверждали этическое и политическое верховенство императора своим смиренным послушанием22.
Логика стратегии и такие ее проявления, как «баланс сил», в целом универсальны, а концепция «цзянся» и система выплаты дани, возникшая при династии Западных Хань (обычно этой династии отводят период с 206 г. до н. э. до 9 г. н. э.) после очень длительной и в конечном итоге успешной борьбы против кочевников хунну23, – типично китайские.
Прекрасные наездники и стрелки из лука – хунну – долго досаждали армии династии Хань своей конницей, вплоть до тех пор, когда вождь хунну (каган) Лю Юань (Huhanye)24 после 140 лет войны формально признал верховенство императора Сюань-ди (Han Xuandi) в 51 году до н. э. Какган оставил сына в качестве заложника, обязался оказывать императору знаки почитания и платить дань, то есть совершать то, что приличествует «внешнему вассалу», – это было существенным умалением по сравнению с предыдущим статусом каганов эпохи доминирования хунну: они были «членами семьи» китайских императоров, чьи сыновья и наследники могли жениться на их дочерях, сами императоры династии Хань платили дань им, а не наоборот.
Важным последствием этого исторического поворотного пункта стало появление в китайском менталитете такого понятия, как «обхождение с варварами» («barbarian-handling» – букв, «обработка варваров» – прим, пер.), которое сохраняется в официальном Китае до сих пор, даже среди основных политических приемов. Хотя этот арсенал был обогащен в ходе последующих отношений Хань с соседними государствами и племенами на протяжении более двух тысяч лет, впервые набор инструментов по «обхождению с варварами» был описан в 199 г. до н. э. почитаемым китайским ученым и советником императора – Лю Цзином (Liu Ching). Лю работал над своим трудом в то время, когда хунну были еще очень сильны, и Хань не только уступали им в тактическом отношении (их колесницы не могли эффективно противостоять конным лучникам), но и до такой степени были раздираемы внутриполитическими противоречиями, что заключенный в 198 г до н. э. договор обязал Китай платить ежегодную дань натурой (в основном шелком и зерном) и закрепил равенство китайцев и хунну посредством взаимных брачных союзов. Позднее это было формализовано имперскими письмами, ясно подтверждавшими равенство между императором и каганом25.
Первым инструментом в отношениях с варварами, который рекомендовал Лю Цзин26, является то, что по-английски носит название «коррупция» («corruption»), хотя, вероятно, корректнее его передать понятием «зависимость» или более полно – «вынужденная экономическая зависимость». Действие этого инструмента заключалось в том, чтобы сделать первоначально экономически самодостаточных хунну зависимыми от произведенных в Китае товаров, например, утонченных одеяний из шелка и шерсти вместо их собственных грубых мехов и войлока, а также всех прочих товаров, производство которых было за пределами их весьма скромных ремесленных навыков. Такие товары, поставляемые поначалу бесплатно, в качестве дани, позднее, когда китайцы стали сильнее, поставлялись уже в обмен на услуги со стороны хунну.
Второй инструмент обхождения с варварами обычно переводится как идеологическая обработка (англ, «indoctrination»). Необходимо было убедить хунну принять авторитарную конфуцианскую систему ценностей и коллективистские нормы поведения Хань вместо системы ценностей степей, которая состояла в добровольном объединении вокруг кочевых предводителей ради героических (и успешных) сражений. Непосредственное преимущество этого метода состояло в том, что сразу после женитьбы на дочерях императора сыновья кагана подчинялись своему тестю и оставались в таком же положении, когда сами становились каганами. Более важное и долговременное воздействие второго инструмента состояло в том, что постепенно подрывалась вся политическая культура хунну, а сами они попадали в психологическую и экономическую зависимость от императорского влияния, которое им «по-братски» было охотно предоставлено, пока китайцы были слабыми, а затем – изъято, так что хунну обратились в обычных вассалов.
Перемена в отношениях между китайцами и хунну в период между равноправным договором 198 г. до н. э. и вассальным договором 51 г. до н. э. была и является по сей день самым большим успехом китайской политики в обращении с мощным и воинственным государством, роль которого в настоящее время, с точки зрения КПК, несомненно, исполняет США.